Коллегия

– Боюсь, решение будет не в нашу пользу. Жукам, как и раскорякам, жнецы не по нраву. Но пока они, по крайней мере, сходятся на том, что это наша собственность, коли уж мы их нашли. Мне они сказали пойти и обсудить это с остальными.
– Хоть какая-то надежда.
– Окончательное решение остается за Советом.
– Что, по-твоему, нам надо делать?
– По крайней мере, одно. Постоянно на шаг опережать пауков. – Доггинз подошел к двери и тихонько ее отворил: никого. Закрыв, привалился к ней спиной. – Ты все так же хочешь убить Смертоносца-Повелителя?
Сердце у Найла замерло.
– Безусловно, – произнес он. – Сегодня?
– Вряд ли. Надо дождаться северного ветра, чтоб можно было отправиться на шарах. Пеший путь к городу нам заказан – они нас будут там уже ждать.
– Нас?
– Одного тебя мы все равно не отпустим: пропадешь. Случись оно так, вместо тебя отправится кто-нибудь другой. Если же наша попытка провалится, все обернется еще хуже.
– Получается, пока не переменится ветер, нам ничего не удастся сделать?
– Увы. Хотя к сумеркам он может измениться: в такие дни у нас часто дует ветер с гор. Пока суть да дело, надо потолковать с остальными. Это лучше сделать у меня дома.
– Я обещал дождаться Мерлью.
– Ты перепутал, – усмехнулся Доггинз. – Это она тебе приказала дожидаться. Время на вес золота. – Он хлопнул Найла по плечу. – Она тебя отыщет, если ты ей понадобишься.
Найл без особой охоты пошел за ним из комнаты. Минуту спустя они уже щурились от золотистого света зрелого дня.
Солнце приблизилось к горизонту. Бойцовый паук все стоял на страже возле сдутых шаров, хотя гурьба детей уже разбрелась.
Навстречу по газону подошел Уллик.
– Я как раз за вами. Пойдемте. Доггинз взял его за руку.
– Слушай. Нужно передать на словах Гастуру и Космину. Скажи им, чтобы готовили к отлету паучьи шары. Любопытным, если начнут приставать, пусть отвечают, что шары мы договорились вернуть паукам. – Когда Уллик заспешил выполнять поручения, то Доггинз крикнул ему вдогонку: – И сразу же возвращайся!
– Ты думаешь поступить вопреки решению Совета? – спросил Найл. Доггинз криво усмехнулся.
– Договор толком еще не заключен. А пока решение не вынесено, шары все еще являются нашей собственностью.
Манефон дожидался их на лужайке перед домом Догтинза.
– Что происходит? – взволнованно спросил он, спеша навстречу.
– Ничего особенного. – Доггинз легонько похлопал его по мускулистой руке. – Собираем совещание, обсудить кое-какие вопросы политики. Ты не хотел бы поучаствовать?
Легковесный тон не усыпил бдительности Манефона.
– Да, хотел бы.
Зайдя в дом, Найл извинился.
– Я через минуту вернусь. – Его начинало шатать от слабости: последствие трех дней в постели; надо было прибегнуть к медальону, чтобы улучшилось самочувствие.
Доггинз с Манефоном прошли в столовую.
Едва открыв дверь спальни, Найл почуял запах гниющей растительности, похожий на смрад потревоженной болотной жижи. На секунду подумалось, что кто-то успел вынести змей-траву из комнаты. И только тут он увидел, что растение бессильно выстелилось на полу.
Зеленый стебель стал изжелта белым, помягчел. утратив упругость. Листья поблекли, ужавшись и сморщившись, словно усохшие руки. Наклонившись, Найл пригляделся внимательней; растение, очевидно, погибло уже не один час назад.
Закрыв окно, Найл опустился на краешек кровати. В голове мелькнули слова Мерлью:
«Если Повелитель вздумает разделаться, тебя ничто не убережет…» – и усталость внезапно отягчилась еще предчувствием, от которого изменнически дрогнуло сердце, будто земля под ногами дала трещину.
Найл снял со стула медальон, повесил на шею. Череп пронзила такая острая вспышка боли, что он поспешил повернуть медальон другой стороной. Закрыл глаза в попытке пересилить тошноту и чувство обреченности; удалось, но от неимоверного усилия силы ушли, как в песок.
Входя в столовую, Симеон взглянул на Найла с дружелюбной улыбкой, тут же переросшей в тревожную озабоченность.
– Вид-то какой кислый! Тебе бы надо в постель.
Найлу удалось выдавить улыбку.
– Я в порядке. Вот растение твое, боюсь, погибло.
– Погибло? С чего ты взял?
Они вместе отправились коридором к спальне. Не успели дойти, как из приоткрытой двери потянуло гнилью. Симеон опустился возле растения на колени и одну за другой изучил каждую из змеевидных головок. Доггинз стоял в дверях, брезгливо морщась, за спиной у него – Манефон и Милон.
Симеон достал из кармина складной нож. Ухватив самую крупную из головок, он взялся отпиливать; кожа, очевидно, была тугой. Заглянув Симеону через плечо, Найл понял, почему он остановил выбор именно на этой. Если как следует присмотреться, становился заметен игловидный шип, проколовший плоть растения изнутри; он выдавался наружу сантиметров на пять.
Взяв головку в сильные жилистые руки, Симеон ее сдавил, и та раскрылась. Внутри лежал крупный черный москит, вместе с выдвинутым жалом, длины в нем било около десяти сантиметров.
Доггинз тоже опустился рядом на колени.
– Это же обыкновенный болотный москит из Дельты. Разве такой мог сгубить растение? Лезвием ножа Симеон указал на выступающее жало.
– Вполне, если смазать вот это каким-нибудь сильнодействующим ядом, чем-нибудь навроде черт-травы. Малейшая царапина, и смерть наступает мгновенно.
Стянув с небольшого столика скатерку, он заботливо свернул из нее кулек. Затем скинул туда ножом головку, предварительно выщипнув из нее жало, и вручил сверток Милону.
– Отдай Лукреции. Пусть спалит, но чтоб свертка не разворачивала.
В столовую возвращались в задумчивости. Найла опять терзали страх и обреченность.
Когда рассаживались, вошел Уллик.
– Космин говорит, шары будут готовы через полчаса.
Было заметно, что перспектива действия наполняет его радостным возбуждением.
Слегка удивленный удрученным молчанием собравшихся, Уллик обвел всех растерянным взором:
– Что-нибудь случилось? Когда Найл рассказал о происшедшем, возбуждение Уллика схлынуло, лицо омрачилось.
– Видно, Повелитель всерьез настроился сжить тебя со света. Найл покачал головой:
– Не думаю. Убей он меня сейчас, на переговорах поставлен был бы крест. А этого он желает меньше всего.
Симеон кивнул.
– Я согласен с Найлом. Это не что иное, как предупреждение. Дескать, если не заключим мир, гибели всем нам не миновать.
– А если, наоборот, заключим, – тихо добавил Доггинз, – гибели опять-таки не миновать, только тогда он сможет действовать уже со спокойной душой, без спешки.
– А вообще, соваться ли сюда нам? – без особой уверенности спросил Манефон. -От Хозяина и Совета зависит, заключить мир или нет.
Доггинз кивнул.
– Вот почему мы обязаны определиться нынче же, не дожидаясь, пока Совет вынесет свое решение.
– Но что мы можем поделать? – Вид у Милона был окончательно растерянный.
– Слушайте, – обратился Доггинз, – давайте рассудим все как есть. На днях, когда Повелитель попытался покончить с Найлом, Хозяин отказался заключить мир. Он заявил, что пауки в его глазах утратили всякое доверие и миру не бывать. Поэтому я считаю: реально предположить, что он не переменит своего решения и не отдаст Найла паукам. Однако он уже согласился возвратить шары, из чего напрашивается, что он готов на компромисс. Теперь остается единственный вопрос: пойдет ли он еще и на то, чтобы заставить нас уничтожить жнецы? Ведь если он это сделает, мы снова окажемся в исходной точке, с той лишь разницей, что теперь Повелитель будет рассматривать нас как своих врагов. А вам известно так же прекрасно, как и мне, что пауки никогда не прощают того, кто прикончил хотя бы одного из их сородичей. Мы же виноваты в гибели сотен пауков. Поэтому я считаю, что вне зависимости от того, заключит Совет мир или нет. Повелитель будет изыскивать возможности отомстить.
– Ты предлагаешь напасть на пауков сейчас, – спросил Симеон, – даже если они пытаются восстановить мир?