Преданно и верно

Одетая в канареечно-желтое платье и ярко-зеленую накидку, Бэт неподвижно стояла, приложив руки к груди.
Майкл боялся услышать, что они больше не смогут видеться.
– Что случилось? Что произошло? – Бэт бросилась к нему:
– Обними меня, Майкл, просто обними меня.
Он постарался понять в чем дело, почему она так дрожит, и с готовностью обнял ее:
– Ты дрожишь, как лист на ветру. – Девушка положила голову ему на грудь.
– Я люблю тебя, Майкл.
Он почувствовал огромное облегчение.
– И я люблю тебя, – произнес он. Тогда Бэт взяла в ладони его лицо. – Люби меня сейчас, Майкл.
– Я... – юноша не мог понять смысл ее слов. Пальцы Бэт гладили густые локоны Майкла, ее мягкое дыхание вызывало у него дрожь. Желание росло и наполняло.
– Ты не хочешь меня? – Ее срывающийся голос разрывал его сердце.
Он не мог смотреть ей прямо в глаза и сдерживать свое желание Майкл притянул ее ближе Он так сильно прижал ее бедра к своим что не оставил сомнений в своем желании Бэт выпустила из рук ридикюль, сумочка с мягким стуком упала на пол.
Дрожа, она начала расстегивать его рубашку Майкл закрыл глаза, когда почувствовал дыхание на своей груди. Он схватил ее руки.
В широко раскрытых глазах девушки были испуг и решительность.
– Это должно случиться не так, Бэт. И не здесь.
Он оглядел пожелтевшие стены комнаты, поцарапанный стол и два стула – единственную мебель в маленькой квартирке; картину дополняла узкая кровать в углу. Учебники и бумаги, разбросанные по столу, лампа, ожидающая, когда ее зажгут, костюм с двумя рубашками, безвольно висящий у двери.
Майкл просто не мог представить ее в такой обстановке. Для него это краткосрочное пристанище, расположенное не так далеко от ирландского гетто и слишком далеко от того места, где он намеревался жить, когда женится. Бэт в своем красивом платье столь же неуместна здесь, как проститутка в церкви.
Майкл не знал, что привело ее сюда, но понимал, что сейчас только он мог прекратить эту глупую затею. Так говорил разум. Сердце твердило обратное.
Он увернулся от рук девушки и поднял сумку.
– Тебе не стоит оставаться здесь, дорогая. Пойдем, я провожу тебя домой.
Застегивая рубашку, Майкл услышал, как девушка горько вздохнула.
Почти потеряв рассудок, Бэт спросила:
– Ты не любишь меня?
– О чем ты? – Майкл искренне недоумевал.
– Если бы ты любил меня, то не прогонял бы. – Он старался не выдать злость.
– Когда у меня будет настоящий дом, Бэт Уэйверли, и ты будешь одета в белое подвенечное платье, расшитое кружевами и украшенное цветками апельсина, с обручальным кольцом на пальце, тогда и только тогда ты будешь моей.
В совершенно не присущей ей манере, Бэт съязвила:
– Никогда не думала, что ты такой трус, Майкл.
Она повернулась и направилась к двери. Майкл поймал ее за плечи и резко развернул к себе.
– Я не трус, но и не святой. Чего же ты хочешь от меня, Бэт?
Она освободилась от рук Майкла, обняла его за шею, и, поднявшись на цыпочки, поцеловала.
– Я хочу вот этого, – прошептала она прежде, чем поцеловала его так, как он никогда не решался целовать ее. Затем он подхватил Бэт на руки и отнес на узкую железную кровать.
Майкл положил ее на середину кровати, склонился над ней.
– Это то, чего ты хотела? – подбивая ее сказать «да», Майкл молился, чтобы она сказала «нет».
– Да. – Слово, произнесенное шепотом, раздалось в тихой комнате, как звон разбитого хрусталя.
– Тогда мы сделаем это по-моему.
Он раздел ее очень ласково. Когда ее бравада испарилась, Майкл спросил, не хочет ли она остановиться.
– Нет, – заверила она. – Нет.
В сумеречном свете он целовал и ласкал Бэт. Они слились воедино среди вздохов и шепота. Все кончилось очень быстро, но Майкл знал, что его сердце навсегда сохранит память об этом вечере.
Он помог Бэт одеться, но проводить себя домой она не позволила. Майкл провел ее по лестнице и нанял экипаж. Закрывая дверцу, Бэт подала ему руку через открытое окошко. Майкл пожал ее.
– Завтра вечером я приду к вам домой, и мы вместе поговорим с отцом.
В ее глазах заблестели слезы.
– Тогда увидимся завтра, любовь моя, – пообещала Бэт.
Это была их последняя встреча.
Стук колес вывел Майкла из состояния задумчивости. Он взял шляпу с соседнего сиденья и немного потер ее рукавом. Гудок пронзительно завизжал, объявляя о прибытии в Теллурид.
Майкл выглянул из окна, стараясь разглядеть станцию в густом тумане: для него она была особенной.
Бэт где-то в Теллуриде, и он не вернется в Дэнвер, пока не найдет ее.
– Мама? Я пришла.
Бэт закончила очищать кисти и отложила их в сторону. Обеденный стол расчищен, законченные картинки приставлены к спинке буфета.
– Я в столовой, – отозвалась она, узнав звук нетерпеливых шагов своей шестилетней дочурки, бегущей по кухне. Дверь широко распахнулась, и вошла ее дочь с весело подпрыгивающими локонами и блестящими синими глазами.
– Тимм дергал меня за волосы, – пожаловалась Эмма Браун, но вместо того, чтобы пребывать в унынии по этому поводу, улыбаясь взобралась на стул. И, театрально подперев рукой бок, покачала головой:
– Представляешь?
– А что ты сделала Тимми? – Бэт не удержалась и поправила локон Эмминых волос. Глаза, голубые, как небо в ясный полдень, улыбались ей в ответ.
– Ничего, мама.
– Совсем ничего?
– Почти ничего, – кротко произнесла малышка. – Я только назвала его ослом.
– Ага! – Бэт чмокнула Эмму в носик перед тем, как заняться ужином. – Тогда, думаю, мне совершенно необязательно бежать к его маме и говорить, что ее сыну просто необходима хорошая трепка?
Эмма последовала за ней на кухню и постояла рядом с мамой, пока та подкидывала дрова в печку.
– Думаю, не стоит. Миссис Филдинг сказала, что если завтра ты все еще будешь занята, я могу прийти к ним поиграть опять. Можно, мама?
– Может быть, днем. – Бэт припомнила визит и приглашение Чарли. – Мистер Мэссей приглашает нас завтра на обед в отель «Шеридан». Это здорово, не правда ли?
Эмма пожала плечами и поскребла пол носком туфельки.
– Да.
Бэт заметила колебание в голосе Эммы. Она отставила корзинку с яйцами, которую сняла с полки, и присела на корточки перед дочуркой.
– Тебе ведь нравится мистер Мэссей? Если тебе не хочется идти завтра, то я скажу ему, что мы не можем.
– Я скучаю по папе.
– Знаю, моя сладкая. – Бэт притянула Эмму и крепко прижала к себе. Ее сердце забилось, к горлу подступил комок, когда маленькие ручки обняли мать за шею. Она спрашивала себя: действительно ли ребенок скучает по Стюарту Брауну, который умер, когда Эмме еще не было и трех лет, или же ей просто не доставало кого-то, кто мог бы называться папой.
– Если мы пойдем на обед с мистером Мэссей, то тебе можно будет заказать все, что пожелаешь.
– Даже тапиоку?
– Да, даже тапиоку.
– Тогда, думаю, нам стоит пойти. – Забыв свои обиды, Эмма еще раз неуклюже обняла маму и убежала.
Когда Бэт, наконец, вновь занялась ужином, Эмма приволокла в кухню стул, чтобы можно было стоять рядом с матерью и болтать.
– Когда мы будем готовить открытки?
– Еще слишком рано. Мне нужно закончить две картины для мистера Уитни, а потом мы займемся поздравлениями для наших друзей.
Их доброй традицией стало делать старомодные поздравления, украшенные аппликациями и кружевами, купидонами и цветами, лентами и фольгой. Эти поздравления были так похожи на те, что продавались пятьдесят лет назад. Весь год Бэт собирала вырезки, а потом они с Эммой за неделю до дня святого Валентина готовили каждому другу и знакомому особое поздравление.
Бэт разбила яйцо, собираясь приготовить на ужин омлет. Эмма продолжала болтать.
– А Массачусетс очень далеко? Как же ты сможешь отправить туда свои картины, если мы даже ни разу не сходили к этому мистеру Уитни?