Красное море

Из деревни Натан вышел другой дорогой, более дальней, кружной, но безопасной. Он все ещё чувствовал слабость после приступа, но пёр, как лось, через чащу, через берёзовые рощицы, обходя близлежащие хутора, замирая при каждом звуке человеческого голоса. В одной руке он нёс сумку, доверху набитую деньгами. Натан не знал, сколько там. Может, сто тысяч, а может, и миллион. Побросал не считая, выбирая только рублёвые пачки, пожал крепкую ладонь Птенца, и ушёл. Но точно знал, что вернётся.
К вечеру Натан добрался до Белой Церкви. Он понимал, что ехать в Киев ему нельзя. Тогда куда же? Союз большой, с такими деньжищами хоть на край света можно. Но на край света не хочется. Что-то там Яков Моисеевич, перед тем как из окна выпрыгнуть, насчёт Ленинграда заикался. И даже адрес давал, кажется. Вот только вспомнить бы…Бог с ним, все равно надо подальше отсюда. Была не была, Питер так Питер! Хорошо бы на самолёте, но документов нет, придётся на поезде. Может оно и к лучшему, на поезде безопаснее.
В Ленинград Натан прибыл через два дня. Все это время он провёл в общем вагоне. Ему казалось, что в общем затеряться легче. Народ все время менялся, одни выходили, другие занимали их места… Все двое суток он провалялся на верхней полке, подложив под голову сумку с деньгами. Первое время он волновался, но когда въехали на территорию России, успокоился. Никто его не искал, никто не гнался за ним…
Витебский вокзал встретил его так же, как и всех, кого встречал и провожал: шумом, гамом, бомжами и цыганками, проститутками и милиционерами…Натан покрутился по вокзалу, посмотрел на паровоз, на котором когда-то Ленин приехал в Россию, выпил пива и подошёл к грузчику:
— Слушай, братан, где тут можно угол снять?
Грузчик скептически осмотрел его помятый, кое-где порванный костюм, единственную, довольно непрезентабельную сумку, и достал из кармана «Беломор»:
— Кури. Откинулся недавно, что ли?
— Да, — не стал отнекиваться Натан. — Так где можно снять?
— Ты не светись здесь, — посоветовал грузчик. — Не дай бог, на ментов нарвёшься. Ксивы, небось, нету?
— Нет. А что, ты можешь достать?
— Покумекать надоть. Меня Вовчик зовут.
— Толя. Анатолий, — Натан пожал протянутую руку.
— Вот что, Толик. Дуй до конца платформы, там налево, под вагонами пролезешь, забор увидишь. Пройдёшь метров пятьдесят, дырка будет. Вот там и жди меня.
Натан быстро нашёл указанное место. Вовчик подошёл минут через тридцать. Ещё раз критически осмотрел его.
— Приодеть бы тебя, а то менты враз прицепятся.
— Ты не переживай, Вовчик. Деньги имеются, — Натан чувствовал, что этому человеку можно доверять. Он открыл сумку.
— Нифига себе! — присвистнул Вовчик. — Грабанул кого? Ладно, не моё дело. Но бегать с такими деньгами по Питеру, резону никакого. Поехали ко мне.
Они поймали такси. Натан никогда не бывал в Ленинграде, потому не мог определить, куда они едут, но Вовчик его просветил:
— Погоняло у меня Купец, и живу я в Купчино.
Для Натана Купчино — все равно что Гавайи, пустой звук, да и кличка Купец не вязалась с обликом Вовчика. Купец должен быть толстый, с золотыми часами на пузе, с окладистой бородой…Он сказал об этом новому приятелю. Вовчик рассмеялся:
— Ничего, все ещё впереди. И пузо будет, и часы золотые…Будем живы, да на воле…
Квартира, куда привёл Вовчик Натана, была небольшая, однокомнатная, чистенькая… В комнате стояли два дивана, стол, сервант и старенький черно-белый телевизор.
— Небогато живёшь, — заметил Натан.
— Мне богато жить закон не позволяет. Я ж вор! Пошли на кухню, выпьем, побазарим…
Натан все ещё сомневался, стоит ли посвящать Вовчика во все перипетии своей жизни, но, немного поразмыслив, решил, что без помощника в чужом городе ему не обойтись. Он рассказал о Якове Моисеевиче, о жене, только про Птенца умолчал. Зачем «грузить» человека ненужными сведениями. Вовчик слушал молча, не перебивая, постукивал пальцами по столешнице. Потом долго думал.
— Да, Толян, интересный базар гонишь, — наконец сказал он. — Слышал я про этого Якова Моисеевича. Его фамилия Блумберг. Погоняло — Алмазный. Крутой мужик был. Так говоришь, общак пропал? И все его ищут, а найти никто не может? А эти башли, — Вовчик кивнул на сумку, — не из общака ли?
— Нет. Это мои. Все-таки я его зять.
— Это ещё выяснить надо. Я тебе верю, а вот поверят ли другие… Алмазный — это фигура! Глыба! Короче, кое-что нужно проверить. Поживёшь пока здесь. Не боись, корешок, все будет нормалёк.
Всю следующую неделю Натан провалялся на диване, тупо уставившись в телевизор. На экране постоянно мелькал Горбачёв со своей Раисой, дебаты в Государственной думе сменялись демонстрациями, артисты, в последнее время толпой повалившие на эстраду, больше походили на дебилов, только что выпущенных из психушки, чем на нормальных людей… Купец все время где-то пропадал, а когда появлялся дома, куда-то звонил, что-то выяснял, с каждым днём все больше мрачнел, но Натана не посвящал ни во что. Натан уже подумывал, не «сдёрнуть» ли ему от своего гостеприимного хозяина, но быстро отбросил эту мысль. В Питере ему негде спрятаться, ни друзей, ни знакомых, его мгновенно вычислят. Собственно, чего ему бояться? Он сказал правду, а про Птенца все равно никто ничего не знает. А значит, и копать никто не будет.
Однажды вечером Вовчик пришёл весёлый, поставил на стол две бутылки водки, шампанское, закуску и сказал:
— Все, кореш, вставай, пить будем, гулять будем, сейчас две биксы завалятся.
— Выяснил что-нибудь? — спросил Натан, не делая попытки подняться.
— Выяснил. Встретиться с тобой хотят. Большие люди, имей в виду.
— Наконец-то. А то всю задницу уже отлежал.
— Ничего, лежать — это тебе не лес валить. Вставай, будем отрываться по полной. Все разъяснилось, слава богу, и в Киеве о тебе хорошо отзываются.
В эту ночь они действительно оторвались по полной программе. И биксы оказались на высоте. Давно уже Натан не кувыркался в постели, да ещё с такими профессионалками. При желании они могли бы даже мёртвого поднять. И Натан несколько раз поднимался в заоблачные выси. Пока не почувствовал, что — все, сил больше нет, тело мертво, зато на душе пели птицы.
Встреча с авторитетами была назначена в ресторане «Баку», рядом с Невским. Натан с Вовчиком пришли чуть раньше. «Не хорошо заставлять людей ждать», — сказал Вовчик. «Законники» приехали почти одновременно, друг за другом. Если бы Натан встретил кого-нибудь из них на улице, в жизни не сказал бы, что это «короли». Самые обычные прохожие, неброско одетые, выделяющиеся разве что уверенностью в своей силе, и глазами, которые, казалось, прожигали насквозь. В ресторане никого, кроме собравшихся не было. На дверях висела табличка «Санитарный день». Даже официанты не бегали по залу. Они вообще где-то растворились.
— Люди! — начал Сека, вор в законе, лет сорока пяти. — Мы собрались здесь, чтоб помянуть нашего друга — Алмазного. Поднимем за него бокалы.
Все молча выпили. Сека, посчитав, что дань памяти уже отдана, продолжал:
— Но мы собрались здесь, чтоб ещё и выслушать этого молодого человека, — он указал на Натана, — который, как нам стало известно, был зятем уважаемого Якова Моисеевича. Я специально пригласил сюда Васю Хмеля из Киева. Вы все его знаете, он там «смотрящий». Мы кровно заинтересованы найти общак, который пропал после смерти Алмазного. Менты его не нашли, это известно. Может быть, молодой человек поделится с нами своими знаниями?
— Он ничего не знает, — вмешался Вовчик.
— Ты не уважаешь наши правила, Купец? — спокойно, но с угрозой спросил Сека. — Тебя позвали, но права голоса ты не имеешь. Пацан сам за себя ответит.
— А стоит ли его слушать? — сказал Вася Хмель. — Может, его лучше сразу на правеж? Я знаю за него. Мне говорили.
Нет. Сначала выслушаем, — подал голос Грузин, огромный бородатый мужик. — Оторвать голову всегда успеем.
— Полковник, ты самый старший, что скажешь? — обратился Сека к старому сморщенному мужичку в потёртом, засаленном костюме.