5-я волна

Мир оттрахан до неузнаваемости.
А если тебя это не устраивает, ты просто ходячий труп в ожидании конца.
Я взяла М-16 и спрятала ее за деревьями возле тропинки, которая вела к погребальной яме.
 
17
Остатки моего мира были уничтожены днем в теплое солнечное воскресенье.
Сначала был рык дизельных двигателей, тарахтение и стон колес, визг пневматических тормозов. Наши часовые обнаружили колонну задолго до того, как та подъехала к лагерю. Они заметили солнечные блики на стеклах и плюмаж из пыли, которую вздымали тяжелые колеса. Мы не бросились навстречу с цветами и поцелуями. Мы держались в стороне, а к колонне пошли только Хатчфилд, папа и еще четыре наших лучших стрелка. Все были немного напуганы и уже не испытывали такого энтузиазма, как утром.
Того, что мы ожидали с момента Прибытия, не случилось. То, чего мы не ожидали, случилось. В Третью волну потребовалось целых две недели, чтобы мы поняли: смертельный грипп – часть плана иных. И тем не менее ты продолжаешь верить в то, во что верил всегда, думать, как думал всегда, надеяться на то, на что надеялся всегда. Поэтому мы не задавались вопросом: «Спасут ли нас?» Мы спрашивали себя: «Когда нас спасут?»
И вот мы увидели именно то, что ожидали увидеть: большой грузовик с открытым кузовом, полный солдат; «хамви» с пулеметами и ракетными комплексами. Но мы все равно не побежали к ним навстречу.
А потом показались школьные автобусы.
Три автобуса ехали один за другим, бампер к бамперу.
Три школьных автобуса с детьми.
Такого никто не ожидал. Как я уже говорила, это было до жути нормально. Сюрреализм. Кто-то из нас даже рассмеялся. Желтые школьные автобусы! Где же чертова школа?
Несколько напряженных минут мы слышали только урчание моторов и приглушенные крики и смех детей в автобусах. Потом папа оставил Хатчфилда с начальником колонны и подошел к нам с Сэмми. Нас сразу окружили люди – узнать, что происходит.
– Они из Райт-Паттерсона, – взволнованно сказал папа. – И судя по всему, уцелело гораздо больше военных, чем мы предполагали.
– Почему они в противогазах? – спросила я.
– Меры предосторожности, – ответил папа. – С начала эпидемии они были изолированы. Мы можем быть переносчиками инфекции.
Папа посмотрел вниз, на Сэмми, который стоял, обхватив меня обеими руками за ногу.
– Они приехали забрать детей, – сказал папа.
– Зачем? – спросила я.
– А как же мы? – возмутилась Мать Тереза. – Нас они не собираются отсюда забирать?
– Комендант сказал, что они за нами вернутся. – Папа взглянул на Сэмми. – Сейчас у них есть места только для детей.
– Они не разлучат нас, – сказала я ему.
– Конечно нет.
Папа вдруг развернулся и зашагал к бараку. Обратно он пришел с моим рюкзаком и мишкой Сэмми.
– Ты поедешь с ним.
Папа меня не понял.
– Я не собираюсь уезжать без тебя.
Что происходит с такими людьми, как мой папа? Стоит появиться какой-нибудь важной шишке, и у них сразу выветриваются все мозги.
– Ты слышала, что он сказал! – визгливо крикнула Мать Тереза. – Только дети! Если кто-то еще имеет право поехать, то это я… женщины. Да, так всегда делается. Первые – женщины и дети. Женщины и дети!
Папа не обращал на нее внимания. Он хотел положить руку мне на плечо, но я увернулась.
– Кэсси, в первую очередь они должны увезти в безопасное место самых слабых и беззащитных. Я приеду через несколько часов…
– Нет! – крикнула я. – Мы или останемся вместе, или вместе уедем. Скажи им, что мы прекрасно продержимся до их возвращения. Я могу позаботится о Сэмми. Я всегда о нем заботилась.
– И ты будешь о нем заботиться, Кэсси, потому что поедешь с ним.
– Без тебя не поеду. Папа, я не оставлю тебя здесь.
Папа улыбнулся мне, как улыбаются малышам умиленные их лепетом взрослые.
– Я не пропаду.
У меня не хватало слов, я словно проглотила раскаленный уголь. Чувствовала, что, если нас разлучат, это будет конец нашей семьи; если оставлю папу, то больше никогда его не увижу.
Папа оторвал Сэмми от моей ноги, потом свободной рукой ухватил меня за локоть и зашагал к автобусам. Лица солдат прятались под противогазами, похожими на головы насекомых, но на зеленых мундирах я видела нашивки с фамилиями.
Грин.
Уолтер.
Паркер.
Хорошие простые американские фамилии.
Бойцы стояли прямо, но расслабленно, спокойные и в то же время готовые к бою.
В общем, именно так и должны выглядеть настоящие солдаты.
Мы подошли к последнему автобусу. Дети в салоне кричали и махали нам руками. Они вели себя так, будто их ждало большое приключение.
Солдат внушительного телосложения, который стоял у дверей в автобус, поднял руку. На его нашивке значилось: капрал Бранч.
– Только дети, – сказал капрал приглушенным из-за противогаза голосом.
– Я понимаю, капрал, – кивнул папа.
– Кэсси, почему ты плачешь? – спросил Сэмми и потянулся ручонкой к моему лицу.
Папа опустил его на землю и присел рядом на корточки.
– Ты едешь в путешествие, Сэмс, – сказал папа. – Эти хорошие военные дяди отвезут тебя в безопасное место.
– А ты что, не поедешь? – Сэмми вцепился в папину рубашку.
– Да, папа поедет, только не сейчас. Но скоро, очень скоро.
Папа прижал Сэмми к себе. Последнее объятие.
– Веди себя хорошо. Слушайся военных дяденек. Хорошо?
Сэмми кивнул и вложил свою ладошку в мою:
– Идем, Кэсси. Мы поедем на автобусе!
Черный противогаз резко повернулся в нашу сторону, рука в перчатке снова поднялась вверх.
– Только мальчик.
Я попыталась объяснить ему, куда он может засунуть свои приказы. Мне и так было тошно от того, что папа остается, и Сэмми я не собиралась отпускать одного.
– Только мальчик, – оборвал мою тираду капрал.
– Это его сестра, – попытался урезонить военного папа. – И она тоже еще ребенок. Ей только шестнадцать.
– И все равно она останется, – сказал солдат.
– Тогда он никуда не поедет. – Я крепко обхватила Сэмми.
Этому капралу, если он намерен забрать моего братика, придется сначала оторвать мне руки.
Капрал молчал. Так прошло несколько неприятных секунд. Стекла противогаза злобно отражали солнечный свет. Меня подмывало сорвать маску и плюнуть капралу в физиономию.
– Хочешь, чтобы он остался?
– Я хочу, чтобы он был со мной, – поправила я капрала. – В автобусе или здесь. Где угодно, но он останется со мной.
– Нет, Кэсси, – сказал папа.
Сэмми заплакал. Он понял: папа и военный дядя против нас с ним. И нам не победить.
– Хорошо, он может остаться, – сказал капрал. – Но в таком случае мы не гарантируем его безопасность.
– Да неужели? – прокричала я в его насекомью морду. – А чью безопасность вы вообще способны гарантировать?
– Кэсси… – начал папа.
– Ни хрена вы не можете гарантировать! – орала я.
Капрал проигнорировал мои крики.
– Вам решать, сэр, – сказал он.
– Папа! – сказала я. – Ты слышал – Сэмми может остаться с нами.
Папа закусил нижнюю губу, потом поднял голову и почесал подбородок, его глаза смотрели в пустое небо. Он думал о дронах, о том, что знал, и о том, чего не знал. Он прикидывал шансы, просчитывал возможности и не обращал внимания на слабый голосок, который просил из глубин подсознания: «Не отпускай его!»
И папа, конечно, принял самое разумное решение. Он был разумным взрослым человеком, а разумные взрослые всегда поступают именно так.
Они принимают разумные решения.
– Ты права, Кэсси, – в конце концов сказал папа. – Они не могут гарантировать безопасность… никто не может. Но некоторые места менее опасны, чем другие. – После этого папа взял Сэмми за руку. – Идем, парень.
– Нет! – закричал Сэмми, слезы ручьями текли по его красным щекам. – Не пойду без Кэсси!
– Кэсси приедет, – сказал папа. – Мы вместе сразу приедем за тобой.
– Я буду его защищать! Буду за ним приглядывать! Не позволю, чтобы с ним что-нибудь случилось! – уговаривала я папу. – Они же еще вернутся за нами! Мы просто подождем их здесь.