Последняя ступень (Исповедь вашего современника)

— Чернослив шел у нас две недели назад, — отвечает продавщица. — А теперь идут финики.
— А нельзя ли сделать так, чтобы и финики и чернослив шли вместе? Плюс пять сортов изюма, плюс курага трех сортов — покислее, послаще, с косточкой, без косточек, плюс сушеный инжир.
Продавщица посмотрела на меня и сказала:
— Не морочьте мне голову.
А вот, если хотите, письмо одной читательницы. Очень уж хорошо ложится в строку.
«Уважаемый тов. Солоухин!
Прочитала вашу книгу «Алепинские пруды». Решила написать вам о вещах, которые давно меня волнуют, в надежде, что, может быть, когда-нибудь вы скажете пару слов открыто о вопросах, затронутых мной.
С каждым годом ассортимент продовольственных товаров в наших магазинах катастрофически сокращается. Почему? Может быть, их нет, а может быть, те, кто нас снабжает, для упрощения своей работы и по бездушности сократили этот ассортимент?
Недавно я прочитала в газете, что в Италии продается двадцать сортов растительного масла. А у нас только подсолнечное.
Почему? Может быть, другие сорта масел население брать не будет? Нет. Года два назад у нас появилось оливковое масло. Люди бежали с бутылями и бидонами. Разобрали в один день. Все знают, что оливковое масло целебно. Моя родственница имела камни в почках (показал рентген), выпила литр оливкового масла по столовой ложке три раза в день, запивая каждую ложку стаканом сыворотки, и камней нет. А прошлую зиму появилось горчичное, и тоже сразу разобрали. А какое прекрасное масло и льняное, конопляное, кукурузное, ореховое. Где же все это?
Взять овес: в магазине только овсяные хлопья. А почему нет овсяной муки, из которой варят чудесный овсяный кисель (едят с молоком или с льняным маслом), пекут тонкие овсяные блины (едят с груздями солеными, рублеными, со сметаной или с пареной брусникой, заправленной сливками). Почему нет овсяной крупы? А раньше ее делали. Сначала парили овес, потом тушили, чтобы зарумянился, а потом жерновами мололи на крупу. Такая крупа, что в суп, что кашу на молоке сварить, — пальчики оближешь. У нас иногда продают ободранный целый овес под названием «крупа». Голуби с трудом с ней справляются.
А мука? Только два сорта пшеничной. А где крупчатка, где первый голубой, где гороховая и гречневая мука? А возьмите специи. Лет десять как уже исчезла корица, гвоздика, душистый перец горошком, горчица в порошке. А как мариновать помидоры и грибы, мочить бруснику без специй?
Раньше в магазинах стояли бочки с маринованными белыми грибами, продавался натуральный ванильный корень. Что, грибов в лесах не стало или нас много развелось? Нет, это все человеческое равнодушие. Считают: хлеб, масло, сахар есть? Сыт? Чего тебе еще нужно?
У нас тут много пекли пироги с маком. Вкусные. Маку много, хорошо растертый. А теперь нет ни пирогов, ни мака. Мак, что ли, сеять перестали?
О рыбе и говорить не приходится. Как поет Рудаков: «А будет ли тюлька в двухтысячном году». Читала книгу «Шаляпин». Пишут: «Заходил молодой Шаляпин в закусочную, съедал тройную уху с расстегаями». А теперь об этих расстегаях никто и не знает.
Не будем говорить о религиозных убеждениях, но как приятно украсить стол куличом, пасхой, разноцветными крашеными яичками, положенными в проросший зеленый овес. Да где достать горсть овса, чтобы его вырастить до бархатной зелени? Ни за какие деньги не купишь. А специи в кулич и пасху? Не подумайте, что я чревоугодница. Просто обидно. О себе могу сказать: на пенсии, проработала тридцать пять лет преподавателем в автомобильной школе. С уважением к вам Уварова М. В.»
Конечно, в разное время могут появиться за прилавком, мелькнуть то одни грибы, то другие. Бывает иногда и говяжья печенка. Но не бывает так, чтобы вам был предоставлен выбор. Случайно вы можете «достать» даже, пожалуй, и рубец или соленые рыжики (хотя и то и другое маловероятно), но вы никогда не купите того, что вам заранее хотелось бы купить. Вы не можете свою покупку запланировать, потому что вы должны довольствоваться тем, что дают.
Оставим еду. Идем в цветочный магазин. Сегодня в продаже только хризантемы. Как бы ни хотелось вам купить орхидею, розы, примулу, гиацинт, гвоздику, ирис, тюльпан, вы не можете этого сделать, вы сидите на цветочной пайке.
Надо ли брать все остальные сферы, лежащие между говяжьим языком и орхидеей? Каждый человек, если встряхнет головой на бегу, оглядится вокруг трезвым взглядом, согласится со мной, что паек пронизывает всю нашу жизнь, от листа кровельного железа, граммофонной пластинки, кинофильма, газетной информации, бритвенного лезвия, планировки квартиры, расцветки тканей, сортов чая.
— Конечно, товаров в других странах действительно изобилие, я сам видел, и правильно вы все описываете. Но денежки, Владимир Алексеевич, денежки.
— А что денежки? Я не понимаю. Государство у нас, продавая автомобили трудящимся, например, выступает в роли обыкновенного спекулянта. За «Жигули» («фиат»), которые во всем мире стоят около тысячи долларов, наше государство берет семь тысяч пятьсот рублей, за «Волгу», которой, как известно, цена на мировом рынке около двух тысяч, с родных трудящихся государство берет пятнадцать тысяч, да еще не купишь. Паек, паек, дорогие друзья.
Если же вы говорите про деньги, хотите сравнить заработные платы рабочих у нас и на Западе, то, уверяю вас, сравнение выйдет не в нашу пользу. Даже в абсолютных цифрах рабочие в развитых странах (а у нас развитая страна?) получают в несколько раз больше наших рабочих. Но учтите еще и покупательную способность тех денег по сравнению с нашими. Разве на десять долларов (соответственно франков, марок, крон, фунтов) можно купить столько же, сколько на десять наших так называемых рублей? Почему наш рубль не является валютой, почему его не берут и не разменивают ни в одном магазине, ни в одном банке мира? Потому что он — фикция. В нем сути осталось копеек пятнадцать, не больше. Имея в кармане доллар или любую так называемую свободную валюту (хоть называть стали своим именем), вы можете ехать в любую страну, вы при деньгах. Наши же деньги, как только вы пересечете границу, превращаются в простые бумажки, в мусор. Разве это не унизительно? Что это, тоже одно из благ?
— А зачем ездить нашим трудящимся за границу? Не обязательно.
— Век такой. Земля стала маленькая. Все ездят. Почему бы не ездить и нам? Но потому нельзя пускать наши широкие массы за границу, что они тотчас набросятся на магазины, оголодав на советском всепронизывающем пайке. А во-вторых, увидят же, увидят, как живут люди и как полагается жить в двадцатом веке. Ведь после этого наши газеты болтовней им головы больше не закрутят.
А эти магазины для «белых», эти «Березки», разве не повседневное унижение народа? Да хоть бы и водка та же, почему там стоит рубль пятьдесят, а не четыре двенадцать? [58] И почему она там улучшенная и очищенная? И почему всякая вещь там стоит в пять раз дешевле, чем для своих? И почему вещей, которые там продаются, вовсе не бывает в остальных, внутренних магазинах? Это что, тоже для блага трудящихся? Это то самое благо и есть, ради которого расстреливали, сажали, ссылали, мучили и морили голодом?
А если есть деньжонки у нашего работяги, что на них купишь? А если и купишь — в очередях натолкаешься. Очереди наземном шаре появились впервые у нас, после исторического залпа «Авроры». Весь народ, кроме руководящей верхушки, был тогда поставлен в унизительные, удручающие очереди. Да так, по сути дела, вот уж скоро шестьдесят [59] лет и стоит. Тут не только нехватка товаров, тут еще и психологический расчет. Мне рассказывал один экономист, что и по сей день в сфере потребления у нас сознательно соблюдаются «ножницы» между спросом и предложением, то есть, чтобы спрос был больше предложения. Это вопрос не только экономики, но и политики. Во-первых, при таком положении все возьмут, любую дрянь, любой брак, любую безвкусицу. Но главное — человек, стоящий в очереди, это уже полчеловека, это уже не полноценный человек, а человек униженный, подавленный, забывший про чувство собственного достоинства, забывший про то, что он свободная и гордая личность.