Преданно и верно

Руки Бет замерли на полпути к чашке. Бостон. Это было в другой жизни, в которую ей нет возврата.
Эмме она сказала:
– Мистеру Уитни совершенно не нужно нас видеть. Все, что ему нужно – это мои работы, а все, что мне нужно – деньги, которые он обещал в обмен на картины.
– Почему ты не подписываешься на них своим полным именем? Никто не знает, что ты та самая Б. Браун, придумывающая рисунки для открыток, которые все рассылают к праздникам.
Сбивая яйца, Бэт наклонилась и поцеловала темную Эммину макушку.
– Спасибо за комплимент, пончик, но Б. Браун почти так же популярна сейчас, как Кэйт Гриндэй. Знают или не знают люди, кто я такая, им нравятся мои картинки, вот что важно, не так ли?
Совершенно не убежденная в этом, Эмма пожала плечами.
– Наверное, так.
Она поставила локоть на кухонную стойку, положила голову на руку и внимательно взглянула на Бэт.
– Мама! Если ты выйдешь замуж за мистера Мэссей, он станет моим папой?
Бэт вздохнула. Ей не хватало только того, чтобы они оба подталкивали ее к принятию решения:
– Полагаю, что да.
– И мне можно будет звать его «папа»?
– Если я выйду за него, то тогда ты сможешь спросить его разрешения.
Бэт посмотрела на Эмму и ей не понравились озабоченность и беспокойство, исказившие безупречные черты дочери.
– Думаю, он будет рад, если, – она подчеркнула «если», – я действительно решусь стать его женой.
– Мама!
– Да, Эмма.
– Может, надо поторопиться и решить? Я единственная из тех, кого я знаю, не имею папы.
Бэт стиснула зубы и стала еще быстрее сбивать яйца.
Снежная буря улеглась. Теллурид был устелен свежим снежным покровом. Небо было ярко-синим как ляпис-лазурь, а воздух – холодным и хрустящим. Казалось, его можно разбить. Сосны покрылись льдом и снегом, их ветки сгибались под этой тяжестью.
Отель «Шеридан» был полон воскресных посетителей, которые не побоялись мороза, чтобы насладиться изысканной кухней. Элегантный отель и примыкающий к нему оперный зал были построены в знак уважения города, который начинался как беспорядочный и драчливый лагерь золотоискателей.
Чарльз сидел справа, а Эмма слева, и у Бэт была возможность хорошо разглядеть весь зал и вестибюль за тяжелыми бархатными портьерами, щегольски открывающимися с помощью позолоченного шнура. Она стряхнула крошку с корсажа зеленого платья из саржи, которому было уже не менее трех лет. С тех пор как умер Стюарт, она ничего себе не покупала, но это платье надевалось очень редко, поэтому оно выглядело как новое. Бэт подозревала, что саржа с узкими рукавами и талией, едва намеченной впереди и закругленной сзади, вышла из моды в Бостоне, но Запад был всегда снисходителен к моде.
Эмма едва-едва могла дотянуться до стола и сейчас извивалась на позолоченном стуле.
– Мама, можно мне встать на колени?
Бэт быстро ответила.
– Хорошо воспитанные маленькие леди не стоят на коленях.
– По крайней мере в обществе, – добавил Чарльз, подмигнув Эмме.
– Тогда можно мне еще тапиоки?
Чарльз рассмеялся.
Бэт улыбнулась и покачала головой.
– Вы оба неисправимы. – Она обратилась к Эмме. – А что общего имеет стояние на коленях с тапиокой?
– Я же очень, очень хорошо себя вела. – Эмма обратилась к Чарльзу за поддержкой. – Не так ли, мистер Мэссей?
– Прямо золотой ребенок, пончик, – он подозвал официанта и заказал еще одну порцию тапиоки.
Бэт наблюдала за Чарльзом, пока тот болтал с Эммой. В сером костюме из шерсти и белой рубашке с накрахмаленным воротником, подчеркивающим золотистый загар, он приковывал к себе внимание всех женщин, сидящих в этом зале, независимо от возраста. Чарльз был не только красив кроме от крытого обаяния от него веяло простодушием. Любая женщина посчитала бы за счастье получить предложение от такого мужчины, как Чарльз Мэссей. И если она в своем уме – сказала себе Бэт – она...
Ее мозг застыл на половине фразы. Звуки голосов Чарльза и Эммы растворились так же, как и ощущение времени и пространства Дыхание в горле перехватило от неровного сердцебиения. В дверном проеме, ведущем в вестибюль, стоял Майкл Шогнесси – или мужчина, удивительно похожий на него. В сердце появилась боль которая, как надеялась Бэт, давным-давно умерла.
Мужчина был старше Майкла. Он держался очень уверенно и со спокойным достоинством, которого Майкл в молодости еще не достиг. Волосы мужчины были угольно-черными, а глаза, это было видно даже с такого расстояния, блестели ярко-синим цветом. Но в них сверкали холодность и сарказм, а у Майкла их не было.
Мужчина быстро охватил холодным взглядом переполненный зал, пересек вестибюль и поднялся по лестнице.
– Бэт? – Голос Чарльза плыл к ней откуда-то издалека. – Бэт? Ты побледнела, как полотно. Ты хорошо себя чувствуешь?
Медленно возвращаясь откуда-то из небытия, Бэт повернулась к Чарльзу и опустила дрожащие руки на колени.
– Да. – Она кашлянула и еще раз посмотрела в направлении вестибюля. – Прости, мне просто нужно срочно домой... чтобы поработать. – Голос ее совсем упал.
Чарльз тут же вскочил и дал знак официанту. Явно обеспокоенный произошедшей переменой, он положил руку на спинку стула и помог Бэт встать. Эмма соскочила без всякой помощи, пробралась сквозь лабиринт стульев и столов и уже ждала их у двери.
За пределами отеля Бэт взяла Чарльза под руку и почувствовала себя относительно безопасно. Когда они прогуливались по городским хорошо утоптанным дорожкам, снег, скопившийся по краям узкой улочки, припорошил подол ее юбки. Эмма бежала впереди, исследуя каждую веточку, каждый камень, все, что пробивалось из-под снега.
Короткая прогулка до дома помогла придти в себя, но Бэт не удалось избавиться от смешанного чувства грусти и страха, которые она испытала, увидев человека, так напоминающего Майкла Шогнесси. Повозки и тележки, экипажи и наездники двигались по улице взад и вперед мимо закрытых в воскресенье магазинов, но даже такое количество звуков не могло рассеять ощущение надвигающегося рока. Ей просто необходимо было остаться одной, разобраться в своем страхе и забыть о нем. Майкла здесь нет. Он никогда не найдет ее. И почему он должен, в конце концов, вообще искать ее после всего, что она сделала?
Конечно же, это был не он, убеждала себя Бэт. Он за сотни миль отсюда, в Бостоне.
Но что если... что если он все-таки нашел ее?
– Чарльз, ты не мог бы отвести Эмму к Филдингам? Марджори приглашала ее снова, а я страшно устала.
Он нахмурился, внимательно следя за Бэт.
– Тебе не станет хуже, если меня не будет? – Она покачала головой:
– Конечно нет. Я хорошо себя чувствую. Мне просто надо отправить картины поездом. Чем быстрее я покончу с этим, тем лучше.
Когда они дошли до тропинки, ведущей к ее крыльцу, Чарльз остановился и взял затянутые в перчатки руки Бэт, в свои. Их морозное дыхание соединялось в ледяном воздухе. Все еще волнуясь за Бэт, Чарльз сказал:
– Я сейчас же вернусь.
– Пожалуйста, не беспокойся. Я и правда хорошо себя чувствую. Мне просто надо было уйти.
– Ты совсем не бережешь себя, Бэт, и это мне не нравится. Стюарт вряд ли бы хотел, чтобы ты вела такой образ жизни.
– Стюарта нет с нами, и он ничего не может поделать, – отрезала Бэт. Ее укололи слова Чарльза и ей очень хотелось сказать, что Стюарт был скорее ее охранником, чем мужем.
Чарли нахмурился.
– Прости, – произнесла она, оборачиваясь к отелю. – Я сегодня не в себе. Эмма! – позвала Бэт дочь, закутанную в длинное шерстяное пальто. – Мистер Мэссей проводит тебя к Филдингам. – Затем, прикрыв рот рукой, добавила: – Веди себя хорошо с Тимми!
– Опять этот ужасный Тимми? – спросил Чарльз.
– Как всегда, – она взяла его за руку. – Спасибо тебе, дорогой друг.
Он губоко вздохнул:
– Ты разбиваешь мое сердце, Бэт.
Пока Чарльз шел за Эммой по улице, Бэт, засунув руки в карманы, смотрела на них.
Дома она сбросила пальто, подкинула дров в почти угасший камин и поднялась в спальню, чтобы переодеться в рабочую одежду. В доме было тихо; зимний запах холода и плесени был явным и тяжелым. Когда она расхаживала по спальне, в которую переселилась после смерти Стюарта, половицы протестующе скрипели.