Декаданс

Темные глаза с огромными зрачками нежно, по-отцовски смотрят на меня. Сейчас в них нет ни божественности, не учительства. В них лишь любовь и сострадание. Но я не испытываю этих чувств.
Чтобы продемонстрировать свою покорность и готовность ко всему, я решаюсь. Подхожу к нему, сажусь перед ним на колени и пытаюсь подлезть под складки плотной ткани, рукой нащупываю немаленького размера агрегат и сдавливаю его, как учила маленькая массажистка в «Тантра-клубе»...
– Вы бы видели сейчас свое лицо, – просто говорит он. – Вы потрясающая женщина, таких единицы, вы добьетесь высочайших высот в искусстве жить и искусстве любить. Но вам предстоит многому научиться.
Я поднимаю глаза и машинально отдергиваю руку.
– Спокойной ночи. Точнее, спокойного утра. Вам предстоит сложный день. Постарайтесь отдохнуть.
Пристыженная, оскорбленная отказом, нежеланная, я натянула свои шмотки как можно быстрее и выскочила за дверь. Плакать начала еще в коридоре. Докатилась! Даже голая, со своей идеальной по современным канонам фигурой, не возбудила мужчину. Еще Зигмунд Граф говорил: «Зеркало, которому женщины верят больше всего, – это глаза мужчины»
А может, он монах? Или импотент, и как же жаль его невостребованное орудие любви, если оно даже не в возбужденном состоянии выглядит внушительно. Может, он специально контролировал себя, чтобы не поддаться дурману плоти?
Наглухо задернув шторы в своей коморке, я ерзаю под одеялом. Хочется свернуться в комочек и спрятаться ото всех. Я пытаюсь вспомнить, когда мне было бы так же стыдно и неловко. Только однажды – когда я съела торт, купленный мамой к новогоднему столу. А я его съела, и мама очень ругалась, называла меня бессовестной бесстыдницей.
Точно, я вовсе не девственница, я бессовестная бесстыдница. Но маме нужно отдать должное, она научила меня хорошему, тому, что всегда, с самого детства, помогало мне в жизни. В нашей семье были четко разделены обязанности, и моей была глажка. Боже, как я ненавидела это! Со слезами на глазах я гладила на всю семью и представляла себя золушкой, за которой однажды придет принц, и будет она жить во дворце, купаясь в шоколаде. Но принц все не приходил и не приходил (наверное, потому, что мне было двенадцать лет, а принцы не педофилы). И однажды я расплакалась прямо над этой чертовой доской. Мама подошла ко мне и сказала: представь, что ты корабль в океане, а складки на одежде – это волны, которые ты разглаживаешь. И с этого момента у меня появилась миссия: я стала кораблем, у которого есть сверхзадача и от которого зависит, будет на море шторм или нет. Так я научилась превращать некоторые моменты жизни в игру. Жаль, что не все.
Сейчас я пытаюсь представить себя Клеопатрой. Мужчины страстно жаждут ее, но знают: ночь с ней будет последней в их жизни. А этот греческий бог еще многое должен сделать, многих просветить, он не может себе позволить отдаться искушению. А кстати, как его зовут?
* * *
Доброе утро, если можно его так назвать, началось у меня через четыре часа. Завтрак состоял из воды, спаржи, артишоков и грибов. В нашей общежитской столовке-ресторане обстановка весьма странная: все мило улыбаются, но молчат, как мумии. Выражение лиц у народа – пофигистическое. Возраст – где-то от двадцати пяти до сорока пяти. С отвращением ковыряя кушанье, разговариваю с Катькой.
– Как хорошо я выспалась! – довольно улыбается Катька.
– Ненавижу утро! – хмуро бурчу я и ищу глазами место, где можно отравиться никотинчиком, чтобы хоть как-то взбодриться.
Курить здесь можно только в определенном месте, на улице или в номере. Я оглядываю окружающее пространство. Мальчиков и девочек за столами примерно одинаковое количество. Все дружественно улыбаются и молчат. Одеты большей частью в спортивные шмотки, как принято в домах отдыха, но дорогие украшения присутствуют. Часики и колечки у народа некислые.
Рассказать Катьке о вчерашнем случае? Нет, не буду рассказывать, стыдно.
Звучит удар в гонг, как в монастыре. К нам подходит сиплая и отводит в левое крыло здания.
– Первоначальные практики будут проходить отдельно от мужчин, – предупреждает она, чтобы мы с Катькой не раскатывали губы на курортный роман. Мальчикам вход воспрещен, все понятно.
Мы снова идем вдоль бесчисленных коридоров. Проходим в большой зал, оборудованный под класс, что вызывает четкие и негативные ассоциации со школой. К партам подтягивается народ, еще примерно двадцать девочек, точнее, дубин стаеросовых типа нас с Катькой, которые на старости лет решили поучиться.
Я пытаюсь распластаться на парте, чтобы доспать свои законные четыре часа. Состояние жуткое. Хочется две вещи: курить и спать. А еще больше хочется, чтобы оставили в покое. Но нет, я не такая, я сейчас всем и себе в том числе буду доказывать, что я приличная и прилежная и что мне о-о-чень интересно, чему меня здесь будут учить. Только лучше было бы, если бы без вступлений лирических мне сказали, что со мной не так и как изменить это.
В центр класса выходит полная пышногрудая брюнетка с косой до талии. Вся такая воздушная и зефирная. Ее полнота почему-то кажется невесомой, прелестью, изюминкой. Она забавна, как Карлсон. Толстенький ангелочек, но с пропеллером вместо крылышек.
Карлсон сгибается в поклоне, как сиплая блондинка вчера склонялась перед божеством. На ней одет такой же сарафан, только оранжевого цвета.
– Добро пожаловать к нам! – она расплывается в блаженной улыбке, приветствуя нас. – Меня зовут Пэма, – она снова кланяется. – Чтобы не тратить ваше драгоценное время, перейду сразу к тому, для чего вы пришли сюда. Вы пришли сюда для того, чтобы решить проблемы, связанные с сексом, – она оглядывает нашу толпу, судя по всеобщему молчанию и опусканию глаз, она права. – Так вот, что же такое секс? Секс – одна из форм общения или даже основная из них. Только вместо лживых слов – прикосновения, вместо показных жестов – поцелуи, вместо проявляемых эмоций – внутренние ощущения. Секс, как лакмусовая бумажка, отражает все негативно или позитивно окрашенные чувства «собеседника». В искренности, открытости, доверии и любви секс-коммуникация приводит к высшей степени оргазма. Замкнутость, ложь и эгоизм приводят к комплексам.
Ну это-то понятно, а что дальше?
– Поэтому решение проблем в этой коммуникации следует искать, как и все, в себе...
Начинается долгая вступительная лекция на тему духовного роста, самопознания и самооткрытия. Пэма говорит полушепотом, с придыханием, так, что приходится прислушиваться. Я чувствую, что начинаю засыпать, как лошадь с открытыми глазами. Сколько сейчас времени? И сколько еще здесь сидеть, когда закончится это чудесное просветительское мероприятие?
Из всего, что было сказано Пэмой, сквозь сон я поняла, что по даосской традиции есть три энергии ци – жизненная, цзин – сексуальная и шэнь – духовная. Задача заключается в том, чтобы преобразовать сексуальную энергию в жизненную, а затем в духовную. Эта трансформация дает возможность быть здоровой, сексуальной и красивой, а также узнать свои внутренние ресурсы и реализовать свой могучий потенциал. Высвободить всемогущего дракона, как сказала она.
Борясь со сном, я точу зубы об ручку, а между тем наш учитель продолжает:
– Красота – это внешнее проявление внутренней гармонии, это кожа, излучающая здоровье, это глаза, сияющие любовью и счастьем. Тантрические и даосские практики позволяют женщине ощутить ее природную сексуальность, снять психологические зажимы, осознать себя как частицу Природы, Бога, реализующую великую миссию Продолжения Рода. Но перед тем как переходить к подобным практикам, мы должны изучить свое тело, очистить его от токсинов и шлаков, научиться управлять своим непокорным разумом, очистив его от ненужной информации медитацией. Мы должны уметь чувствовать и понимать себя, чтобы чувствовать и понимать других людей, мир вокруг, чтобы ощутить себя божественным совершенством. Если женщина осознает себя высшим духовным существом, она способна пребывать с состоянии постоянного экстаза сама и приводить к нему своего партнера. Лингам у большинства мужчин слаб так же, как их сексуальная энергия, если они не практикуют задержки эякуляции. Но во власти женщины-дракона – продлить и усилить их наслаждение. Добро пожаловать в познание экстаза!