Мастерская смерти

— Тебе красного или белого?
— Что?
Грег указывал ему на две бутылки. Шиб наугад ткнул в красное, все еще пребывая во власти воспоминаний. Софи, упоенно хлюпая, заглатывала устриц. Пэм сражалась с морским пауком. Грег сыпал анекдотами, заставляя девиц хихикать— самодовольный, как всегда, в зубах словно торчала платиновая кредитка, обеспечивая лучезарную улыбку.
Маленький Леонар очень рано полюбил проводить вечера у старого египтянина, который посвящал его в тайны своего мастерства. Он был способным учеником, быстро схватывал, и ему нравилось это занятие. Когда Леонару исполнилось двенадцать, Эль Айяш дал ему старинную книгу в кожаном переплете, со сшитыми вручную страницами, испещренную непонятными знаками. Фарид Эль Айяш принадлежал к братству Великих тайн, он был одним из последних потомков жрецов-бальзамировщиков — и ему больше некому было доверить такое сокровище, кроме ошеломленного чужого ребенка. У старика был рак, он знал, что скоро умрет, и хотел передать секреты своего искусства Леонару, чтобы тот поддерживал пронесенный через тысячелетия огонь знаний.
Это было похоже на волшебную сказку или на фантастический роман, героем которого внезапно стал Леонар. Разумеется, он согласился на предложение Эль Айяша и поклялся хранить тайну, сделав на собственном животе двенадцать надрезов кремниевым ножом, Потом он выпил отвара из трав и змеиной крови, принял помазание миррой и ладаном и после смерти Эль Айяша, наступившей двумя годами позже, стал официальным (и тайным) великим жрецом-бальзамировщиком, владыкой Тайн и единственным представителем Ордена Амона-Ра [6] на всем Лазурном берегу.
Он находил, что для четырнадцати лет это неплохо, но, к несчастью, недостаточно, чтобы защититься от придурков-одноклассников с расистскими идеями. Грегу это удавалось гораздо лучше. В знак благодарности Леонар давал ему списывать домашние задания.
— Вы не поможете мне ее разломить?
— Простите?
Пэм протягивала ему острую крабовую клешню в жестком панцире. Шиб расколол ее острием ножа и разломил пополам, обнажив белое аппетитное мясо.
— Чем вы занимаетесь? — спросила Пэм, вгрызаясь в сочную мякоть. — Я имею в виду — что у вас за работа?
— У меня небольшая таксидермическая мастерская, — ответил Шиб, подливая ей белого вина.
— Он занимается животными, — вмешался Грег. — Он натуралист.
— Ах! — воскликнула Пэм. — Я так люблю животных!
— Он тоже. Верно, Шиб? Такой сентиментальный!
Шиб чувствовал себя нелепым. Пэм завела разговор о Гринписе, потом о разлитой у берегов Горстани нефти и погибших в мазутной пленке морских птицах. Шиб подумал, что такой смерти скорее заслуживал Антуан Ди Фацио. Он знал, что графиня заказала для его останков саркофаг, покрытый тонким слоем золота, с выгравированным на поверхности портретом.
— Поехали куда-нибудь танцевать, — предложил Грег. — Я знаю поблизости одно клевое местечко. Хозяин мой друг. Там во время кинофестиваля собираются все звезды.
Софи и Пэм переглянулись и кивнули. Грег потребовал счет. Шиб чувствовал себя усталым, ему хотелось спать. Но он воображал, как начнет вопить Грег.
На улице рычали могучие мотоциклы рокеров, с моря дул теплый ветер, принося с собой рокот волн, набегавших на пустынный пляж. На террасе соседней пиццерии какой-то тип весьма пристойно бренчал на электрогитаре Мак-Лофина.
Шиб попытался слинять, но Грег завозмущал-ся, и Шиб согласился проводить их до «Софы» — любимого ночного прибежища приятеля. В машине девицы без умолку болтали, перемывая косточки зевакам, слоняющимся по набережной, и приходя в восторг от роскошных яхт. Когда «лендровер» проезжал мимо казино, они закудахтали от восхищения. Грег с шиком вырулил на автомобильную стоянку, резко затормозил у самых дверей, небрежно бросил ключи швейцару в голубой с золотом униформе:
— Держи, старина! — помог девицам выйти: — Оп-ля! — и, бросив Шибу: — Шевелись, приятель! — провел всех в клуб спокойно и уверенно, как к себе домой.
Простые мелодии, негромкий джаз, интерьер в стиле «ар деко», гигантский аквариум с экзотическими рыбами, зал игровых автоматов, непрерывно вибрирующий и звякающий, мигающий свет и громкие восклицания. Высокие лепные потолки отражали гулкое эхо. Грег вынул из кармана пачку смятых купюр по сто евро, одарил каждую девицу банкнотой:
— Развлекитесь немного, девочки.
Снова восторженное кудахтанье. Советы Грега — Великого стратега по поводу хороших и плохих автоматов:
— Идите лучше к автоматам с жетонами по два евро, в тех, что покруче, выигрыши реже, ну а мы отправимся мочить монстров по десять евро за тур. Ты как, Шиб?
Шиб кивнул:
— Как скажешь, Грег, вперед, Грег, размотаем твои денежки, Грег!
Грег— с коробкой дорогих жетонов, с сигарой «Монте-Кристо» в углу рта, сощурившись, изучал автомат. Весь его вид говорил: «Я тебя в два счета раздолбаю, мать твою!» Пэм и Софи потягивали дармовое шампанское.
А Шиб думал об Антуане Ди Фацио. Достаточно ли у него древесных опилок? Он забыл проверить запасы.
При каждом повороте рычага автомат зазывно тренькал, а при выигрышном ходе играл туш. Грег, разумеется, выигрывал. Шиб сыграл всего несколько раз, но крупно проиграл. Ничего удивительного— Грег выигрывал всегда. Он был воплощенным символом несправедливости людского жребия. Он никогда не прилагал ни малейшего усилия, чтобы добиться успеха, и проводил всю жизнь развлекаясь. Ему было глубоко наплевать на все, что не касалось лично его, но любая его задумка выгорала.
— Материальный успех— всего лишь иллюзия, горсть песка, разметенная вихрем Вечности, — прошептал старый Эль Айяш на ухо Шибу.
Как же! Хотя возможно... Шиб украдкой зевнул. Он не испытывал никакого желания отправляться в постель с Пэм, пахнувшей крабовым мясом, или с Софи, придирчиво критиковавшей интерьер. Он хотел вернуться домой, послушать последний диск «No Smoking Orchestra», который недавно купил, и выпить ледяного «Будвайзера».
Воспользовавшись тем, что Грег ушел менять груду жетонов в сопровождении восхищенных девиц, он незаметно выскользнул на улицу.
О, чудо: его «Флорида» по-прежнему стояла там, где он ее оставил. Шиб вытащил из кармана рубашки маленький плеер и положил его на приборную доску. Том Уэйтс, «Lowside on the Road».
Добравшись до дома, он выключил зажигание и какое-то время просто сидел, слушая шум моря и крики чаек. Он чувствовал усталость. А еще ему хотелось, чтобы что-то произошло.
Войдя в дом, он машинально погладил по голове чучело лисицы Фокси — свое первое творение. Это была дряхлая, почти беззубая лиса, шерсть ее торчала клочьями.
Шиб поднялся в мезонин и рухнул на диван, даже не разувшись. На автоответчике горел красный огонек. Шиб нажал кнопку воспроизведения записи.
— Добрый вечер, — произнес женский голос — Буду очень вам признательна, если вы перезвоните мне по номеру 06 07 12 31 14.
Имени она не назвала. Скорее всего, речь идет об очередном заказе. Который сейчас час? Одиннадцать вечера. Он набрал номер. После трех гудков в трубке зазвучал низкий женский голос:
— Я слушаю,
— Меня зовут Леонар Морено. Вы оставили мне сообщение на автоответчике.
— Ах, месье Морено, спасибо, что перезвонили. Мне посоветовали обратиться к вам, чтобы поручить особого рода работу.
— Я вас слушаю, — ответил Шиб проникновенным голосом священника на исповеди.
— Мы недавно потеряли нашу малышку, — продолжила женщина, и голос ее дрогнул, — нашу дорогую Элилу.
— Искренне сожалею, — ответил Шиб, рассеянно подумав, что речь идет, скорее всего, о собаке.
— Но не так, как мы, — откликнулась женщина. — Нашей дочурке едва исполнилось восемь лет.
Она всхлипнула, «Господи боже ты мой, — по-трясенно подумал Шиб, — она что, и правда говорит о дочери?»
— Проклятая лестница... простите... Женщина плакала, пытаясь сдержать горькие рыдания. Шиб, сидевший на диване, нервно почесал ляжку, чувствуя себя неуютно.