Стоя в тени

— Значит, Дэви, твой брат, тоже служит в полиции? — спросила она чуть погодя.
— Нет, он частный детектив, — ответил Коннор.
— Он моложе тебя?
— Нет, старше на два года.
— А другие братья или сестры у тебя есть?
— Да, Шон. Он моложе меня на четыре года.
— И откуда же все твои родственники родом?
Коннор едва не поперхнулся, пораженный такой любознательностью, и с опаской поинтересовался:
— А что вообще тебе известно о моей семье? Что рассказывал о ней Эд? Вы часто перемывали мне косточки?
Эрин отвела взгляд и покраснела.
— Иногда случалось, — пролепетала она. — Отец обожал поболтать с мамой о своих коллегах, порой в моем присутствии. Но я, разумеется, помалкивала.
— И что же он говорил обо мне?
— Как-то раз он сказал очень странную вещь… дескать, тебе так хорошо удается играть роль преступника, потому что ты привык носить маску. Я долго размышляла, что означают его слова, но так и не поняла. А когда однажды я спросила у него об этом, он разозлился и посоветовал мне не совать нос в чужие дела.
— Значит, я тебе небезразличен? — с улыбкой спросил Коннор, отложив вилку.
Эрин стыдливо прикрыла глаза ресницами, отрезала от устрицы крохотный кусочек, отправила его в рот, проглотила, промокнула салфеткой губы и лишь потом промолвила:
— Просто меня разбирало любопытство. Но что все-таки мой папа тогда имел в виду?
Коннор уставился на свой недоеденный бифштекс и неохотно ответил:
— Это долгая история… И довольно печальная.
Эрин съела еще один сочный кусочек и с подкупающей улыбкой попросила:
— Пожалуйста, удовлетвори мое любопытство!
Он взглянул на ее влажные губы, сделал большой глоток пива, кашлянул и начал свое невеселое повествование:
— Моя мама скончалась, когда мне было восемь лет, а Дэви — десять…
Эрин выронила вилку и воскликнула:
— Какой ужас! Представляю, каково вам тогда пришлось…
— Да, нам пришлось туго… Близнецам было всего четыре года…
— Близнецам? — Эрин вытаращила глаза.
— У Шона был брат-близнец, он умер десять лет назад, вернее, погиб, сорвавшись в машине с обрыва.
— Клянусь, Коннор, я не хотела, чтобы ты вспомнил об этом! — Эрин снова промокнула губы салфеткой. — Прости меня, ради Бога!
— Я тоже не хотел стращать тебя историей в духе шекспировских трагедий, — мрачно произнес он. — Извини, что я неудачно начал, постараюсь исправиться. Итак, мы с отцом жили в горах урочища Эндикотт-Фоллз. Ты что-нибудь слышала об этом заповеднике?
— Да, — кивнув, сказала Эрин. — В Эндикотте учится в частном колледже моя сестра Синди.
— Чудесно. В общем, после смерти мамы наш отец свихнулся. Он и раньше был со странностями, война во Вьетнаме покалечила его психику. С кончиной мамы он утратил опору и стал чудачить. До ближайшей школы было двадцать миль, поэтому учил нас всему папочка. По своей весьма специфической программе…
Коннор умолк, удивленный собственной разговорчивостью. Раньше он избегал исповедей о своем детстве, чтобы не слышать потом неприятных резких суждений и дурацких вопросов. Очевидно, заинтересованный блеск в глазах Эрин развязал ему язык.
— Он вбил себе в башку, что близится конец света, — продолжил Коннор. — И стал подготавливать нас к грядущему апокалипсису. Помимо математики и грамматики, мы изучали приемы рукопашного боя, социальную и политическую историю, основы сельского хозяйства, премудрости охоты. Также он учил нас всему, что необходимо для выживания в дикой местности. В общем, исподволь превращал нас в людей, способных уцелеть во время Армагеддона.
— Это поразительно! — воскликнула Эрин.
Коннор отрезал от бифштекса аппетитный кусочек, отправил его в рот и стал тщательно пережевывать. Эрин же не сводила с него восхищенных глаз и терпеливо ждала, когда он продолжит свой рассказ. Наконец он запил мясо пивом и произнес:
— Однажды к нам пожаловала сотрудница социальной службы из города. Так отец спрятал нас в лесу, а ей соврал, что мы уехали к родственникам в Нью-Йорк. А потом запугал доверчивую женщину ужасами, якобы ожидающими ее после всемирной катастрофы. Бедняжка чуть не лишилась чувств и поспешила убраться восвояси.
— И что же все вы, братья, думали тогда об этой галиматье?
— Папаша обладал харизматической внешностью, внушал доверие к себе. Лишенные в этой чертовой дыре возможности слушать радио и смотреть телевизор, мы верили всем его бредням. Пока Дэви не решил выбраться на разведку на вражескую территорию и взглянуть на мир своими глазами. Нам он сказал, что хочет поступить в колледж, хотя в действительности истосковался по женскому обществу. — Коннор улыбнулся, вспомнив этот забавный эпизод, но внезапно помрачнел и добавил: — А спустя год отец умер от инсульта.
Эрин сочувственно похлопала его ладонью по руке и спросила:
— И как же вы жили после его смерти?
— Похоронили его возле нашего дома, а потом стали искать работу. Дэви устроился на мукомольную фабрику, я взял на себя все домашние дела. Затем Дэви завербовался на флот, а я пошел учиться в колледж.
— И сколько же вам было лет, когда ваш отец умер?
— Мне — шестнадцать, Дэви — восемнадцать, Шону и Кевину — по двенадцать.
На глаза Эрин навернулись слезы, губы ее задрожали.
— Не принимай это чересчур близко к сердцу, — поспешил успокоить ее Коннор. — Наше детство, конечно, было необычным, однако и плохим его не назовешь. Мы с братьями жили в красивом месте, у нас была дружная, сплоченная семья. Мы многому научились у отца. Если бы не ранняя смерть матери, то нас вполне можно было бы считать счастливчиками.
Эрин промокнула салфеткой глаза и с улыбкой спросила:
— А какой она была?
— Честно говоря, мне запомнилось только, что она была хохотушкой в отличие от отца, обычно пребывавшего в задумчивости. Мама порой смешила его, но когда ее не стало, он вообще перестал смеяться.
— Из-за чего же она скончалась?
— Из-за кровотечения в результате внематочной беременности. Случилось это в январе, когда все дороги в город завалило снегом. А до больницы от нас и летом-то было нелегко добраться.
Эрин ахнула и прикрыла рот салфеткой.
— Только не плачь, ради Бога! — воскликнул Коннор, проклиная себя за болтливость. — С тех пор прошло почти тридцать лет.
Эрин шмыгнула носом и захлопала глазами. Коннор невольно протянул руку к ее бархатистой щеке и смахнул слезу. Эрин испуганно отшатнулась, он отдернул руку и случайно задел бокал с минеральной водой. К счастью, бокал не разбился, упав на стол, но скатерть стала влажной. Коннор чертыхнулся, Эрин же прошептала:
— Это пустяки, я сама виновата.
Оба снова принялись за еду, остывавшую на тарелках. Звон столовой посуды в наступившей тишине напомнил Коннору, что его отец, Эймон Маклауд, не позволял своим детям болтать за обедом и жестикулировать. Запрет на пустые разговоры тяжелее всех переносил Шон, готовый тараторить без умолку с утра до вечера.
Эрин, тоже переносившая тягостное молчание с большим трудом, вскоре не выдержала и попыталась возобновить застольную беседу. Сделав глубокий вдох, она спросила:
— А какие они, твои братья? Что они собой представляют?
— Они уникальные создания, — с кривой ухмылкой ответил Коннор. — И рассказывать о них можно бесконечно.
— Они женаты? — кокетливо поинтересовалась Эрин.
— Нет. Правда, Дэви был женат, пока служил на флоте, но жена ушла от него, не вынеся его тяжелого характера. Ему было некогда веселиться, пока он растил младших братьев и вкалывал на мукомольне. Да и позже, находясь на воинской службе, он видел мало радости, особенно во время войны в Персидском заливе.
— А Шон? Какой у него характер?
— Шон в отличие от Дэви считает мир огромным игровым полем, площадкой для развлечений. Он умен и симпатичен, однако постоянно попадает в передряги из-за своего взрывного характера. Но подолгу молчать и сохранять невозмутимость он не в силах. Почему ты как-то странно смотришь на меня и улыбаешься?