Игрушка богатого человека

— Вы одиноки? — с завистью спросила Сара.
— Развелась четыре года назад и счастлива безмерно.
— А дети?
— Они уже взрослые. Моя дочка ходит на курсы визажистов, а парень служит на флоте.
— Как это чудесно, — вздохнула Сара с печальной улыбкой.
— Это сейчас чудесно, но я с ними достаточно хлебнула лиха. Они у меня и пили, и травку покуривали. Я ночей не спала, все гадала — не знала, предохраняются ли они, занимаясь сексом. С подростками всегда трудно. Сами не знают, чего им надо, что они собой представляют, что с ними станется, когда стукнет восемнадцать. То есть они-то думают, что знают, но это не так.
— Я была очень молода, когда вышла замуж.
— Ну, это не страшно, — заметила Мириам. — Иногда такие браки бывают очень даже удачными.
— Ну… я не знаю.
— У вас неудачный брак?
Саре хотелось хоть на несколько часов вырваться из плена своей обычной жизни. Во время работы в магазине она собиралась стать другим человеком, забыть о существовании Донована.
— Обычные проблемы, как у всех, — ответила она с улыбкой.
Мириам понимающе кивнула.
Значительная доля пожертвованной одежды приходилась на вечерние платья, совершенно непригодные для основной массы посетителей магазина, которые нуждались в теплых и практичных вещах. Тем не менее именно вечерние платья позволяли Мириам держаться на плаву. Женщины, прослышавшие о том, что дорогие вечерние туалеты, сделанные по эскизам известных дизайнеров, продаются за четверть цены, охотно посещали маленький магазинчик.
Остальную часть клиентуры составляли неимущие. Одежду им раздавали бесплатно, а если среди них попадались уж больно гордые, продавали практически за бесценок.
Очень скоро Мириам начала доверять Саре управление магазином в одиночку. Сара успела проработать две недели, когда во “Вторую жизнь” заглянул в поисках материала для статьи репортер газеты “Чикаго джорнэл”.
— Вам придется подождать, пока не вернется Мириам, — сказала Сара. — Она здесь хозяйка. Репортер сфотографировал ее и пояснил:
— Мне нужна ваша история, а не рассказ об этой лавчонке.
Сара вспомнила, как Нэш Одюбон выдавал себя за репортера “Чикаго джорнэл”.
— Ваш муж будет недоволен, если я ничего не напишу.
— Мой муж?
И тут Сара поняла, что это интервью было устроено Донованом. Ну конечно! Работа жены на общественных началах принесет ему дополнительные очки в избирательной кампании. Что может быть лучше?
— Где мы встретимся на будущей неделе? — спросила Сара, когда репортер закрыл свой блокнот. — На телемарафоне у Джерри Льюиса?  [12]
Он рассмеялся и пожал плечами, не понимая, что ей не нравится.
* * *
— Вот это мило, — протянул Харли, складывая только что прочитанную газету. Он перебросил ее Нэшу, и тот поймал газету обеими руками. — Теперь мистер Айви пристроил свою жену заниматься благотворительностью в одном из самых опасных районов Чикаго. Я всегда знал, что он милейший парень.
Нэш расправил газету, нашел нужную страницу, быстро пробежал глазами и просмотрел фотографии. Харли еще что-то говорил, но Нэш уже не слушал. Он переписывал из газеты адрес магазина “Вторая жизнь”.
* * *
Сара ходила по магазину, расправляя, застегивая, поднимая с пола упавшие предметы одежды, развешивая их в нужных местах.
Промозглый, сырой ноябрьский воздух проникал под ее джинсы, холодил босые лодыжки. “Надо было надеть теплые носки”, — подумала она. Но холода нагрянули неожиданно: два дня назад было еще за семьдесят  [13], а теперь, всего через несколько дней после Духова дня  [14], синоптики предсказывали ночные заморозки на почве.
Оконное стекло затуманилось капельками влаги. Только в самом верху можно было разглядеть кусочек серого неба, и оно выглядело так, словно обещанный прогнозом снегопад вот-вот готов был разразиться.
Колокольчик, укрепленный над дверью, звякнул. В магазин вошел мужчина в темно-серой шерстяной бейсбольной шапочке. Низко пригибаясь, он стряхнул снег со своей кожаной куртки.
Саре стало не по себе: все-таки она была здесь одна. Ей приходилось слышать немало страшных историй об этом “социально неблагополучном” районе. Тем не менее она стала протискиваться между рядами вешалок с одеждой в переднюю часть магазина. Освещение было скверным. Два дня назад флуоресцентная лампа под потолком перегорела, и ее еще не заменили. Хотя час был еще не поздний, ранние ноябрьские сумерки и затянутое тучами небо погрузили магазинчик в полумрак.
Мужчина снял шапочку, обнажив темную взлохмаченную шевелюру. Очень знакомую.
Нэш Одюбон.
Сара остановилась, схватившись за рукав какого-то грубого драпового пальто. Ее тело оказалось зажатым между тесными рядами вешалок. Она не видела его после встречи в больнице, и не раз у нее возникали сомнения — а был ли он там на самом деле? Ее так накачали морфином, что пять дней в больнице промелькнули как один непрерывный наркотический сон.
Нэш шлепнул шапочкой по колену, стряхивая снег.
— Вы тут одна? — Он нахмурился, заглядывая мимо нее в темную глубину магазина.
Сара заправила выбившуюся прядь волос за ухо и при этом заметила, что рука у нее дрожит. Она торопливо опустила руку и сжала пальцы в кулак, потом стиснула обе руки вместе.
“Дарвон”.
Она старалась не принимать лекарство, пока работала в магазине: оно вызывало слишком сильное отупение. Но иногда потребность в нем оказывалась слишком сильной. Ее мучили затяжные боли в затылке и в спине, у нее начиналась мигрень, казалось, что без таблеток она просто не продержится.
Нэш подошел ближе, оглядывая — явно без особого восторга — ближайшие к нему вешалки с одеждой.
— Что-нибудь ищете? — спросила Сара.
Он взглянул на нее, потом опять на ряды вешалок с одеждой.
— Костюм. Я ищу пиджачную пару и рубашку в тон.
— Пиджачную пару? — переспросила она.
Сара знала, что такие костюмы они не могут себе позволить отдавать даром.
— Может, твидовую? — продолжал Нэш. — С рисунком в елочку.
Пиджачная пара с рисунком в елочку и рубашка в тон. Заказ принят.
Сара ретировалась в глубину магазина.
— Надеюсь, мы тут что-нибудь найдем, — сказала она, стараясь раздвинуть висящие плотной стеной костюмы.
Взлетело облако пыли. Она чихнула. Потом еще и еще раз.
— Будьте здоровы.
— Извините.
— Будьте здоровы.
Нос у нее все еще чесался, но Сара продолжила поиски, стараясь более аккуратно передвигать вешалки на штанге. Все, что попадалось под руку, казалось ей неприглядным. Мириам на днях говорила, что пора избавиться от неходовой одежды, занимающей слишком много места на вешалках, и она была права. Надо всерьез заняться разборкой.
— Извините. Мне кажется, у нас…
— Вот.
Оказывается, Нэш уже успел вновь напялить свою бейсбольную шапочку. Он пробрался к ней и, вытянув руку, снял с общей вешалки коричневую пиджачную пару с “искрой” из толстой белой нитки. Он зацепил плечики за штангу.
— А может, вот этот? — Он вытянул бежевый костюм из ткани в рубчик, осмотрел его и повесил рядом с коричневым.
Далее последовал костюм в клеточку — темно-синий с красным. Нэш ребром ладони смахнул с него пыль. При этом в нос им обоим ударил затхлый запах старой, пропитанной потом одежды.
Сара дала себе слово разобрать весь запас в задней части магазина, как только он уйдет.
— Что вы об этом думаете? — спросил он, подцепив указательным пальцем все три костюма.
— Я не знаю…
Нэш по одному приложил костюмы к себе, прижимая их подбородком. Сара отошла на три шага в надежде, что он пойдет за ней.
— Возможно, у нас найдется что-нибудь получше… Надо посмотреть в той части магазина.
Он не двинулся с места, любуясь костюмами, поворачивая их то так, то этак.