Выстрел в чепчик

Я поняла, что у постели Розы тепла и без меня хватает, и сказала:
— А у меня, девчонки, есть дела. Думаю, сейчас полезней выяснить, кто все же огрел нашу Розу и не продолжение ли это того спектакля со шляпками, стрелами и картинами.
Это вызвало всеобщий шок. Пока Юля, Тося и Лариса застыли с открытыми ртами, Маруся сразу же отвергла мою версию.
— Ерунда, — сказала она. — Обычный в наше время случай. Местное «бычье» хотело разжиться на пиво.
Нечего шляться по ночам.
— А от кого я шла? — обиженно вопросила Роза. — От тебя же и шла, неблагодарная.
Все с осуждением уставились на Марусю, а я отправилась к Пупсу.
Он был в очень жалком состоянии. Все метался и что-то бубнил себе под нос.
Когда я подошла к нему и тронула за плечо, он вскрикнул и шарахнулся в сторону: «Кто его так запугал?» — подумала я и осторожно спросила:
— Вить, а что ты имел в виду, когда говорил: «Надо соглашаться»?
Пупс мгновенно побледнел, губы его затряслись, глаза воровато забегали.
— Этого я не говорил, — пятясь, пробормотал он.
Я растерялась:
— Ну как же, Вить? Когда вошли мы, ты бегал по комнате и приговаривал: «Это я во всем виноват. Этого следовало ожидать. Надо соглашаться».
— Чего ты хочешь от меня? — раздраженно спросил Пупс.
— Ничего, — обиделась я. — Всего лишь хочу узнать: в чем ты виноват? Чего надо было ожидать и с чем (или на что) надо соглашаться?
— Не говорил я этого! — отрезал Пупс. — Тебе показалось.
Пока я хватала ртом воздух, он схватил кейс и с криком «Роза, я на работу!» выбежал из квартиры.
— Ну и дела! — изумилась я.
 
Глава 35
Маруся, Лариса, Юля и Тося остались ухаживать за Розой, а я отправилась к Тамарке. Точнее, к ее мужу Дане, поскольку Тамарку дома застать всегда было очень сложно. Зато Даня был дома всегда.
— Тамарка уже ушла, — недовольно буркнул он, увидев меня.
— Неужели она ночевать приходила? — ядовито поинтересовалась я.
Даня относился к постоянному отсутствию жены болезненно, поэтому рассердился и спросил:
— Ты, как всегда, явилась издеваться?
— Нет, на этот раз пришла узнать о твоей внезапной дружбе с Пупсом.
— Да не было никакой дружбы, — разочаровал меня Даня. — Виктор пришел, принес бутылку.
Глаза мои совершили попытку переместиться на затылок, но я им сделать это не дала.
— Бутылку?! — закричала я. — Даня, ты хочешь сказать, что два здоровых мужика потерялись во времени и пространстве из-за какой-то бутылки?
— Ну две, — вынужденно признался Даня. — Хотя Виктору хватило бы и одной, но в тот день он меня удивил. Хлестал стаканами и не пьянел.
— Ну-ка, ну-ка, — оживилась я. — Здесь, пожалуйста, поподробней. Как это хлестал стаканами? Я не сильна в арифметике, но по опыту знаю: две бутылки — это четыре стакана, ну от силы шесть. От такой дозы не отшибет у человека память. Признавайся, сколько было бутылок? Тамарке не скажу, не бойся.
Даня обреченно махнул рукой:
— Да что я их, считал? Пили и пили. Виктор даже шляпы не снимал. Торопился. И не помню, как он ушел. Очень он был расстроен.
Я насторожилась:
— Чем расстроен?
— А фиг его знает. Так толком и не сказал, на проблемы жаловался, на жену, на жизнь всякую. Я ничего не понял. Ты же знаешь Виктора, он не слишком любит распространяться, а тут разговорился и плел такую чушь, пуржил, не приведи господи.
— А в шляпе-то пил почему?
Даня пожал плечами:
— Уходить собирался. Все толковал: «Я на минутку, я на минутку», а просидели сколько, даже трудно сказать. Он-то трезвый ушел, даже не покачнулся, а я с трудом помню тот момент.
— Какой момент? — удивилась я.
— Ну, когда мы расстались.
— Все ясно, — резюмировала я, — кроме того, как могло такое произойти, чтобы наш Пупс, который никогда ничего не забывает, вдруг забыл свой кейс, да еще с квартальным отчетом?
Даня пожал плечами.
— Вот тут я уже ничего не помню, — признался он. — Да и не я его провожал.
— А кто?
— Домработница, конечно же.
— Зови ее сюда, — приказала я.
Слава богу, домработница все прекрасно помнила, надо было раньше ее позвать. Помнила она все, начиная от того момента, как Пупс в квартиру вошел и до момента его отбытия.
— Он действительно был не слишком пьян? — уточнила я.
— Был в твердой памяти и прекрасно держался на ногах, — заверила меня домработница.
Мы с Даней переглянулись. Еще бы, это совсем не похоже на Пупса, пьянеющего от первой же рюмки.
— Даня, вы точно пили? — теряясь в догадках, спросила я. — Ты ничего не перепутал? Может, Пупс пропускал? Может, он филонил?
— Пили на равных, — засвидетельствовал Даня.
— И был он трезв? — обратилась я уже к домработнице.
— Трезв не трезв, но сильно пьяным не был, — стояла на своем она.
— А как же тогда Пупс забыл свой кейс?
Домработница усмехнулась и спокойненько так сообщила мне то, от чего я просто обалдела.
— Гость ничего и не забывал, — сказала она. — Я, провожая его, вручила ему кейс прямо в руки, а он кейс мне вернул и сказал, мол, пусть пока останется здесь, мол, потом заберет при более подходящем случае.
Даня тупо уставился на меня. Похоже, для него это было открытием.
— При каком еще случае? — спросил он.
— При подходящем, — пояснила я.
— Так Витька что, не забывал, что ли, кейс? — прозрел Даня.
— Выходит, так, — подтвердила я и добавила. — Очень странное поведение.
— Он вообще был очень странный, — оживилась домработница. — Я даже Тамаре Семеновне хотела звонить, чтобы узнать, пускать ли его в дом.
— Да что в нем было странного? — неожиданно рассердился Даня. — Мужик как мужик, обычный вид у него, пришел, две бутылки принес.
Домработница с осуждением посмотрела на Даню и заговорщически мне сообщила:
— Пришел в темных очках, хотя на улице было темно, и не знал, где здесь туалет, хотя утверждал, что в квартире не в первый раз.
Даня даже задохнулся от гнева.
— Да ничего здесь странного нет! — закричал он. — В очках пришел, потому что ячмень был у него и глаз распух, а туалет где — забыл, потому что Тамарка здесь все на европейский лад перестроила. Я сам ничего уже здесь не найду. Скоро с путеводителем по собственной квартире ходить буду Услышав про ячмень, я судорожно начала соображать. Всю память перерыла, но ячменя там не нашла и бросилась звонить Розе.
— Роза, — спросила я, — был у Пупса ячмень?
— Ну-у, может, в детстве и был, — ответила она. — Я не знаю.
— Зачем мне его детство? — рассердилась я. — Вот сейчас, недавно, был ячмень у него?
— А ты как думаешь? — в свою очередь рассердилась Роза. — Что за глупый вопрос? У меня фингалы, это могу подтвердить, а ты Пупса видишь каждый день, вот и скажи: был у него ячмень или нет? Сколько живу с ним, такого не помню. Чирь на заднице был, а ячмень — никогда.
— И я так думала, — согласилась я с Розой.
— Не было у Пупса никакого ячменя, — сказала я Дане, кладя телефонную трубку.
— А зачем же тогда он нацепил темные очки?
— Вот этого не знаю, — ответила я, собираясь идти домой.
Не успела и шагу сделать, как зазвонил телефон.
Домработница рефлекторно кинулась к аппарату, но Даня ее опередил.
— Да, — гордо сказал он, — я поел, — и положил трубку.
— Кто это был? — спросила я.
— Тамара, — невинно сообщил Даня.
— Так почему же ты положил трубку? — возмутилась я. — Почему не дал ее мне?
— Распоряжения не поступало, — пожал плечами Даня. — И ты не собиралась с ней говорить.
— Нам всегда есть о чем поговорить! — рявкнула я, направляясь к телефону.
Однако Тамара опередила меня, позвонив на мобильный.
— Мама, где тебя носит? — с ходу возмутилась она. — Ты невозможная!
— А в чем, собственно, дело? — поинтересовалась я. — Что за переполох?
Тамара и не подумала отвечать на мои вопросы. Она хотела задавать свои.