Настанет день

— Все в порядке, Тай.
— Отлично. Выходи побыстрее, завтрак уже готов…
* * *
Тай отошел от двери в ванную и поморщился — при резких движениях голова, казалось, раскалывалась. Он прекрасно понимал, что сам виноват, поскольку перебрал накануне, но подавленное настроение его было связано вовсе не с этим. Причину его звали Кэмми Пендлтон Меррил.
Но почему ты на неё взъелся? — спросил себя Тай.
Он вздохнул, понимая, что винить должен лишь самого себя. Да, Кэмми взволновала его душу. Разбередила старые раны. При одном лишь воспоминании об их ночной беседе в гостиной, когда они сидели совсем рядышком на диване, в груди Тая зарождалось какое-то неведомое ощущение, которое его тревожило. Таю казалось, что за годы добровольного изгнания он сумел отрастить защитную броню, но Кэмми ухитрилась нащупать его ахиллесову пяту.
Да, все это совершенно не радовало Тая. Как не радовало его и то, что при одной лишь мысли о браке (пусть даже и расторженном!) Кэмми с неведомым Полом Меррилом в душе его зарождается гнев. Не нравилось Таю и щемящее чувство, возникавшее у него на душе всякий раз, как он вспоминал выражение безмерной печали на лице Кэмми, когда она говорила, что не может иметь детей.
Сам Тай все эти годы пытался уверить себя, что пресловутая ценность семьи и семейных отношений — не более, чем миф. Отец его женился немыслимое число раз, а уж детям своим давно счет потерял. С большинством из них он давно не поддерживал никаких отношений. И если на первых порах, когда Тай последовал по отцовским стопам, сделавшись киноактером, Сэм даже гордился им, то довольно скоро принялся, напротив, ревновать Тая к его успеху, причем в бешеной, уродливой форме.
И Тай вовсе не гордился тем, что трагическая смерть Гейл пробудила его разум и послужила толчком к уходу из родительского дома, к полному разрыву с прошлым, к отказу от далеко идущих притязаний и амбиций. По счастью, он сумел сохранить душу, хотя и истекающую кровью.
Вот, значит, чем объяснялось его отношение к Кэмми. Он попросту за неё боялся. Она ступила на ту же тропу, по которой в свое время прошел и он, и, хотя напрямую от Сэма не зависела, его паучьи сети, раскинутые по всему Голливуду, являли для неё опасность. Кэмми же, несмотря на уже накопленный опыт съемок в телесериале, была в Голливуде, по представлениям Тая, Красной Шапочкой, оказавшейся в темном лесу.
Сам Тай Голливуд люто ненавидел. Хотя и признавал его магическую притягательность для тысяч и тысяч людей, всю жизнь лелеющих мечту попасть в эту кинематографическую Мекку…
Но почему все-таки встреча с Кэмми настолько потрясла его? Неужто они вел настолько уединенный и отшельнический образ жизни, что едва ли не первое напоминание о прошлом пробудило столь сильные чувства?
Долго бродил Тай по берегу залива, пытаясь найти ответ на этот вопрос, а заодно избавиться от назойливого желания, лишнего напоминания, что повторное сближение после долгой разлуки не принесет ничего хорошего ни ему, ни Кэмми…
Десять минут спустя Кэмми вышла из ванной. В джинсах и белой блузке, босая, раскрасневшаяся. Мокрые ещё каштановые волосы благоухали свежестью, зеленовато-голубые глаза были трогательно-испуганными; никогда ещё она не казалась ему столь желанной. Именно — желанной.
Подумав об этом, Тай даже испугался. Разве не должен он вести себя, как подобает «старшему брату»? Может, сам он и не ощущал себя таковым, но Кэмми, наверно, относилась к нему именно так.
— Я приготовил тосты, яичницу и бекон, — ворчливо сказал Тай. — Что будешь есть?
— Только тост, спасибо. Может, ещё одно яйцо.
— Что, бекон женщины тоже не употребляют? — с лукавой улыбкой спросил Тай.
— Только с белым вином, — засмеялась Кэмми. — Пару ломтиков с бокалом… нет, с графином вина. — Она протянула руку, взяла тарелку, и вскрикнула от боли, едва не уронив тарелку.
Тайлер подхватил тарелку и посмотрел на Кэмми.
— Что с тобой?
— Да так, ничего страшного, — ответила Кэмми, поспешно пряча пострадавшую руку за спину.
Однако Тайлер успел заметить распухший палец.
— Что случилось?
— Палец прищемила.
Тайлер озабоченно нахмурился.
— Покажи.
— Не покажу. Давай лучше позавтракаем.
Тайлер подумал, что она стесняется, и решил пока не настаивать на своем, хотя состояние пальца Кэмми серьезно его обеспокоило.
Он налил в два стакана апельсиновый сок и, усевшись рядом с Кэмми, молча принялся за трапезу. Кэмми же спрятала правую руку под столешницу, и ела только с помощью левой, хотя это и причиняло ей видимые неудобства. В конце концов Тай не выдержал и, ухватив её за запястье правой руки, извлек руку из-под стола.
— Ух ты, черт! — воскликнул он, увидев потемневший и сильно раздутый палец. — Боль, наверно, жуткая — да?
— М-мм, побаливает — согласилась Кэмми.
— Чем ты его прищемила? Дверью?
Отпив апельсинового сока, Кэмми хотела было соврать, но в последний миг не решилась.
— Нет, ящиком.
Морщины на лбу Тая разгладились.
— Ах, ящиком! В спальне, что ли?
Кэмми не ответила, и тогда он спросил:
— Но что ты искала?
— Ничего! — виновато потупилась Кэмми. — Просто выдвинула, и все.
Тай рассмеялся.
— Ты решила пошарить по ящикам, да? А я тебя спугнул? Да?
Кэмми вспыхнула, щеки её стали пунцовыми. Тай продолжал смеяться, но вдруг лицо его помрачнело. Неужели она нашла…
— О каком ящике идет речь? — спросил он изменившимся голосом.
Кэмми не ответила.
— В тумбочке?
Рука Кэмми дрогнула, и кусочек яичницы свалился с вилки на тарелку.
— Ты читала мой сценарий, да? — спросил Тай неестественно спокойным тоном. — Так? Отвечай же.
Кэмми вновь промолчала. И тогда Тай распалился уже по-настоящему:
— Вот, значит, для чего тебя прислали! Ты за мной шпионишь! По заданию Сэма, да? Кто тебе платит? — он уже кричал во весь голос. — Отвечай, Кэмми! Я имею право это знать!
 
Глава 8
Кэмми, к своему глубокому смущению, едва не разрыдалась. Почувствовав, как предательски увлажнились глаза, она часто заморгала, пытаясь согнать слезы.
— Тебе ведь кто-то за это заплатил, да? — не унимался Тай. Голоса его гневно блестели. — Отвечай же!
— Нет!
— Я сразу не поверил, что ты приехала ко мне «просто так». Да, конечно, у тебя был зуб на моего отца за то, как несправедливо он обошелся твоей мамой. И я тебя прекрасно понимаю, поскольку и сам от него натерпелся. — Тай перевел дух и продолжил: — И тем не менее ты с ним общалась. Почему? С какой стати? Неужели он и правда тебя подослал? Почему ты согласилась помочь ему?
— Это неправда! — вскричала Кэмми. — Да ни за какие деньги на свете я бы не стала ему помогать! Если ты не веришь мне, это твое дело. Я могу уехать сию же минуту.
— И кому ты расскажешь про то, что выведала? — процедил Тай.
И тут Кэмми захлестнула бешеная ярость, чему она даже порадовалась. Слишком устала она сдерживаться, слишком устала скрывать свои мысли, только и делать, что уступать и подчиняться чужим желаниям.
— Ну хорошо! — ты меня разоблачил! — воскликнула она, воздев руки к потолку. — За дверью караулит несметная орда репортеров и фотографов. Они с ночи ждут не дождутся, пока ты хоть нос свой за дверь кажешь. А мы с Сэмом на тебе наживемся! Между прочим, твой отец сейчас выступает на местной телестудии. Он рвет на себе волосы и надрывно причитает, как утратил любовь своего ненаглядного сыночка. Мне остается только привести тебя туда, и на глазах миллионов телезрителей произойдет драматическое и трогательное воссоединение. Возвращение блудного сына! Собирайся и — пошли! Мне тоже не терпится свой куш сорвать.
В последний миг Кэмми чуть-чуть не испортила все, едва не расплакавшись. Губы её дрожали, пальцы сжались в кулаки. Но взгляд Тая она выдержала с достоинством.
Тай задумчиво поскреб подбородок, с трудом сдерживая улыбку.
— Ну хорошо, — сказал он.