Поджигатели (Книга 2)

Иногда у Клары даже нехватало сил хорошенько вымыть на работе руки, и она приходила домой с пальцами, перепачканными краской и пахнущими скипидаром. Но это не мешало Францу с нежностью подносить её руки к губам и ласково гладить ей пальцы, пока Клара отдыхала в старом, потрёпанном кресле те несколько минут, что закипал электрический чайник. Потом Франц доставал тщательно завёрнутую в бумагу, для сохранения тепла, кастрюльку с ужином и заботливо, как нянька, ухаживал за усталой женщиной.
Было бы ошибкою думать, что сам он бывал в это время свеж и полон сил. Ночные передачи «Свободной Германии», утомительные путешествия в окрестности Любека, где был скрыт передатчик, постоянное напряжение нервов из-за слежки — все это требовало огромных душевных и физических сил. Только такой крепкий человек, как Франц, мог после всего этого терпеливо сидеть над книгою, в ожидании, пока вернётся жена, готовить ужин, заниматься домашними делами.
Частенько он откладывал книги, и мысли его вертелись вокруг того, что предстояло завтра: получение через жену нелегальной информации от руководящего партийного центра, нелёгкая и опасная задача хранения этой информация до вечера, поездка в лес под Любеком, радиопередача… Передачи не были обычной партийной нагрузкой Лемке. Их поручили ему вести по той причине, что заболел товарищ, работавший с Кларой. Работа эта нравилась Францу, и он охотно променял бы на неё беспокойную, в постоянном движении жизнь, которую ему приходилось вести до того. Товарищ, через которого он теперь поддерживал связь с руководством подполья, сказал Лемке, что, по всей вероятности, ему теперь придётся вплотную заняться «Свободной Германией». Но из этого вовсе не следовало, что удастся побыть с женой: ведь именно теперь-то и пришло время перебросить передатчик в другое место, чтобы не дать фашистам запеленговать его. Лемке был старым солдатом партии, и вопросы личных интересов и желаний давно уже стали для него вопросами второй очереди. Не так было в те времена, когда партия была легальной! Да, в те времена открытой партийной работы, открытой борьбы счастливо совмещалась партийная деятельность с личной жизнью.
Лемке отлично знал, что Кларе не легче, чем ему, хотя никогда не слышал от неё ни одной жалобы, не замечал тени недовольства. Вот только худела она не по дням, а по часам…
Услышав, что в двери повернулся ключ, Франц включил электрический чайник и пошёл навстречу жене.
Он одним взглядом охватил всю её фигуру, лицо. Боже мой, как хорошо он знал это маленькое, такое хрупкое на вид, но полное такой необыкновенной силы тело! Как он любил каждую чёрточку этого бледного, худого лица с такими большими и такими синими глазами, что в каждый из них можно было глядеть, как в бездонную глубину целого неба! Как он любил, положив ей на затылок руки, почувствовать в них теплоту туго заплетённых в косы волос! Он любил всю её: от кончиков пальцев, наверно жестоко прозябших в плохоньких перчатках, до этого вот такого прямого, такого белого и такого милого пробора на голове, который он сейчас поцелует… Лемке не могла обмануть улыбка, которую Клара поспешила изобразить на своём лице, едва завидев его. По глубокой морщине вокруг рта, по всем её движениям он угадывал усталость. Как всегда, усадив жену в кресло, он держал её руку в своей, предоставив ей медленно выкладывать новости, которые удалось узнать на работе.
Несмотря на то, что коммунистическая партия была загнана гитлеровцами в глубокое подполье, несмотря на жестокие репрессии, угрожавшие каждому, на кого падало подозрение в принадлежности к её рядам, коммунисты ни на день, ни на час не прерывали борьбы. Больше того, партия крепла организационно; её люди закалялись, они приспосабливались к тяжёлым условиям подпольной работы, под постоянным пристальным наблюдением тысяч шпиков и доносчиков. В лицо и по имени члены партии знали только тех нескольких товарищей, которые составляли их группу, но от этого связь между организациями не ослабевала, информация оставалась регулярной, директивы от подпольных центров руководства были точны, ясны и своевременны.
Клара Буш была одним из тех звеньев партийной связи, через которые поступала информация для подпольного передатчика «Свободная Германия». Поэтому она почти всегда была в курсе жизни партии, в курсе очередных задач, которые нужно было решать в борьбе с гитлеровской пропагандой человеконенавистничества, с нараставшими усилиями фашистских банд разжечь вторую мировую войну. Это были задачи огромной политической важности, и скромная наборщица Клара Буш чувствовала всю ответственность, лежавшую на её плечах, перед партией, перед всем трудовым народам Германии.
Пока Клара, с неохотой очень усталого человека, ела и пила чай, Лемке рассказал ей о визите к Эгону Швереру.
— Мне очень хотелось бы восстановить его душевный мир, — сказал он в заключение, — но я не знаю, как это сделать.
Клара, подумав, ответила:
— Надеюсь, мне удастся установить, действительно ли Эльза Германн доносчица. У нас есть свои люди на заводе.
— Я был бы тебе очень благодарен.
— Этот Шверер нужен нам?
— Он мой старый знакомый и вполне честный человек.
— Ах, не верю я в друзей… с того берега.
— В том-то и дело, что он не на том берегу…
— На нашем? — она усмехнулась. — Не поверю.
— Он — между берегами.
— Значит, утонет!
— Его нужно вытащить, и вытащить к нам.
— Подумаешь, ценность! Интеллигентский путаник!
— Поможем ему распутать путаницу…
— Разве я возражаю! Хорошо, я узнаю все про Эльзу Германн. — С этими словами Клара встала из-за стола, и её взгляд остановился на лежавшей на краю его книге в дешёвом стандартном переплёте евангелия. В глазах Клары мелькнуло беспокойство. — Зачем ты её вынул? — И она с ещё большим беспокойством перевела взгляд на угол пола: там был тайник, в котором она хранила кое-какую литературу.
— Потому, что, во-первых, мне захотелось это перечитать, а во-вторых, тебе не следует держать это дома, и, в-третьих, я беру это с собой.
— Мне не следует хранить, а тебе можно взять с собой? — Она покачала головой.