Пешие прогулки
– Тяжёлый у вас хлеб, – прервал Амирхан Даутович посланника Бекходжаевых, – и я честно хочу предупредить: если наши пути пересекутся, а они пересекутся рано или поздно, я приложу максимум усилий, чтобы вы никогда больше не жили среди нормальных людей, вы крайне опасный человек, настолько опасный, что у нас даже статьи для таких нет.
Незнакомец поправил галстук и, улыбаясь, ответил:
– Я на вашу милость никогда и не рассчитывал и отдаю себе отчёт, что мы с вами враги, настоящие враги и стоим по разные стороны баррикад, как у вас говорится. Но ваша убеждённость, вера мне нравятся, как это ни парадоксально, особенно, наверное, на ваш взгляд… Знаете, критерии человеческих отношений ныне настолько размыты, что настоящих врагов не осталось, наверное, только вы и я, товарищ прокурор, теперь, правда, уже бывший, поэтому давайте будем уважать друг друга. И, заканчивая нашу беседу, я хочу заручиться вашим честным словом, что вы отныне не будете настаивать на пересмотре дела по убийству вашей жены.
– Это тоже ваша идея? – спросил язвительно Амирхан Даутович.
– Да, моя, и она намного благоразумнее, чем те, на которых настаивают другие, назовём их «радикалами».
– И каковы же планы ваших «радикалов»?
– А вот этого я вам сказать не могу – чужие секреты. Но уверяю вас, жестокие планы – они пугают даже меня. Будьте благоразумны, прокурор, и примите мои условия. Вам сегодня не выиграть схватку, – слишком неравные силы, и моральные и материальные, время на стороне Бекходжаевых. К тому же каждый ваш ход мы можем рассчитать наперёд, или, точнее, рассчитали ещё полгода назад и, как видите, до сих пор ни разу не ошиблись. Мы имели фору в полгода и, поверьте, не сидели сложа руки. Наши действия для вас непредсказуемы, как непредсказуемы и силы, что мы можем ввести по ходу дела. Ваши тетради оказывают нам бесценную помощь – слишком уж большому количеству уважаемых ныне людей выгодно лишить вас поста и дискредитировать.
Да и на что вы можете рассчитывать? У вас есть один-единственный шанс, или, точнее, единственный человек, на чью помощь и свидетельство вы можете рассчитывать. Тут вы нас немного опередили, успели перевести его в Ташкент, а жаль: у полковника Иргашева в отношении Джураева был интересный план, не успели реализовать, иначе не было бы сейчас у вас и этого шанса. Не скрою, мы проделали огромную работу и установили того, кто помог Джураеву так быстро задержать убийц. Установили и человека, с кем встречался капитан после суда. На них можете не рассчитывать, их и запугали и задобрили одновременно, припомнили им их собственные грешки, не получившие огласки в своё время. Если они до суда отказывались вам помочь, то теперь тем более. С Джураевым несколько посложнее – его не запугаешь и не купишь. Вам, наверное, известно, что однажды он задержал человека в бегах, у которого денег с собой было гораздо больше, чем в этом «дипломате». Задержанный просил в обмен на эти деньги отпустить его, но Джураев отказался.
Амирхан Даутович помнил этот случай не из-за денег, а потому что Джураев задержал особо опасного рецидивиста, на чьей совести было три убийства.
– Так вот… Джураев… А что, собственно, Джураев? Работа сыщика – опасная работа, и в ней всякое может случиться, вы это хорошо знаете, прокурор. Больше всего милиция теряет людей в уголовном розыске. Нам известны радиопозывные и рабочая частота его рации в машине. Ну, например, капитан, поздно вечером возвращаясь домой, проезжает мимо одного особняка, где частенько собираются люди, чьи фотографии он бережно хранит в нагрудном кармане, и вряд ли, учитывая его храбрость и благородство, он избежит искушения встретиться с ними. Он не станет осторожничать – ведь там будут люди, за которыми он давно охотится. Но у нас есть возможность предупредить и тех, кто в особняке.
– И пусть выживет более удачливый?
– Нет. Капитан не выживет, потому что в суматохе, если надо будет, его пристрелит тот, кто будет страховать эту трогательную встречу. А поскольку там без выстрелов не обойдётся, он погибнет честно, на боевом посту, и смерть его ни у кого не вызовет подозрений.
Я логично рассуждаю, прокурор? У этого плана есть несколько страховочных вариантов; такому отчаянному человеку, как Джураев, несложно организовать встречу с пулей или ножом в тёмном переулке или подъезде. И последнее. Предугадываю, вы скажете: есть Азат Худайкулов, и, может, в нем заговорит совесть и он расскажет начистоту, как все было? Не расскажет. Потому что на снисхождение суда ему рассчитывать не приходится, а правда для прокурора его не волнует, его волнует его жизнь, когда он выйдет на свободу, а она целиком зависит от Бекходжаевых, как и жизнь его больной матери.
К тому же он не капитан Джураев и тревоги у нас не вызывает. Если надо будет, чтобы он замолчал навсегда, для полной гарантии, то он замолчит, будьте уверены. Он как раз работает на строительстве высотного дома, в третью смену, и ходит как сонная муха, того и гляди – сам улетит в монтажный проем.
Наверное, беседа затягивалась, и гость нервно глянул на свои часы.
– Теперь, надеюсь, и вы понимаете, в обмен на что я прошу вашего честного слова.
Амирхан Даутович сидел, понурив голову: он поверил сразу в этот иезуитский план клана – они хотели получить его молчание в обмен на две жизни, а в том, что они, спасая свои шкуры, не остановятся ни перед чем, прокурор не сомневался. Как ни парадоксально, оставалось только радоваться, что «радикалы» в группировке не одержали верх, и эти люди оставались живы до сих пор.
У Амирхана Даутовича перед глазами встала семья Джураевых, его двое маленьких детей. Вспомнился и сам Эркин, надёжный и верный товарищ. Нет, какие бы цели ни преследовал Амирхан Даутович, он не мог сейчас собственной рукой подписать ему смертный приговор, как не мог рисковать и жизнью Азата Худайкулова, которому только недавно исполнилось восемнадцать лет.
Мысль прокурора работала лихорадочно, искала хоть какой-то просвет в тупике, но выходило, что загнали его основательно – не шевельнуться.
«Давать честное слово этому подонку, значит, стать перед ними на колени, признать их правоту…» – в отчаянии рассуждал Амирхан Даутович, не замечая, что гость уже нервничает и торопится.
И вдруг посланник Бекходжаевых, словно прочитав его мысли, сказал:
– Кажется, я допустил какую-то бестактность, требуя от вас дать честное слово, извините, я не буду настаивать на такой форме решения вопроса. Сделаем так. Я оставлю вас одного, взвесьте мои предложения и свои шансы. Ровно через полчаса, если вы приняли наши условия, включите в зале свет. Если нет, Бог вам в помощь – дальше события будут контролироваться «радикалами».
– Вы числите себя в «либералах»? – ещё нашёл силы для иронии прокурор.
– Представьте себе, да. И ваше счастье, что с вами говорят не они. – И гость, подхватив «дипломат», быстро выскользнул из кабинета.
Когда он проходил бетонной дорожкой вдоль летней веранды, Амирхан Даутович ясно уловил шаги ещё двух человек.
Прокурор ещё долго сидел, понурив голову, не находя в себе сил встать и что-то предпринять, потом он неожиданно вскочил и бросился к телефону. Поднял трубку одного, второго – телефоны не работали.
И впервые за долгую ночь чувство страха охватило его. Ведь у них могли быть варианты куда короче и надёжнее…
Он прокручивал в памяти долгий разговор с ночным гостем, и порою казалось, что это сцены из детектива, причём детектива зарубежного; настолько все было нереально для нашей жизни, что поведай Амирхан Даутович кому-нибудь об этом разговоре, вряд ли его рассказ приняли бы всерьёз. Но в том-то и ужас, что все было всерьёз, – прокурор знал это. И знание не облегчало душу, он понимал: в том, что страшные люди, подобные ночному гостю, полковнику Иргашеву, прокурору Исмаилову и Бекходжаевым, здравствуют и считают себя хозяевами положения, есть и его прямая вина.
Но долго рассуждать ему о своей вине не пришлось: раздался слабый звук автомобильной сирены – с улицы напоминали, что время, отпущенное ему, истекло.