Креольская честь

— Мне уже давно следовало задать тебе хорошую взбучку. Но я этого, к сожалению, не сделал. — Он задрал ее порванную рубашку, обнажив тугие круглые ягодицы.
— Не смейте, Александр! Слышите?
Но он таки посмел. Все ее попытки уклониться от его крепкой ладони кончились ничем. Его рука довольно ощутимо хлопала по нежному задику.
— Будьте вы прокляты!
— Я стараюсь заботиться о тебе, а ты все убегаешь. — И опять посыпался град шлепков. — Ты вновь и вновь подвергаешь себя опасности. Больше я этого не допущу.
— Я все равно не буду вашей подстилкой.
Последовал заключительный шлепок. Он поставил ее на ноги. По ее щекам текли гневные слезы, но она не уклонилась от его взгляда.
— Пойми, Ники, хорошенько подумай! Ты моя служанка по контракту. И должна быть там, где я сказал. И должна делать то, что я тебе велю. — Он крепко сжал ее руку. — С этого времени ты будешь выполнять все мои желания. Ты все поняла?
Ники стиснула зубы.
Алекс встряхнул ее.
— Ясно я говорю?
— Совершенно ясно, ваша светлость, — процедила она. — Но только учтите, вы можете обладать моим телом, но вы не владеете моей душой.
Все еще в ярости, он отшвырнул ее на кровать. Не обращая внимания на ее ругательства, он подошел к двери, открыл ее и захлопнул за собой с такой силой, что задребезжало окно.
«Негодяй, — мысленно выругалась она. — Гнусный негодяй, который заставляет всех плясать под свою дудку». Она потерла ягодицы через ткань рубашки. Они горели адским огнем, но все же он обошелся с ней куда мягче, чем она ожидала.
Она никогда не забудет, как он расправился с капралом, а затем и со здоровяком хозяином постоялого двора.
Очевидно, его отношение к женщинам куда снисходительнее. Он не то что другие. Например, Арман Лоран или тюремщики. Нельзя не признать, что его поступки в значительной мере были продиктованы заботой о ней. Но ему от природы свойственна забота о людях, которые в силу разных обстоятельств находились на его попечении. Она прочувствовала все это на себе.
Внимательно вслушиваясь в звуки, доносившиеся снизу, Ники взбила подушку и залезла под одеяло. «И куда подевался Алекс?» — удивлялась она. Но в то же время она хотела, чтобы он не возвращался до самого утра В скором времени, однако, она услышала его тяжелые шаги. Дверь открылась, и он вошел с дорожной сумкой в руке.
Притворяясь спящей, она наблюдала за ним из-под густых ресниц. Он небрежно бросил сумку на пол, сел на кровать и стянул с ног черные сапоги из грубой кожи. С громким стуком они упали на половицы Он снял рубашку, спустил бриджи.
Ники села на кровати.
— Что вы делаете?
— Раздеваюсь, чтобы поспать, — ответил он, даже не оборачиваясь в ее сторону.
— Но вы не можете спать здесь.
— Именно тут я и лягу.
— Тогда я буду спать на полу.
Схватив одно из одеял, она хотела было слезть с кровати, но Алекс крепко схватил ее за руку.
— Ты будешь спать здесь, на этой кровати.
Ярость его заметно утихла, но достаточно было взглянуть на его мускулистое тело — на его возбужденное мужское естество, чтобы понять, каковы его намерения.
— Не смейте прикасаться ко мне. И учтите, я буду сопротивляться.
Его рот искривился в полуулыбке.
— Ты моя. И сегодня ночью я намерен это тебе доказать, детка!
— И не надейся, Алекс. — Ники отодвинулась.
— Этот твой солдафон сказал сегодня, что ты любишь, когда тебя берут силой. Похоже, он прав Ты хочешь, чтобы тебя насиловали. Ну что ж, ты свое получишь!
— Он не мой! — сказала она с отчаянием. — Я его никогда в жизни не видела.
— Это его и твое счастье, дорогая.
Наблюдая, как вздымается широкая грудь Алекса, глядя на его сердитое лицо, на сжатые в кулаки руки, Ники почувствовала прилив старого знакомого страха. В те ночи, что они провели вместе, она знала только его ласку и нежность, ничего похожего на грубость. Но ведь она не трусиха. И ее больше никогда не запугать.
Она спрыгнула с кровати и кинулась к столу Схватив подвернувшуюся под руку серебряную щетку, она запустила ею в Алекса. Щетка попала ему в лицо. Он зло вскрикнул и устремился вслед за Николь. Она успела увернуться В следующий миг она схватила кувшин с водой и швырнула его в Алекса. Но тот увернулся, и вода разлилась по полу. Затем таз просвистел мимо его головы и ударился о стену.
Алекс довольно ухмылялся, видимо, ему нравилась эта игра.
— Как я и подозревал, моя маленькая проказница оказалась сущей ведьмой.
— Убирайтесь, — чтобы спастись от него, она перебралась через кровать, — я ненавижу вас.
— Посмотрим, любовь моя, посмотрим.
Поймав ее, Алекс крепко схватил ее за талию. Она размахивала кулачками, пыталась его укусить, продолжая сопротивляться, пока не почувствовала, что ее силы убывают. Но он все еще не выпускал ее из своих рук.
И тут вдруг он скомкал ночную рубашку и легко сорвал ее.
Она оказалась совершенно обнаженной. Его мускулистое тело было совсем рядом, и она чувствовала, как в ее плоть упирается его отвердевшее естество. В призрачном мерцании свечи его глаза горели предвкушением наслаждения, но рот выглядел суровым и неуступчивым.
Ники задрожала, впервые почувствовав настоящий страх.
Сейчас он ее изнасилует. Причинит ей боль, заставит забыть о той последней чудесной ночи, которую они провели на одеялах перед камином.
Алекс грубо бросил ее на кровать. И вдруг она как будто снова оказалась в тюрьме. Слышала, как молотят кулаками по своим жертвам тюремщики, как голосят женщины. Видела, как один из тюремщиков раздвигает ноги женщины и насильно овладевает ею.
Ники изо всех сил вертела головой, пытаясь избавиться от этого кошмарного наваждения, пытаясь подавить возрастающий страх. Она чувствовала теплые руки Алекса на своей груди, но видела только насмешливое лицо охранника, казалось, он вот-вот засунет крючковатые пальцы в ее тело. И ей было заранее больно.
Ее глаза набухли слезами.
— Пожалуйста, — шепнула она. — Пожалуйста, не делайте мне больно.
Движения Алекса замедлились. Он как будто отрезвел.
Теперь он не стискивал ее, а только нежно прикасался.
— Никогда, — мягко сказал он, — никогда я не причиню тебе боли.
Одну руку он погрузил в ее волосы, другой обнял ее с такой нежностью, будто никогда не собирался расставаться.
— Успокойся, — тихо сказал он. — Я не причинил бы тебе боли. Всю обласкал бы, но не причинил боли.
Подняв на него глаза, она убедилась, что он говорит правду. Она вдруг прижалась к нему.
— Я так за тебя беспокоился, — сказал он, играя ее волосами. — Боялся, чтобы кто-нибудь не причинил тебе вреда.
Она чуть отодвинулась и поглядела на него.
— Я справлюсь, Алекс, со всеми трудностями. Ты должен меня отпустить.
Он взял ее лицо в ладони, пристально посмотрел ей в глаза.
— Пойми же, я не могу тебя отпустить. Просто не могу.
Затем он поцеловал ее. Поцелуй был такой ласковый, такой нежный, чувствовалось, что Алекс и в самом деле истосковался по ней. Ники не могла и не хотела сопротивляться. Ее губы устремились навстречу его губам. Руками она обвила его мощную шею.
Алекс с тихим стоном прижал ее к себе, впиваясь своими губами в ее рот. Его руки без устали ласкали ее тело. Ладонью он гладил ее грудь. Потом сполз ниже и стал целовать затвердевшие соски. От его ласк все ее тело запылало огнем. Продолжая ее целовать, он сполз еще ниже и притиснул к себе ее ягодицы.
От его рук исходило такое тепло и сила, что она застонала.
Алекс поднял голову, но ничего не сказал. Только опять принялся ее целовать. Его поцелуи доставляли ей и наслаждение, и волнение. Туда, вниз, где только что был его рот, он запустил пальцы, которые тотчас же обволокла шелковистая влага.
Под ритмичными ласками его пальцев Ники тихо стонала.
Она повернулась лицом к нему, а он все ласкал и ласкал ее.
Его губы вернулись к ее губам. Его поцелуи будили в ней такое волнение, что она забыла обо всем на свете, кроме их близости: она ждала того необыкновенно прекрасного и удивительного ощущения, которое могла даровать лишь его страсть.