Два мига для тебя

Она сделала долгий вдох и обнаружила, что Иэн смотрит на нее. И вдруг в душе всколыхнулась такая обжигающая волна тепла, что Дарина не выдержала. Она упала на колени Иэну и крепко, очень крепко обняла его. «Никому тебя не отдам. Не отдам смерти. Ты мой!»
Иэн тоже обнял ее, зарылся лицом в ее волосы; он дрожал. На ресницах Дарины повисли сверкающие капельки слез; в них переливался огонь в камине. Ей было очень больно, словно в грудь воткнули кинжал.
– А, пошло все к черту! Я люблю тебя!
Иэн, казалось, на миг перестал дышать; потом втянул в себя воздух и выдохнул со стоном:
– Да пошло к черту! Я тоже люблю тебя, Дара. Они смеялись и плакали одновременно.
– Господи... какие мы глупые... – Иэн провел ладонью по щеке Дарины, отирая слезы. – Дара...
Она всхлипнула:
– Как все вовремя! Как все... премудро!
– Как все верно... – кивнул он. Дарина смеялась, из глаз лились слезы, и она не могла их остановить. Иэн прижал ее к себе, приласкал, утешая, как ребенка.
– Есть на свете справедливость. Есть! Господи, мы успели! Господи, спасибо! Спасибо...
Он целовал ее волосы, мокрые щеки...
– Я думаю... это было... всегда, – выговорил он между поцелуями. – Иначе – как?..
– Я тоже так думаю.
Они долго сидели так на полу, прижавшись друг к другу. Так долго, что растаял лед в ведерке, где остывала, вернее, уже согревалась бутылка шампанского. Так долго, что начал гаснуть огонь в камине. Пламя еле плескалось на обратившихся в золу дровах. Свечи погасли.
Дарина водила пальцем по краю бархатной маски, которая все еще закрывала лицо Иэна. Потом спросила шепотом:
– Может, снимешь?
Он еле заметно покачал головой.
– Опасность остается, Дара. Для тебя. Я опасный человек, видишь, за мной даже охотятся... Я не желаю, чтобы началась охота за тобой.
– Не надо бояться за меня. Я сама сумею сделать это не хуже... И потом, Винсент сумеет защитить нас.
– Винсент не может быть везде. Он находится со мной. Он не сумеет охранять и тебя. Ты разрушишь свой брак и... Кстати, что ты теперь будешь делать?
– Я не знаю. – Ей не хотелось говорить об Эване в такую минуту, но она понимала, что этот вопрос требует немедленного выяснения. – Я... не могу больше оставаться с ним. Но и уйти от него тоже не могу. Мы слишком крепко привязаны с ним друг к другу, пойми, Иэн... Он кивнул.
– Я понимаю.
– Он не отпустит меня, – продолжала Дарина. – Он...
– Я понимаю, – повторил он. – Не нужно. Теперь ты осознаешь, почему так важно, чтобы вся эта история оставалась за семью печатями? Тебе с ним жить. А я и так сделал твою жизнь адом...
– Ты сделал ее раем. – Она легонько коснулась губами его губ. – Перестань, Иэн. Ад начнется после того, как ты... уйдешь. Ты все знаешь, зачем же говоришь то, что неприятно и больно нам обоим?
Дарина снова тронула его маску.
– Сними. Пожалуйста. Здесь так темно, я не увижу твоего лица. Я хочу... просто прикоснуться к тебе.
Иэн колебался мгновение, но потом потянулся к завязкам. Дарина помогла ему распутать их, и кусок бархата черной бабочкой лег ей в ладонь. Она уронила его на пол. Вот так. Пусть лежит там.
Она провела рукой сначала по плечу Иэна, по серебристым (не от луны!) волосам, а потом коснулась носа, пробежалась по четкой линии бровей... Она чувствовала себя замерзшим человеком, тянущимся к огню. «Я не увижу тебя, милый, но я запомню тебя. До последнего дюйма. И когда ты наконец преодолеешь свой глупый страх за меня, тогда я закрою глаза, сниму с тебя маску, а потом посмотрю тебе в лицо, и с этого мига ты никуда от меня не убежишь. Ты и сейчас от меня не убежишь. Не сможешь, милый».
Они с Иэном так и заснули там, у камина, обнявшись... Дарина проснулась от холода и от легкого поцелуя в губы. Она не выспалась. Предыдущей ночью она спала плохо, а сейчас и вовсе – часа два, не больше. В распахнутую садовую дверь вливался свежий воздух и серый предутренний свет.
Иэн был рядом, и Дарина сумела рассмотреть, что маска снова на нем. Маскарад продолжается. Ну что ж... Она сонно улыбнулась.
– Лунный свет, – шепот Иэна согрел ей щеку, – я хочу пригласить тебя на свидание.
Это заставило ее почти проснуться.
– Что? Сейчас?
– Именно.
– Меня еще никто не приглашал на свидание в четыре часа утра!
– Значит, я первый. Идем. Я взял корзину, в саду стоит Феб и... ладно, увидишь. Я хочу показать тебе кое-что. Но мы должны попасть в это место до того, как взойдет солнце.
Дарина зевнула.
– О... ну хорошо.
– От романтики тоже можно устать, – заметил Иэн, помогая ей подняться. – Завтра выспимся нормально, обещаю.
– Ты уверен, что нам нужно сейчас куда-то ехать? – поймала его ладонь. – Может быть, лучше отдохнуть?
– Нет, – улыбнулся Иэн, – я мечтал показать это тебе. Едем.
Они вышли в сад, и Дарина поежилась: было прохладно. Кажется, недавно прошел дождь, но тучи уже схлынули с небосклона, и темное небо наливалось предутренней синевой. Звезды гасли. Неподвижная листва деревьев казалась налепленной на небо аппликацией.
Рядом с Фебом стояла вторая лошадь – поменьше и поизящнее, черная с рыжими подпалинами, с белым лоскутком на лбу. На ней было женское седло, и Дарина поняла, что этот красавец предназначен ей.
Иэн подвел ее к лошади.
– Познакомьтесь. Робин. – Иэн протянул Дарине морковку: – Для установления хороших отношений с лошадьми – незаменимая вещь.
Робин тоже так думал. Он деликатно схрумкал подношение и в знак благодарности обслюнявил девушке ладонь.
Иэн подсадил Дарину на лошадь и сам вскочил на Феба. Тот нетерпеливо рыл копытом землю, выворачивая нешуточные комья. Садовникам придется здорово потрудиться, чтобы вернуть лужайке первоначальный вид, после того как по ней прошли лошади. Девушка улыбнулась: никто раньше не жертвовал ради нее лужайками.
Всадники двинулись к востоку. Сначала, когда спускались с холма, на котором стоял дом, обзор закрывали растущие вокруг деревья – могучие дубы и вязы. Но через четверть часа Дарина заметила просвет, и они выехали на широкий луг; впереди были только холмы и небо. Высокая сухая трава ломалась под ногами лошадей с еле слышным шорохом.
– Наперегонки? – крикнул Иэн, придержав Феба. Скачки по пересеченной местности, в предрассветных сумерках, на лошади, на которую села в первый раз? Это было заманчиво. Но воображение тут же нарисовало жуткую картину: Иэну становится плохо во время скачки, он не удерживается в седле и летит вниз, под копыта коня... Дарину передернуло.
– А тебе можно? Он ответил: 
– Нет.
Робин слушался ее безукоризненно. Конечно же, Иэн выбрал для нее самого послушного коня.
– Вперед!
Земля бросилась под копыта Робина черно-желтой полосой. От топота копыт и свиста ветра закладывало уши. Дарина еле удерживалась в седле, она давно не ездила так быстро. Иэн был впереди, его плащ летел по ветру.
Они приостановились только возле скалистой гряды, которая начиналась за полем. Феб обошел Робина на два корпуса, и девушка решила, что для нее это очень неплохой результат. Состязаться с Иэном, который сидел в седле как влитой, было просто смешно. Дарина любила верховую езду, но Эван, который садился на лошадь довольно редко, не мог сопровождать ее и потому не одобрял ее одиноких прогулок. И хотя они прожили в поместье около двух лет, Дарина ездила верхом хорошо если раз в неделю.
Иэн придержал Феба и обернулся к девушке.
– Захватывающе, верно? – Он широко улыбнулся. Дарина потрепала своего коня по атласной шее.
– Очень, – согласилась она.
– Едем, Дара. Скоро рассвет, а мы должны успеть... 
Она тронула поводья.
Иногда ей казалось, что Иэн и вправду вечен, – ну что может случиться с человеком, который спокойно ходит, разговаривает, по которому внешне вообще не заметно, что он болен? Но она очень хорошо помнила, как он упал у ее ног в ту ночь; помнила тяжесть неподвижного тела, помнила, как он сжимал виски ладонями... То, что внешне по нему нельзя ничего угадать, ничего не значит. Дарина почти физически ощущала эту болезнь, свившую гнездо в мозгу Иэна, опутавшую его ум, как отвратительный паук-кровосос. И никто не может помочь убить паука...