Практическое демоноводство

Аманда зашла в кухню и остановилась перед телефоном. Кому звонить? В полицию? В больницу? Что они ей ответят, если она скажет, что уже пять минут как дома и до сих пор не может найти своего мужа? Попросят подождать. Они не поймут, что Эффром обязан находиться дома. Ему просто негде больше быть.
Она позвонит внучке. Дженни знает, что делать. Она поймет.
Аманда набрала в грудь побольше воздуху и сняла трубку. Отозвался автоответчик. Аманда подождала сигнала. Когда в трубке бибикнуло, она постаралась говорить как можно спокойнее:
– Дженни, дорогая моя, это бабушка. Позвони мне. Я не могу найти твоего дедушку.
Повесив трубку, она зарыдала.
Телефон зазвонил, и она отскочила от него. Не успел он прозвенеть второй раз, как она схватила трубку.
– Алло?
– О, хорошо, что вы дома, – произнес женский голос. – Миссис Эллиот, вы наверняка заметили дыру от пули в двери спальни. Не пугайтесь. Если вы внимательно меня выслушаете и поступите так, как я вам скажу, все будет прекрасно.
 
26
История Трэвиса
Август Рассол сидел в одном из больших кожаных кресел перед очагом, пил красное вино из круглого кубка и сопел пенковой трубкой. Он дал себе слово, что выпьет всего один стаканчик – чтобы немного отполировать зазубрины, оставленные в мозгу притоком адреналина и кофеина. И теперь приканчивал третий кубок – вино наполняло тело теплым и тягучим ощущением. Рассол поддался сонному головокружению перед тем, как приступить к главной задаче – допросу демоновода.
Парняга выглядел достаточно безобидно: сидел связанный в кресле напротив. Однако, если верить Джан Ген Джану, этот смуглый молодой человек – опаснейшее существо на всей планете Земля.
Рассол подумывал, не сходить ли в душ прежде, чем привести демоновода в чувство. Он успел заметить свое отражение в зеркале – борода и одежда в муке и копоти, кожа – в засохших потеках грязи. Но потом решил, что в нынешнем виде он наверняка выглядит устрашающе. Рассол нашел в шкафчике с лекарствами какие-то ароматические соли и отправил Джан Ген Джана в ванную, сказав, что пока отдохнет. На самом деле, ему просто хотелось спровадить джинна из комнаты и допросить демоновода самостоятельно. Проклятья и приступы бешенства Повелителя Преисподней могли только усложнить и без того непростую задачу.
Рассол поставил кубок на край стола, положил трубку и взял обернутую ватой капсулу с нюхательной солью. Он склонился над демоноводом и сунул пузырек ему под нос. Какое-то время ничего не происходило, и Рассол испугался, что приложил парня слишком крепко, но тот закашлялся, открыл глаза, взглянул на Рассола и завопил что было мочи.
– Успокойся – с тобой все в порядке, – сказал Рассол.
– Цап, помоги мне! – Демоновод забился в веревках. Рассол взял трубку и раскурил ее с нарочитым безразличием. Через несколько минут демоновод успокоился.
Рассол выдул тоненькую струйку дыма.
– Цапа здесь нет. Ты – сам по себе.
Казалось, Трэвис моментально забыл, что он избит, похищен и связан. Все его внимание сосредоточилось на последней реплике Рассола.
– Что это значит – “Цапа здесь нет”? Вы что – знаете про Цапа?
Рассол хотел ответить классической фразой “Вопросы здесь задаю я”, которую столько раз слышал в кинофильмах, но решил, что это слишком глупо. Он не крутой коп – к чему играть чужую роль?
– Да, я знаю о демоне. Я знаю, что он пожирает людей, и я знаю, что ты – его хозяин.
– Но откуда вы все знаете?
– Неважно, – ответил Рассол. – Еще я знаю, что ты потерял над ним власть.
– Правда? – Казалось, это известие Трэвиса искренне потрясло. – Послушайте – я не знаю, кто вы, но держать меня здесь нельзя. Если Цап снова вышел из-под контроля, только я могу его обезвредить. На самом деле, я очень близок к тому, чтобы покончить со всем этим дерьмом. И вам меня не остановить.
– А какое тебе до этого дело?
– Что значит – “какое мне дело”? Вы, может, и знаете что-то про Цапа, но вы и вообразить себе не можете, каков он, когда выходит из-под контроля.
– Я имею в виду, – пояснил Рассол, – какое тебе дело до его бесчинств? Ты ведь его сам вызвал, не так ли? И выпустил убивать – разве нет?
Трэвис яростно затряс головой.
– Вы не поняли. Я – не тот, за кого вы меня принимаете. Мне никогда не хотелось такого, и теперь я могу все это прекратить. Отпустите меня. Я могу все это закончить раз и навсегда.
– А почему я должен тебе верить? Ты ведь убийца.
– Нет. Убийца – Цап.
– Какая разница? Я тебя и отпущу, только если ты расскажешь мне все, и сообщишь, как я смогу использовать эту информацию. А теперь я буду слушать, а ты – говорить.
– Я не могу вам ничего рассказать. Вам все равно не захочется знать правду, уверяю вас.
– Я хочу знать, где Печать Соломона. И хочу знать то заклинание, которое отправит Цапа обратно в преисподнюю. И пока я этого не узнаю, ты не сдвинешься с места.
– Печать Соломона? Не понимаю, о чем вы.
– Послушай... Как тебя зовут, кстати?
– Трэвис.
– Послушай, Трэвис. Моему партнеру не терпится пустить в ход пытки. Мне такой поворот не по душе, но если ты и дальше будешь меня злить, боюсь, ничего другого нам не останется.
– Неужели надо играть в доброго фараона и злого фараона?
– Мой партнер сейчас в ванной. Мне хотелось убедиться, что мы с тобой можем поговорить как разумные люди, прежде, чем я подпущу его к тебе. Я действительно не знаю, на что он способен... Я даже не уверен, что он такое. Поэтому, если мы с тобой поладим, думаю, лучше будет для нас всех.
– Где Дженни? – спросил Трэвис.
– С ней все прекрасно. Она на работе.
– Вы не тронете ее?
– Я не террорист, Трэвис. Я не хотел во все это влезать, но вот влез. И я не желаю ничего дурного ни тебе, ни Дженни. Она мой друг.
– А если я расскажу вам все, что знаю, вы меня отпустите?
– Договорились. Но сначала я должен убедиться, что ты рассказал правду. – Рассол немного расслабился. Этот парень не шибко смахивает на массового убийцу. Да и вообще кажется довольно наивным – мягко говоря.
– Ладно, я расскажу вам все, что знаю про Цапа и заклинания, но клянусь – я ничего не знаю ни про какую Печать Соломона. Все это – довольно странная история.
– Это я уже понял, – ответил Рассол. – Валяй. – Он налил себе еще вина, заново раскурил трубку и откинулся на спинку кресла, водрузив ноги на каминную решетку.
– Как я уже сказал, история довольно странная.
– Странный – моя детская кличка, – сказал Рассол.
– Трудное же у вас было детство.
– Будь добр, продолжай.
– Сами попросили. – Трэвис поглубже вздохнул. – Я родился в Кларионе, штат Пенсильвания, в одна тысяча девятисотом году.
– Фигня, – перебил его Рассол. – Ты выглядишь не больше, чем на двадцать пять.
– Если вы и дальше будете меня перебивать, это займет гораздо больше времени. Слушайте и скоро все поймете.
Рассол пробурчал что-то под нос, но кивнул.
– Родился я на ферме. Родители мои эмигрировали из Ирландии – “черные ирландцы”. Я был самым старшим в семье – два брата и четыре сестры. Родители мои были ревностными католиками, и мама хотела, чтобы я стал священником. Она постоянно подталкивала меня, чтобы я хорошо учился и поступил в семинарию. Еще вынашивая меня, она обрабатывала местного епископа, чтобы тот дал мне рекомендацию. А когда разразилась Первая Мировая, она упросила епископа взять меня в семинарию пораньше. Все знали, что участие Америки в войне – просто вопрос времени. И маме хотелось, чтобы я оказался в семинарии до того, как меня призовут в армию. Мальчишки из колледжей для белого духовенства уже сражались в Европе – водили кареты скорой помощи, некоторые гибли. А моя мать не желала расставаться с надеждой, что ее сын станет священником, из-за такой чепухи, как мировая война. Понимаете, мой младший братец был немножко того – в смысле умственного развития. Так что я был маминым единственным шансом.