Три девочки-История одной квартиры]

– У меня нет третьей руки, – беспомощно пробормотал доктор.
– Смотрите! – кричала Наташа. – Здесь Гуливер в стране лилипутов.
– Какой Гуливел? – спросил Тотик и огляделся вокруг.
– Это такой великан.
– Ты Гуливел? – спросил Тотик доктора,
– А как вам кажется, Тотик?
– Наташа! Тотик! Мойте руки, сейчас кушать будем, входя, Софья Михайловна.
– Кушать! – обрадовался Тотик. – Гуливел, пойдем кушать!
Доктор с трудом поднялся с ковра, уронив мишку и паяца.
– Нет, нет, – запротестовал Тотик, – мишку ты возьми, ты его колмить будешь.
* * *
На другой день доктор вернулся домой, весь обвешанный пакетами.
Он заглянул в комнату, где Тотик строил дворец из кубиков, и сконфуженно произнес:
– Тотик, теперь пойдемте ко мне играть в мои игрушки.
Тотик бросил кубики и, топая ножками, побежал в комнату доктора.
– Мама! Ты подумай! Доктор-то! – изумилась Наташа.
–  Милый доктор, – с грустной улыбкой произнесла мать, – у него, наверно, никогда не было детей, и он не знает, какая это радость. И он, видно, давным-давно никого не любил… а без этого так трудно жить!
* * *
Софья Михайловна по рассеянности стала отпирать комод не тем ключом и испортила замок. Дело было в воскресенье. Яков Иванович был дома, и она попросила его помочь беде. Старый слесарь пришел в ее комнату с целым ящиком инструментов.
– Сложный замок у вас. Придется повозиться.
– Уж повозитесь, Яков Иванович. Дело соседское. Другой раз и я вам услужу, – сказала Софья Михайловна. – Да вот знаете что? Ведь девочкам скоро в школу идти. Я сегодня хочу поехать Наташе на школьное платье материал купить. Хотите, я Катюше тоже возьму?
– А у меня уже набрано, – сказал Яков Иванович.
– Да ну? Вы сами покупали?
– А кому же еще? Сам.
– А ну, покажите.
Яков Иванович ушел в свою комнату и через минуту вернулся.
– Ой-ой, – протянула Софья Михайловна, – какой некрасивый материал!
– А я в этом деле мало смыслю, – спокойно возразил Яков Иванович, копаясь в ящике с инструментами, – вижу, что прочный.
– Катя не захочет в таком платье в школу идти. Моя Наташа ни за что бы не пошла.
– А Катюшка пойдет.
– Бедная девочка! – вырвалось у Софьи Михайловны.
– Как бедная? – Яков Иванович оторвался от работы и гневно посмотрел на Софью Михайловну. – Разве я о ней не забочусь? У Катюшки все есть, что надо. Всегда одета, обута, сыта. Читать любит – книжек ей покупаю, сколько хочет. Образование какое захочет дам, в люди выведу. А вы «бедная»! Сказали тоже! – и он, сердито сопя, снова принялся за работу.
– Мало этого, Яков Иванович, – тихо сказала Софья Михайловна.
– Мало? – Яков Иванович с ожесточением вывинчивал какой-то шуруп. – Гм! Мало! А как я сам с семи лет в чужих людях вырос? Голодный, босой. Досыта только пинков да колотушек хлебнул. В двенадцать лет в подмастерье к кузнецу отдали. Снова пинки да колотушки. Ни тебе поесть, ни тебе поспать досыта. Грамоте только с пятнадцати лет чуть-чуть научился. Тяжести не по силам таскал, надорвался. В больницу попал, много месяцев отлежал, а там все сызнова началось. Посидели бы тогда в моей шкуре!
– Расскажите о себе, Яков Иванович, – попросила Софья Михайловна, подсаживаясь к нему с вязаньем в руках.
 
– А чего рассказывать? – буркнул старик, не отрываясь от работы, но Софья Михайловна почувствовала, что ему не неприятна ее просьба.
– С детства пинки да колотушки, а как на заводе стал работать да разобрался что к чему, против царя пошел. Ну и начались тут тюрьмы да ссылки, – заговорил он снова. – До самого семнадцатого года и жизни-то, почитай, не видел. В ссылке и женился и овдовел. Остался с сынишкой маленьким на руках! Тоже горя хлебнул, пока вырастил. Учиться опять некогда. Только свое ремесло и знал. Октябрю порадоваться не успели – гражданская война. Вместе с сынишкой на фронт пошел. В двадцать втором году сын женился. Невестка хорошая попалась. Ну, думаю, отдохну теперь. Да недолго отдыхал. Померли оба тифом. А у меня снова на руках внуки, Вася да Катюшка. Катюшке двух лет не было. С тех пор и ращу. А вы: «Мало»! Эх!
– Славная ваша Катюшка! – Софья Михайловна подняла голову и посмотрела на старого слесаря.
– Девчонка ничего, – сказал он спокойно.
– И учится хорошо?
– А чего бы ей не учиться? Все есть, всего вволю, – только учись. Дед обо всем позаботится. Чего ей не хватает?
– А я вам скажу, Яков Иванович, чего не хватает. Сказать?
– Ну? – Он вдруг оторвался от работы и поднял на Софью Михайловну настороженный и недружелюбный взгляд.
– Ласки, Яков Иванович.
Старик сразу снова взялся за работу.
– Известно… без матери… – пробормотал он чуть слышно, прилаживая замок.
– Не худо бы ее и дедушке иной раз приласкать, – тихо сказала Софья Михайловна.
– Не обижаю я ее. Пальцем ее в жизни не тронул. А приласкать… – он спешно бросал инструменты в ящик, – не умею… Получайте ваш замок. Готово. – И он быстро двинулся к двери, не взглянув на Софью Михайловну.
– Куда же вы, Яков Иванович? Спасибо! А вы мне еще про Васю не рассказали.
– Про Васю? – Яков Иванович остановился вполоборота. – Что же про Васю?.. Ничего парень. Хороший комсомолец, весь в отца, – прибавил он не без гордости.
– Ну, а дадите мне денег другой материи Катюшке купить?
– А куда я этот дену?.. Ну да ладно, покупайте, вам видней. Какой своей дочке, такой и ей. Денег сейчас дам.
И он вышел из комнаты.
Софья Михайловна уронила вязанье на колени и задумалась.
* * *
Срок сдачи рукописи в издательство приближался, и Леонтий Федорович, с помощью жены, работал вовсю. Часто Софье Михайловне приходилось весь день стучать на машинке, и тогда Наташа и ходила на рынок, и стряпала обед, благо еще не кончились каникулы. Готовить она еще умела плохо и, не желая мешать матери, обращалась за советом к Кате. Катя солидно объясняла ей сорта мяса и как варить гречневую кашу, чтобы она была рассыпчатой, и даже как обращаться с тестом.
– И откуда ты все это знаешь? – удивлялась Наташа.