Ну разве она не милашка?

— Обед уже завтра, и я думаю, что «Споуд» [3] Дидди должен храниться на чердаке. Сегодня днем поднимусь и проверю, — бросила она и затаила дыхание.
Он натянул футболку.
— Не трудитесь. Фирма, обслуживающая обед, привезет свою посуду.
— Чего и ожидать от иностранца! Вы, разумеется, не знаете, но здесь, в Миссисипи, использовать посуду фирмы, а не фамильное наследие считается неприличным.
— Все фамильное наследие, что хранилось на чердаке, давно ушло.
— То есть как? Что значит «ушло»?
— Уинни продала все, что там было, еще до моего переезда сюда.
Он и не пытался смягчить то, что даже самый бесчувственный человек посчитал бы жестоким для нее ударом.
— Продала?
Опять оно. Это тревожное чувство, что она потеряла все. Пришлось мысленно представить широкую улыбку Дилайлы, чтобы окончательно не развалиться.
— У нее было право, — заметил он.
— Да, полагаю, что так.
Она отвела руку за спину и с такой силой стиснула кулак, что ногти впились в ладонь.
— Все же она могла кое-что и просмотреть. У Дидди было немало тайников.
Но он уже вышел из комнаты.
Мерное шуршание «беговой дорожки» обычно успокаивало его, но сегодня явно чего-то недоставало. Нужно выйти на свежий воздух. Поработать руками. Бороться с сексуальным притяжением Шугар Бет и без того было достаточно трудным, не говоря уже о том, что приходилось заодно противиться ее чарам, хотя и, как он понимал, вполне расчетливым. И это ему не нравилось. Как, впрочем, и злой юмор, который она была готова в любую минуту обратить как на себя, так и на него. И острый ум, то и дело проблескивавший под маской милой, хорошо воспитанной простушки-южанки. Он, разумеется, знал, какова она на самом деле, но не ожидал, что это проявится в такой форме.
И где она нашла столько мужества, не говоря уже о странноватой, но тем не менее впечатляющей уверенности? Она готовила вполне приемлемую еду, куда лучше, чем он сам стряпал для себя, и хотя пренебрегала большинством его инструкций, но только теми, которые были специально изобретены, чтобы ее позлить. Каким-то образом ей удалось отделить разумное от бессмысленного и действовать по своему усмотрению. Нет, это ему совершенно не нравилось.
Он вытер пот со лба и прибавил скорость «бегущей дорожки». Сегодня она опять напялила очередной облегающий топ, на этот раз серебристо-голубого цвета в тон глазам. А вырез сердечком был достаточно глубок, чтобы он мог постоянно видеть чертову бабочку, порхавшую с одной груди на другую. Ему следовало бы исполнить сбою угрозу купить ей униформу, но все как-то руки не доходили.
Старая неприязнь почему-то угасла. Поставить ее на колени оказалось не так легко, как он думал. Однако он еще не все козыри выложил. И живо представлял, как эти прекрасные голубые глаза роняют по крайней мере несколько слезинок искреннего сожаления. И тогда он наконец сможет перевернуть последнюю страничку этой ужасно старой и скучной главы своей жизни.
«Бежишь домой, с позором поджав хвост? Хотел бы я, чтобы твоя мамаша увидела своего драгоценного мальчика!»
Он снова прибавил скорость и принялся быстрее шевелить ногами, но и это не помогло. Руки стосковались по знакомой тяжести кирпича и камня.
Гордон все-таки оказался не совсем бесполезным. Еще до того, как звонок каретного сарая залился трелью, он принялся лаять. Шугар Бет отложила книгу, которую успела умыкнуть из потрясающей библиотеки Колина. Удивительно, что Гордон послушно трусил домой каждый вечер, вместо того чтобы остаться со своим любимым Колином. Правда, он по-прежнему умудрялся подставить ей ножку, пока они брели через двор, но тем не менее послушно шел за ней, и в каретном сарае становилось чуть менее одиноко.
Она неохотно встала. Даже когда жизнь катилась гладко, хорошие новости вряд ли стучатся в дверь в десять вечера.
Пока она шла к двери, Гордон продолжал лаять. Шугар Бет отодвинула занавеску на боковом окне и не увидела ничего более зловещего, чем силуэт молоденькой девушки.
— Молчать, Гордон!
Пришлось зажечь свет на крыльце. Стоило приоткрыть дверь, как Гордон вырвался вперед и осторожно лизнул щиколотки девочки. На вид ей было лед тринадцать-четырнадцать: худенькая, длинноногая и очень красивая, пока еще несовершенной, неоформившейся красотой, замершей на грани между детством и отрочеством, и это, возможно, отравляло ей жизнь. Прямые, доходившие до плеч каштановые волосы заправлены за уши. А одежда… просто ужас: бесформенные штаны, размера на два больше, чем нужно, и потрепанная мужская ветровка, прикрывавшая бедра. Шугар Бет на мгновение залюбовалась ее круглым изящным личиком с широким, чуть великоватым для таких нежных скул ртом. Даже в слабом свете лампочки над крыльцом можно было разглядеть ее светло-голубые, странно контрастирующие с темными волосами глаза.
Гордон поплелся во двор и стал шарить носом в кустах. Девочка уставилась на Шугар Бет, как на привидение. Та терпеливо выжидала и, не дождавшись объяснений, наконец заговорила сама:
— Могу я вам помочь?
Девочка нервно облизнула губы и провела по доске носком ботинка на толстой подошве.
— Да, мэм.
Голос оказался неожиданно хрипловатым, больше подходившим женщине постарше. Было в юной незнакомке что-то тревожащее, почти близкое, хотя Шугар Бет никогда раньше ее не встречала. Ей даже стало не по себе. Какое-то неприятное предчувствие ворохнулось в душе.
Девочка с трудом сглотнула, напрягая горло.
— Я… э… вроде как… ваша племянница.
— Племянница? Не понимаю.
Но она сразу поняла.
— Я… это… Джи-джи Галантайн.
Как странно звучало это имя в сочетании с фамилией. Его фамилией. Джи-джи. Дочь Райана.
Желание, неожиданное, острое, сладостно-горькое, сжало сердце. Дитя Райана. Дочь, которая могла быть ее дочерью. Как случилось, что она умудрялась терять тех немногих порядочных мужчин, которых любила и которые любили ее? Райана по глупости, а Эммета… возможно, в наказание за то, что она сотворила с Райаном.
Но эта девочка была также ребенком Уинни, и, осознав это, Шугар Бет похолодела. Неудивительно, что она показалась ей знакомой. Серебристо-голубые глаза Гриффина Кэри проложили дорогу в следующее поколение.
Джи-джи выпростала руки из карманов ветровки.
— То есть понимаю, что это ужасно невежливо и все такое, особенно вламываться в чужой дом, но я подумала, а вдруг вы не знаете обо мне. Конечно, я не должна быть здесь и тому подобное, но просто захотелось сказать «привет».
Господи, как она устала. День тянулся бесконечно. Колин и его голая грудь. Званый обед. Потом расстроивший ее звонок от Дилайлы, которая пришла в отчаяние, потому что Шугар Бет не сможет приехать на День семьи. Очередные эмоциональные сложности ей ни к чему, а от этой светлоглазой девочки не жди ничего, кроме бед.
— Не считаешь, что уже немного поздно?
— Да, мэм. Па убьет меня, если узнает.
Трудно представить, чтобы уравновешенный Райан кого-то убил… но в памяти Шугар Бет он остался восемнадцатилетним. Восемнадцатилетний парнишка, лежащий рядом с ней на ярко-красном пляжном одеяле на берегу озера. Тот самый, который обещал ей, что как только они поженятся, немедленно покинут Парриш и переедут в Атланту.
— Может, стоит вернуться домой до того, как это случится?
Девочка уставилась на свои ботинки и нервно шаркнула ногой.
— Я вроде как надеялась, что мы сможем потолковать. — Она резко вскинула голову, и в глазах мелькнул вызов. — Потому что вы моя тетка и все такое.
— Не думаю, что твои родители будут так уж счастливы, узнав об этом.
— Они мне не хозяева. И пусть не командуют.
Шугар Бет, заметив упрямо выдвинутый подбородок, крепко сжатые губы, подавила вздох и отступила, давая ей пройти. Рано или поздно разразится ужасный скандал, придется платить по счетам, и, можно побиться об заклад, именно Шугар Бет окажется у кассы первой.