Радуга

Но кое-что было всегда спрятано, потому что вызывало острую боль. Не похоронено, а просто спрятано. Спрятано даже друг от друга. Возможно, особенно друг от друга.
— Завтрак, Кэп?
Глаза Квинна утратили отстраненное выражение, и он криво улыбнулся Кэму, почувствовав заботу в его словах.
— Ну да, — ответил он. — Проклятый холод. Идем в каюту. Но мысли о прошлом все не исчезали, и Квинн не мог понять почему. По ночам его часто мучили кошмары, но в другое время достаточно было небольшого усилия, чтобы сдерживать все неприятные воспоминания. С ним что-то происходило, и ему это не нравилось.
Может быть, ему необходима встряска. Новые трудности, вызов. Он взглянул на Кэма и вспомнил Дафну. И обещание, данное Кэму. Через две недели они вернутся в Новый Орлеан. Он навестит брата и разузнает все, что можно, о Ситонах. Может быть, Ситонам надо перевезти на пароходе хлопок; тогда у него была бы хорошая причина посетить плантацию. И возможно, брат Мередит Ситон окажется более сговорчивым и продаст Дафну. Стоит попробовать.
И чрезвычайно интересно узнать, что знает Бретт Девро о Мередит Ситон.
Теперь, наметив план действий, Квинн почувствовал себя гораздо лучше. Оказалось, он проголодался. Он услышал, как “Лаки Леди” дала свисток, и почувствовал, как под ногами заскрипел пол. Пароход устремился к середине реки, в родную стихию.
И в родную стихию Квинна. Если только какая-то стихия была ему родной.
Бретт Девро настороженно относился к своему брату. В детстве он боготворил Квинна. Он и до сих пор любил его, но больше уже не относился к нему по-мальчишески беззаветно. Он считал его виновным, и, никогда не упрекая Квинна, все-таки не мог скрыть своего разочарования в нем.
Бретт, как отец и старший брат, беспокоился о Квинне, когда все попытки найти его оканчивались неудачей. Отец потратил на частных детективов тысячи долларов; они нашли Квинна почти через семь лет; еще год потребовался, чтобы вернуть его.
А когда он вернулся, его отец и старший брат умерли от лихорадки, эпидемия которой захлестнула Новый Орлеан. Бретт временно взял на себя управление банком. Он надеялся, что банком займется Квинн, когда вернется, но, к его изумлению, Квинн не проявил к этому никакого интереса. Через несколько месяцев пьянства и игры в карты Квинн получил пароход “Лаки Леди”, к которому относился, как к дорогой игрушке.
Бретт знал совсем мало из того, что случилось с его братом. Глаза Квинна становились ледяными, как только Бретт пытался что-нибудь выяснить.
Это было обидно. Это было очень больно, потому что из всех Девро остались только они.
Квинн, как и в детстве, по-прежнему часто улыбался, но теперь в его улыбке была какая-то странная пустота, его глаза обычно оставались холодными. Казалось, ни их дом, ни наследство ничего не значат для него. Ничего, кроме удовольствий.
— Почему, — спрашивал его Бретт, — ты заинтересовался Ситонами?
— Хлопок, — ответил Квинн. — Мы должны увеличивать перевозки.
— Только не говори мне, что стал интересоваться бизнесом.
— А ты не одобряешь, братишка? Твой расточительный брат решил, наконец, образумиться.
— Тогда приходи в банк.
— Бретт, банк ведь твой. Я тебе давно это сказал.
— Я был бы очень рад, если бы ты вернулся. Как партнер. Квинн медленно покачал головой, и внутри что-то заныло, когда он увидел, как гаснет свет в глазах брата.
— “Лаки Леди” — это одно, а банк — нечто другое. Может быть, тебе и нравится сидеть целый день в офисе, но мне это слишком напоминает камеру.
Бретт откинулся в кресле, отводя взгляд от лица брата. Квинн уже говорил об этом.
— Послушай, ты же не будешь там заперт, — сказал Бретт осторожно. — Ты всегда сможешь уйти, когда захочешь.
— Это не для меня, Бретт. Мне нравится река. И, хоть ты и не одобряешь, мне нравятся азартные игры. И мне здорово в них везет. Все вместе это гораздо лучше, чем работа в банке.
— У тебя получалось все, за что бы ты ни брался, — предпринял Бретт последнюю попытку.
— Но я не возьмусь, братишка, не возьмусь, потому что ничего в этом не смыслю. И никогда не смыслил.
t Бретт внимательно смотрел на брата, стараясь отыскать в его лице что-то, но не находя того, что искал, в твердых, бесстрастных чертах. У них были одинаковые черты лица, хотя Квинн был темнее, чем Бретт, но сходство на этом кончалось. Иногда Бретт завидовал мужественной красоте Квинна; он знал, что у него самого черты лица более мягкие, но вообще-то не жалел об этом. Это не мешало ему жить, он познал удовольствия, которые ускользнули от Квинна. Хотя Бретт был привязан к одному месту, он все равно любил банковское дело, обожал свою жену Бетси и своих троих детей. Единственным темным пятном в его жизни был Квинн, и то потому, что он хотел, чтобы тот был счастлив, а это было не так, несмотря на уверения Квинна в обратном.
— Ситоны, — мягко напомнил Квинн.
В голове Бретта зазвучал пожарный колокол.
— Хлопковых плантаций очень много, — заметил он. — Почему именно Ситоны?
— Несколько недель назад я встретил мисс Сйтон на борту “Лаки Леди”. Мне сказали, что ее семья владеет одной из самых больших плантаций в районе Виксбурга.
Бретт напрягся. Конечно, Квинна не могла заинтересовать Мередит Ситон. Боже всемилостивый, эта глупенькая женщина будет воском в его руках. Бретту ничуть не нравилась Мередит, но до некоторой степени она была под его защитой.
— Не беспокойся, Бретт, — сказал Квинн, прочтя его мысли. — Она считает меня ужасным.
По какой-то причине это совсем не успокоило Бретта.
— А ты что о ней думаешь? Квинн пожал плечами.
— Я с тобой согласен. Слишком разодета. Занята только собой. Не очень умна.
Бретт почувствовал себя лучше и немного расслабился. Конечно, такой мужчина, как Квинн, не найдет в Мередит ничего интересного. Может быть, его брат переменился. Раз он начал интересоваться бизнесом, то, возможно, со временем он придет в банк. Работать вместе с Квинном было самой заветной мечтой Бретта. И снова начать уважать его, как когда-то.
— Ну и что же тебе нужно? — спросил Бретт.
— Представь меня Роберту Ситону. Я очень давно встречался с ним, и сомневаюсь, что он помнит об этом.
— Я могу сделать еще лучше. Квинн вопросительно поднял бровь.
— Они всегда приглашают меня на ежегодный бал. Есть такая традиция — устраивать бал после уборки хлопка. Но Бетси опять в интересном положении…
Квинн улыбнулся:
— Опять?
Довольный собой, Бретт кивнул. Это будет их четвертый ребенок.
— Прими к сведению, Квинн.
— Мне — быть отцом? Ты не можешь пожелать такого беспомощному младенцу.
— Но с моими ты очень хорошо справляешься.
— Потому что в любую минуту я могу уйти, — ответил Квинн, вдруг почувствовавший замешательство.
— Они обожают тебя.
— Я ведь все время приношу им подарки.
— Нет, — твердо ответил Бретт. Его всегда удивляло, как его насмешливый, злой на язык брат очаровывал детей. Еще более потрясающим было то, что его обычно холодные глаза теплели в их присутствии. Поэтому Бретт надеялся.
Квинн увидел румянец на лице Бретта, и понял, что его надо отвлечь.
— Ты говорил про бал?
— Ах, да. Ты мог бы поехать вместо меня. Обычно я останавливаюсь у них, — Бретту не понравилась зловещая улыбка, появившаяся на лице Квинна. Его одолели дурные предчувствия. Но было уже слишком поздно.
— Когда у них бал?
— Тридцать первого октября.
— Тридцать первого? Канун Дня всех святых? — Квинн улыбнулся с тем холодным удовольствием, которое так не любил Бретт. — Очень удобно.
— Квинн, не забудь, они мои клиенты, я еще и опекун Мередит. Я полагаюсь на твою честь.
— Я буду воплощением вежливости и респектабельности, — торжественно ответил Квинн, а половинка его рта тем временем изогнулась в улыбке. Затем его глаза потеплели. — Клянусь, Бретт, я не сделаю ничего такого, что могло бы бросить тень на тебя.
Бретт выглядел немного пристыженным. Он встал, подошел к Квинну и положил руку ему на плечо.