Мегрэ и порядочные люди

— Ему наверняка приходилось с кем-нибудь разговаривать. Попробуй еще раз, в то же самое время, что и он… У тебя есть вторая фотография? Дай-ка ее сюда.
На всякий случай Мегрэ положил фотографию себе в карман. Потом сел в автобус, следовавший по направлению к Монпарнасу. Ему пришлось погасить трубку, так как автобус был без открытой площадки.
Мегрэ было необходимо поддерживать связь с улицей Нотр-Дам-де-Шан. Злые языки утверждали, что комиссар старается все делать сам, даже вести утомительную слежку, словно он не доверяет своим инспекторам. Им просто невдомек, что ему во что бы то ни стало нужно понять, как живут люди, с которыми ему пришлось столкнуться, поставить себя на их место.
Если бы он мог, то обязательно обосновался бы в квартире Жосленов, сел бы за стол с обеими женщинами, возможно, проводил бы Веронику до дому, чтобы посмотреть, как она держится с мужем и детьми.
Ему хотелось самому совершить ту же прогулку, которую совершал по утрам Жослен, посмотреть на все его глазами, посидеть на тех же скамейках.
В этот час консьержка обычно стерилизовала рожки и потому надевала белый передник.
— Только что привезли тело, — сказала она, еще не оправившись от волнения.
— Дочь наверху?
— Да, уже с полчаса. Ее подвез муж.
— А сам он поднялся в квартиру?
— Нет. Похоже, спешил.
— Больше в квартире нет никого?
— Там сейчас служащие похоронного бюро. Они уже принесли все необходимое, чтобы установить гроб с покойным.
— Мадам Жослен ночевала одна?
— Нет. Около восьми вечера зять привел к ней даму средних лет. Она несла с собой чемоданчик. Наверное, медицинская сестра или сиделка. Она осталась с мадам Жослен. Мадам Маню явилась сегодня в семь утра, как обычно, а сейчас ушла за покупками.
Он задал новый вопрос, хотя не был уверен в том, что уже не спрашивал об этом. Этот вопрос его очень беспокоил.
— Вы не замечали, особенно в последнее время, никто не стоял около вашего дома, поджидая кого-нибудь из жильцов?
Она покачала головой.
— А мадам Жослен не принимала гостей в отсутствие мужа?
— По крайней мере, ни разу за те шесть лет, что я здесь работаю.
— А ее муж? Он ведь часто бывал днем один? Никто не приходил к нему? Или может быть, он сам ненадолго спускался?
— Нет… Не замечала… Я бы обязательно обратила внимание… Ведь если не происходит ничего необычного, на такие вещи внимания не обращаешь, это и в голову не приходит. Я обращала на Жосленов не больше внимания, чем на других жильцов, скорее даже меньше, чем на остальных, поскольку они мне хлопот не доставляли.
— Не помните, с какой стороны возвращался месье Жослен?
— По-разному. То со стороны Люксембургского сада, то со стороны перекрестка бульвара Монпарнас и улицы Вавен… Ведь он же не автомат, правда?
— Он всегда был один?
— Всегда.
— А доктор больше не приходил?
— Он заходил вчера в конце дня и долго сидел там.
И его тоже Мегрэ повидал бы снова. Ему казалось, что буквально у каждого можно узнать что-то важное.
Мегрэ не подозревал никого в сознательной лжи, но был уверен, что умышленно или нет, они утаивают от него часть истины.
Особенно мадам Жослен. Ни на минуту ее не отпускало внутреннее напряжение. Чувствовалось, что она продумывает каждое слово, пытаясь заранее угадать вопрос комиссара и подготовить ответ.
— Благодарю вас, мадам Бонне. Как ребенок? Спал ночью?
— Просыпался только один раз и сразу же заснул.
Странно, что в ту ночь он так нервничал, словно ощущал, будто что-то происходит.
Было половина одиннадцатого утра. Вероятно, Лапуэнт задавал вопросы гуляющим в Люксембургском саду, показывая фотографию. А те внимательно рассматривали ее и с серьезным видом отрицательно качали головой.
Мегрэ решил сам попытать счастья на бульваре Монпарнас, затем, возможно, на бульваре Сен-Мишель. Для начала он заглянул в небольшой бар, где накануне выпил три кружки пива.
Гарсон сразу же спросил у него, как у старого клиента:
— Вам то же самое?
Он кивнул не задумываясь, хотя пива ему не хотелось.
— Вы знали месье Жослена?
— Я не знал его по фамилии, но, когда увидел фотографию в газете, сразу же вспомнил. Раньше у него была собака, старая немецкая овчарка, еле двигавшаяся из-за ревматизма. Она всегда шла за ним следом, понурив голову. Это было лет эдак семь-восемь назад…
А работаю я здесь уже пятнадцать.
— А что стало с собакой?
— Наверное, умерла от старости. По-моему, это была собака барышни. Я и ее прекрасно помню…
— Вам не случалось видеть месье Жослена в обществе какого-нибудь мужчины? Или может быть, кто-нибудь ждал его у входа?
— Нет… Ведь знал я его только с виду… Он у нас никогда не бывал… Как-то утром я шел по бульвару Сен-Мишель и видел, как он выходил из тотализатора… Это меня удивило… По воскресеньям я сам немного пробую счастья на бегах, но чтоб такой человек, как он… Странно…
— Вы видели его выходящим из тотализатора только в тот раз?
— Да… Ведь я редко бываю на улице в такое время…
— Благодарю вас.
Рядом находилась бакалейная лавка, Мегрэ зашел и туда.
— Вы знаете этого человека?
— Разумеется. Это месье Жослен.
— Он часто бывал у вас?
— Не он. Его жена. Она наша постоянная клиентка вот уже пятнадцать лет.
— Она всегда сама ходила за покупками?
— Она оставляет заказ. А продукты мы доставляем ей чуть позже. Несколько раз приходила служанка…
А еще раньше изредка забегала дочь…
— А вы никогда не видели ее вместе с мужчиной?
— Мадам Жослен? — На него посмотрели недоуменно и даже с некоторой укоризной. — Она не из тех женщин, которым назначают свидание, особенно в своем же квартале.
Пусть так! Но он по-прежнему задавал всем этот вопрос. Он зашел в лавку мясника.
— Не знаете ли вы…
Жослен покупал мясо не в этом магазине, и ответ был весьма лаконичным.
Еще один бар. Он зашел и заказал одну кружку пива и вытащил из кармана фотографию.
— По-моему, он живет где-то неподалеку…
Какое количество человек опросили они с Лапуэнтом подобным образом? И все-таки надеяться приходится только на удачу. Правда, один раз уже повезло.
Теперь Мегрэ знал, что у Рене Жослена была путь безобидная, но страсть, мания или привычка: он играл на бегах.
Играл по-крупному? Или же делал небольшие ставки, только чтобы развлечься? Знала ли об этом жена?
Мегрэ готов был побиться об заклад, что не знала.
Это как-то не вязалось с обстановкой квартиры на улице Нотр-Дам-де-Шан и внешним обликом этих людей.
Итак, у него была маленькая слабость… Возможно, были и другие…
— Простите, мадам… Вы не знаете…
Снова фотография. Отрицательный жест. Он заходит еще в одну мясную лавку, на сей раз хозяин весьма любезен, поскольку именно у него делают покупки мадам Жослен или мадам Маню.
— Он проходил мимо всегда в одно время…
— Один?
— Иногда встречался с женой, когда возвращался с прогулки.
— А она? Тоже всегда бывала одна?
— Однажды я видел ее с малышом, который едва научился ходить, с внуком.
Мегрэ зашел в кафе на бульваре Монпарнас. Посетителей почти не было. Официант натирал пол.
— Порцию чего угодно, только не пива, — заказал Мегрэ.
— Аперитив? Коньяк?
— Коньяк…
И неожиданно, когда он уже почти не верил в успех, ему повезло.
— Я его знаю. Я сразу же подумал о нем, когда увидел в газете фотографию. Правда, последнее время он немного похудел.
— Он заходил к вам пропустить рюмочку?
— Не часто… Раз пять или шесть, всегда в одно и то же время, когда у нас пусто. Поэтому-то я и обратил на него внимание.
— В такое время, как сейчас?
— Примерно… Чуть позже…
— Он был один?
— Нет. Вдвоем. Они сидели в глубине зала…
— Женщина?
— Мужчина.
— Какого типа?
— Хорошо одетый, довольно молодой, лет сорока — сорока пяти.
— Они о чем-то спорили?