Разоблаченный любовник

— Мне нравится, как ты пахнешь, Бутч.
— Наверное, это мыло. — Ее клыки коснулись шеи, и он простонал:
— О, черт… не… останавливайся…
  
Глава 11
 
Вишес вошел в клинику и сразу направился в карантинную палату. Никто на посту медицинского персонала не удостоверился в его праве на вход, и, когда он шел по коридору, сотрудники больницы уносил ноги с его пути.
Умно. Он был тяжело вооружен и чертовски раздражен.
День прошел безрезультатно. В хрониках он не нашел ничего, касающегося произошедшего с Бутчем. Так же, как и в Устной Истории. И что еще хуже, он чувствовал, что в будущем в человеческих жизнях произойдут изменения, но не мог увидеть ничего из того, что предсказывали его инстинкты. Он словно смотрел пьесу с опущенным занавесом: изредка видел, как шевелились шторы от прикосновений с обратной стороны, слышал невнятные голоса, замечал просветы сквозь бахрому из кисточек. Но не знал ничего конкретного, а серое вещество отказывало.
Он прошагал мимо лаборатории Хэйверса, прямо к служебному помещению. Пройдя через потайную дверь, он вошел в пустую приемную. Компьютеры и мониторы несли караул в одиночестве.
Ви остановился, как вкопанный.
На ближайшем к нему светящемся экране, он увидел Мариссу, лежащую на Бутче. Руки копа обвились вокруг нее, его голые колени были широко раздвинуты, вмещая ее тело, и пара волнообразно двигалась друг на друге. Ви не мог видеть лиц, но было очевидно, что их губы были соединены, а языки — переплетены.
Ви потер подбородок, смутно осознавая, что его кожа под одеждой становилась все горячее. Черт… возьми… ладонь Бутча медленно поднималась вверх по спине Мариссы, зарываясь в пышную копну ее светлых волос, лаская шею.
Парень был полностью возбужден, но так нежен с ней. Так ласков.
Ви подумал о сексе, что был у него в ночь похищения Бутча. Ничего нежного. Что было важно для обеих участвующих сторон.
Бутч приподнялся и перевернул Мариссу, пытаясь взобраться на нее. Его больничная сорочка распахнулась, завязки порвались, открывая накачанную спину и сильные бедра. Татуировка на копчике изогнулась, когда он послал свои бедра вперед, сквозь юбки, пытаясь найти приют. Пока он двигал своей, без сомнения, очень твердой эрекцией, длинные изящные ладони Мариссы ласкали его и впивались в голые ягодицы.
Когда она вонзила в него ногти, Бутч приподнял голову, определенно издав стон.
Господи, Ви почти что услышал его… Даа… он слышал стон. И прямо из ниоткуда, его пронзило тревожное чувство. Дерьмо. Чего конкретно он хотел в этом сценарии?
Голова Бутча вновь уткнулась в шею Мариссы, его бедра начали подниматься, опускаться и снова подниматься. Его позвоночник извивался, плечи напрягались и расслаблялись, когда он подобрал ритм, что заставило Ви заморгать. А потом и вовсе замереть.
Марисса изогнулась, ее спина приподнялась, а губы раскрылись. Боже, как она выглядела под своим мужчиной: волосы разметались по подушкам, несколько прядей обвились вокруг широкого бицепса Бутча. В своей страсти, в ярком персиковом платье, она была, словно утренняя заря, восход солнца, обещание теплоты, и Бутч нежился в том, к чему посчастливилось прикоснуться.
Дверь в приемную распахнулась, и Ви резко обернулся, прикрывая собой монитор.
Хэйверс положил медкарту Бутча на полку и потянулся к защитному костюму.
— Добрый вечер, сэр. Вы снова пришли его исцелять, не так ли?
— Ага… — Голос Ви сорвался, и он прочистил горло. — Но сейчас не лучшее время.
Хэйверс замер с костюмом в руках.
— Он спит?
Ничего подобного.
— Да. Так что мы с тобой сейчас оставим его в покое.
Брови доктора буквально взлетели за его очками в толстой оправе.
— Прошу прощения?
Ви взял карту, всучил ее доктору, затем схватил костюм и повесил на место.
— Позже, док.
— Мне… мне нужно сделать осмотр. Я думаю, что он уже может ехать домой…
— Прекрасно. Но сейчас мы уходим.
Хэйверс открыл рот, чтобы возразить, но Ви надоели препирания. Сжав руку на плече доктора, Ви посмотрел в глаза мужчины и приказал ему согласиться.
— Да… — прошептал Хэйверс. — Позже. З-завтра?
— Да, завтра подойдет.
Выталкивая брата Мариссы обратно в коридор, все, о чем он мог думать, это изображение на экране. Он не должен был смотреть.
Он не должен был… хотеть.
Марисса была в огне.
Бутч… Боже мой, Бутч. Он был такой тяжелый, возвышающийся над ней, и большой, такой большой, что ее ноги широко раздвинулись, пытаясь вместить его. Его движения… ритм его бедер сводил ее с ума.
Прервав, наконец, поцелуй, он тяжело дышал, его карие глаза были полны сексуального голода, мужского обладания. Наверное, она должна быть потрясенной, ведь она понятия не имеет, что происходит. Но вместо этого, Марисса чувствовала себя всемогущей.
Когда молчание затянулось, она произнесла:
— Бутч? — Хотя не была уверена, чего она просила.
— О… Боже, детка. — Легким касанием его рука прошлась от ее шеи к ключице. Он остановился, когда добрался до края платья, ясно спрашивая разрешения его снять.
Это быстро остудило ее пыл. Ее грудь была достаточно средней, не то, чтобы она могла сравнить с другими женщинами. Она могла вынести отвращение мужчин ее вида, когда они смотрели на нее, но не на лице Бутча, особенно, если она разденется. Мариссе было сложно сносить это отвращение, исходящее от ничего не значащих для нее мужчин, даже полностью одетой.
— Все в порядке, — произнес Бутч, убирая руку. — Я не хочу на тебя давить.
Он легко поцеловал ее и скатился, ложась на спину и натягивая простынь на бедра. Он прикрыл глаза предплечьем, грудь поднималась и опускалась, как после пробежки.
Марисса взглянула вниз на корсаж и обнаружила, что так сильно сжала материал, что костяшки пальцев побелели.
— Бутч?
Опустив руку, он повернулся на подушке. Местами его лицо все еще было опухшим, один глаз — до сих пор черно-синий. Она заметила, что его нос был сломан, причем давно. И все равно, для нее он был прекрасен.
— Что, детка?
— У тебя… у тебя было много любовниц?
Он нахмурился. Вдохнул. Похоже, не хотел отвечать.
— Да. Да, много.
Легкие Мариссы сжались, когда она представила, как он целует других женщин, раздевает их, спит с ними. Он могла поспорить, что большинство его любовниц не были неуклюжими девственницами.
Боже, ее сейчас стошнит.
— Еще одна причина, по которой мы должны остановиться, — сказал он.
— В смысле?
— Я говорю, что если это зайти далеко, мне понадобится презерватив.
Хм, по крайней мере, она знала, что это такое.
— Но почему? Я не способна к зачатию.
Длинная пауза не внушала доверия. И то, как он выругался сквозь зубы.
— Я не всегда был осторожен.
— С чем?
— С сексом. У меня было… много секса с женщинами, возможно, не чистыми. И я занимался им без защиты. — Он покраснел, словно стыдясь себя, краска поднялась по шее и ударила в лицо. — Так что, да, с тобой мне нужен презерватив. Я понятия не имею, чем болен.
— Но почему ты не заботился о себе?
— Просто было плев… — эээ, да… — Он потянулся и взял прядь ее волос. Поднес ее к губам и, поцеловав, прошептал: — Сейчас я хочу быть долбанным девственником.
— Я не могу подцепить человеческие вирусы.
— Я был не только с людьми, Марисса.
Она вся застыла. Почему-то, когда это касалось женщин его вида, людей, это задевало ее иначе. Но с другой вампиршей?
— Кто? — спросила она сквозь зубы.
— Не думаю, что ты ее знаешь. — Он отпустил локон, и прикрыл глаза рукой. — Боже, жаль, что я не могу изменить это. Изменить множество вещей.
О… Господи.
— Это произошло недавно, так?
— Да.
— Ты… любишь ее?
Он нахмурился и посмотрел на нее.
— Господи, нет. Я ведь даже не знаю ее — о, черт, звучит еще хуже, не так ли?
— Ты взял ее в свою постель? Спал с ней после? — Какого черта она все это спрашивает? Будто втыкает столовый нож прямо в рану.