Карлики

– А что я мог ответить?
– У меня есть пара рогаликов, – сказал Лен. Пит сел за стол и постучал костяшками пальцев по столешнице.
– Очень крепкий стол.
– Я говорю, у меня есть несколько рогаликов.
– Нет, спасибо. Давно у тебя этот стол?
– Это семейная реликвия, в наследство досталась.
– Ясно, – сказал Пит, откидываясь на спинку стула. – Мне всегда хотелось иметь хороший стол и хороший стул. Солидные вещи. Крепкие, надежно сделанные, чтобы поднять трудно было. Я бы взял их с собой на корабль. Поплыл бы вниз по реке. Есть такие плавучие дома. Сиди себе в каюте и смотри на воду.
– А кто рулить будет?
– Можно просто припарковаться. То есть встать на якорь. Вокруг ни души.
– И куда бы ты поплыл?
– Поплыл? – спросил Пит. – Никуда плыть не надо.
– Держи какао.
Они сделали по глотку.
– Как Марк?
– Отлично, – пожал плечами Лен.
– Что он может сказать в свою защиту?
– Говорит, что не будет больше плеваться. Вчера вечером пообещал.
– Рад слышать это.
– Рад, что могу тебе это сообщить.
– И что ему так нравится плеваться?
– Ну нравится ему иногда смачно плюнуть.
– Да, но интересно, на что он плевал или плевать хотел на этот раз? – спросил Пит.
– На моего аудитора.
– Это еще кто?
– Христос. Иисус Христос.
– Что, – сказал Пит, приподнявшись в кресле, – он всерьез вознамерился обхаркать Иисуса Христа?
– Не совсем так. Но иногда, мне кажется, он просто не может удержаться, чтобы в кого-нибудь не плюнуть.
– Ты хоть сам-то понял, что мелешь?
– Кстати, – сказал Лен, – ты сам ему сказал, что я стал почитывать Новый Завет.
– О! И он что, на это тоже плевал?
– Я же тебе сказал, он пообещал, что не будет больше плеваться.
– Как это великодушно с его стороны.
– Хотя кто его знает. У него ведь все под настроение, заранее никогда не угадаешь.
Пит засунул руки в карманы и рассмеялся.
– Ты говоришь, как Джо Доукс. У него, видите ли, может быть настроение, когда ему захочется наплевать на Иисуса Христа. Обхохочешься. Ну давай, продолжай, мне даже интересно. Выкладывай. Может, расскажешь, что может вызвать у него приступ наплевательского настроения?
– Ты же мне ногти с корнем вырываешь, один за другим.
– Я просто потихоньку тебя опускаю. Давай-давай.
– Ладно. Я думаю, у него на все один ответ, вот и все. Если его у него и нет, я думаю, что я думаю, что он у него есть, и если бы я даже не думал, есть он у него или его у него нет, – если ты еще не сбился с мысли, – то могу тебя заверить, что у человека с таким именем ответ обязательно найдется.
– У человека с таким именем найдется ответ! Ты на своего кота посмотри, он от твоей болтовни под стол заполз. Ты что, каждый вечер так его изводишь?
– Да ладно, – сказал Лен. – Ты явно хотел мне что-то сказать. Почему же не говоришь?
– Нет, – сказал Пит.
Он взял чашку и сделал хороший глоток.
– Нет, – улыбнулся он, – я вовсе не собирался тебе ничего говорить.
– Правда? – нахмурился Лен.
Он посмотрел на потолок, покачал головой, а затем, явно что-то вспомнив, захихикал.
– Ну хорошо, было дело. Сказал он кое-что такое, что ты наверняка оценишь.
– Ну и что он выдал?
– Он говорил про декана Свифта, понимаешь ли, и вдруг заявил, что перестал жрать собственное дерьмо и решил отдать все свои деньги на содержание сумасшедших домов. Ты давно Пита видел? Вот просто так. Прямо так взял и сказал. Что ты об этом. Думаешь?
Пит наклонился вперед и засмеялся.
– Очень забавно.
– Забавно! Это еще мягко сказано.
– Да, очень странно.
– Странно? В каком смысле странно?
– Возвращаюсь я на днях домой с работы, – сказал Пит, – а у меня под дверью сосед стоит. А из моего окна дым валит.
– Что?
– Да все в порядке. Просто я пирог забыл в духовке. Кухня, квартира в целости и сохранности, но от пирога мало что осталось, разве что коту твоему скормить. А на соседа смотреть было страшно, он так перепугался, весь побледнел. Он, видно, решил, что я имею привычку варить суп из человеческих костей.
– Да уж, я его понимаю, – кивнул Лен.
– Понимаешь?
– Да, прекрасно понимаю.
Из крана капала вода. Лен закрутил его потуже.
– Ну что, Лен, как сам-то? – сказал Пит.
– Что?
– Кто это тебя так достал?
– Сейчас объясню, – сказал Лен и пнул стул. – Можно сказать, мне конец. Я теперь акционер без права голоса.
– Иди ты. Ты? Да ты просто Чарли Хант.
– Ну, не без этого.
– Я тебе скажу, в чем твоя главная проблема, – сказал Пит. – Тебе нужно быть более гибким и эластичным.
– Эластичным? Эластичным. А что, ты, пожалуй, прав. Эластичным. Ты о чем это?
– Ну вот какие у тебя отношения с Христом?
– С Христом? Нет, нет, что ты. Нет. Он – это он, а я – это даже не я. Какие у нас с ним, спрашивается, могут быть отношения?
– Расставаться с призраками прошлого, – сказал Пит, зажигая сигарету, – это вовсе не поражение, в худшем случае – тактическая ошибка. Под эластичностью я понимаю готовность принять собственные отклонения от общепринятых норм. Ты же сам не знаешь, где и что у тебя прорвет в следующий момент. Ты похож на старую выношенную рубашку. Разгреби свои мысли. А то они вообще перекроют кислород твоим мозгам, и ты сам не заметишь, как раньше времени впадешь в полный маразм. Тебе надо избавиться от страха, а потом разобраться со всеми этими дурацкими мыслями и играми. Это все чушь собачья. Здравый смысл – вот высшая сила, он может чудеса творить. Для начала я бы тебе посоветовал убить этого кота. Он ведет тебя в никуда.
Лен встал и протер очки. Потом посмотрел под ноги и вздрогнул.
– Нет, – сказал он. – Каждый раз, как я смотрю на небо, оно кажется мне другим. Тучи – они не в небе, а у меня в глазах. Насчет кота – я не смогу.
– Оценка собственного опыта, – сказал Пит, – должна производиться в зависимости от проводимых существенных различий, если мы, конечно, рассчитываем на ценный релевантный результат. Вот этого тебе и не хватает. Ты просто не способен провести различие между одним предметом и другим. Как только ты выходишь из своей двери, то будто оказываешься на краю обрыва. А тебе только и нужно-то – вскормить в себе способность оценивать и устанавливать различия. Как можно в чем-то разобраться и что-то уяснить, если ты все время ходишь, уставившись себе под ноги?