Мягкое сердце

Рэй с виноватой улыбкой заслонился рукой и взялся за рагу.
— Если нет возражений, я думаю подать заявление в местное училище, — выпалила Тэсс, пока храбрость не покинула ее. — Чтоб осенью заняться садоводством.
— Конечно, — сказал Лео, — давай.
Каг поднял взгляд на тонкую фигурку и вспомнил, как сладко было обнимать ее в тишине кабинета. Он снова опустил глаза в тарелку: не в его власти воспрепятствовать — она не его собственность. Тэсс нужна профессия, заработок. Ему не хотелось, чтобы она стала экономкой у кого-нибудь другого. Здесь она в безопасности, чего в другом месте может не быть. А если поступить без общежития, она осталась бы работать у братьев.
— Я могла бы… жить в общежитии, если хотите, — вдруг решительно произнесла Тэсс.
Каг вскинул голову.
— В общежитии? Какого черта? — вскрикнул он. Это отчасти развеяло ее тоску.
— Но ты сказал, что мне можно остаться до лета, так уже лето.
Каг чувствовал, что изнемогает.
— Осенью будет трудно найти работу, когда налетят выпускники средних школ, — заявил он и перевел взгляд обратно в тарелку. — Оставайся до зимы.
Тэсс заметила, что Рэй и Лео почему-то дружно поперхнулись кофе.
— Слишком крепкий? — с беспокойством поинтересовалась Тэсс, указывая головой на чашки.
— В самый… раз, — давился Лео. — Я, кажется, простудился ночью. Извини, платочек…
— И мне! — крякнул Рэй.
Они чуть не опрокинули стулья, бросившись вон из кухни. Их сдавленный смех был слышен сквозь закрытую дверь.
— Идиоты, — прорычал Каг. Он посмотрел на Тэсс, и легкое дуновение, как от крылышка бабочки, коснулось его сердца. У него перехватило горло.
Тэсс смотрела на него влюбленными глазами, ненавидя свою слабость. Ведь он хочет, чтобы она ушла, но откладывает из жалости. Как ей надоела эта его жалость!
— Я не против жить в общежитии, если ты хочешь, чтобы я ушла отсюда, — тихо настаивала она.
Каг встал и подошел к ней. Его большие жилистые руки легли ей на плечи, и он опустил на нее мягкий, удивленный взгляд. Тэсс уже стала ему бесконечно близкой, она была почти частицей его.
— И на что же ты собираешься жить, оставшись без работы? — резонно поинтересовался он.
— Я могла бы подрабатывать в училище, пару часов в день.
— А кто тогда будет печь нам булочки? А беспокоиться, если мы перетрудимся? Кто будет заводить будильники и напоминать мне убрать за Германом? Кто станет отчитывать меня, если я выйду без плаща? — проговорил он мягко.
Каг приподнял ей подбородок и пристально посмотрел в глаза. Внутри, в самой глубине, тлеющий уголь опять начинал разгораться. Но он не мог этого позволить. Тем более на кухне, куда в любое время могли зайти братья.
Однако руки сами поднялись и обхватили ее лицо. Он наклонился, чтобы нежно провести губами по ее мягким губам.
— Тебе нельзя позволять мне этого, — шепнул он.
— Я и не позволяю, — слабо возразила она. — Я же изо всех сил сопротивляюсь. — Она потянулась вверх и обхватила его за шею.
— Правда? — Он улыбнулся и, мягко обхватив ее губы, надолго приник к ним.
Наконец губы у нее растянулись в улыбке и она оторвалась от поцелуя.
— Да, сопротивляюсь что есть мочи. Не видишь, что ли?
— Обожаю, когда ты так отбиваешься!
Его поцелуй становился все более жадным, настойчивым, судорожным. Каг прижал ее к себе, оторвал ее ноги от пола. Тэсс разжигала в нем страсть без малейших усилий.
Топот сапог в коридоре заставил их разжать объятия. Он бережно опустил ее и еле успел вернуться за стол и отдышаться.
Тэсс стояла спиной к двери, чтоб восстановить самообладание. Она не замечала, как у нее распухли губы, а взгляд светился нежностью.
Каг проклинал себя. Если она останется, это будет нестерпимым искушением. Почему он не отпустил ее в общежитие?
Да потому, что до боли желал ее. Она вывела его из семилетней спячки, и он не мог и не хотел возвращаться в свою скорлупу.
Он смотрел на Тэсс и думал, что не сумеет прожить и дня, не увидев ее. Весь мир для него сейчас сошелся на рыжих кудряшках и белой в конопушках коже. Каг не знал, что делать.
На следующее утро Тэсс села за руль грузовика и поехала в джекобсвиллское училище. Помещение приемной комиссии легко было отыскать. Ей выдали анкеты, расписание занятий и сведения о стипендиях. В бухгалтерии она заполнила еще несколько формуляров, закончила только к обеду, но уехала с чувством полного удовлетворения.
На обратном пути она остановилась в кафе и за чашкой кофе с сандвичем стала обдумывать свое положение.
Каг сказал, что не хочет, чтобы она переезжала. Ему приятно целовать ее, он как будто не может остановиться. Наверно, подумала она, в этом вся загвоздка: когда он ее видит, то просто про все забывает.
Ее любимый сандвич с ростбифом показался ей безвкусным. Она положила его и уставилась на него невидящим взглядом.
— Думаешь, не отпустить ли его на волю? — широко улыбаясь, напротив нее сел Лео. Он снял шляпу, положил на соседний стул и указал на сандвич. — Увы, наука еще не открыла способ омоложения сандвича с ростбифом. — Он заговорщически подался вперед. — Поверь эксперту говяжьего дела.
Тэсс невесело усмехнулась.
— Ты просто несносный.
— Это фамильная черта. — Лео поманил официантку и заказал кофе.
— Без обеда? — спросила Тэсс. Он покачал головой.
— Некогда. Через сорок пять минут меня ждут на обед у Брустеров для деловых переговоров. Опять будет резиновая курица с пережаренной картошкой. — Он взглянул на нее. — Хорошо бы тебе, а не Брустеровой дочке приготовить этот обед. Сама она как картинка; говорят, собиралась петь в опере, но ей и из консервов ничего не выжать.
Глядя на его недовольное лицо, Тэсс улыбнулась.
— Один поедешь или с братьями?
— Только мы с Кагом. Рэй улетел утренним рейсом в Талсу, заключать сделку о недвижимости.
Она опустила глаза на недоеденный сандвич.
— Она нравится Кагу… эта мисс Брустер?
Лео замялся.
— Кагу вообще не нравятся женщины, ты же знаешь.
— Ты сказал, что она красива.
— Так же, как и еще полдюжины дочерей скотоводов, — сказал он. — Некоторые из них даже умеют готовить. Но Каг на женщинах поставил крест, когда его бросили ради более молодого. И моложе-то он был всего на какие-то три года. Не в возрасте дело. Просто она замуж не хотела, а у того парня еще и деньги были, вот она и упорхнула.
— Понятно.
Лео отпил кофе и задумчиво поджал губы.
— Я тебе говорил, какая у Kaгa чаще всего реакция на женщин, — напомнил он. — Он бежит. И с самого Рождества силится убежать от тебя.
Ее взгляд был откровеннее любых слов.
— В самом деле?
— А как же! Он хочет спровадить тебя в училище, чтобы убрать с глаз искушение. Но одновременно
хочет, чтобы ты все-таки осталась на ранчо, пока учишься. А то вдруг ты там повстречаешь красивых холостяков. Думаю, он намерен спасать тебя от этого.
Тэсс была в явной растерянности.
— Он говорил, — рассказывал Лео, — что нельзя бросать тебя на произвол потенциальных совратителей, что мы должны защищать тебя.
Она не знала, смеяться ей или плакать. Лео остановил ее жестом, когда она хотела заговорить.
— Он считает, что тебе надо ездить на занятия из дома.
— Но ведь он же не хочет, чтобы я осталась на ранчо, неужели не ясно? — Тэсс запустила пальцы в волосы. — И его вечно нет дома. И, оказывается, все это, чтобы не видеть меня!
— А с чего бы ему уходить, если б ты его не волновала? — резонно задал вопрос Лео.
— И все равно, это не жизнь, — решительно заявила она. — Может, хоть в училище найдется кто-нибудь, кто не подумает, что я слишком молода.
— Просто тебя это задело, — сухо пробормотал он.
— Если б ты знал, до чего, — ответила она. — Ну его. Не могу же я до конца жизни ждать, когда он наконец передумает. Год прошел, а он совсем не изменился.
— Он перестал швыряться тортами, — заметил Лео.