Страж

— На него покушались уже восемь раз. Дважды никого не нашли, хотя Псы Господни носом рыли землю. Один раз убийцу разорвала толпа верующих. Ну а остальных ждал костёр.
— Это говорит лишь о том, что у епископа хорошая охрана.
— Не думаю, что его молитва поможет Виону. Хотя люди немного успокоятся.
— Да они особо не нервничают, — хмыкнул мой спутник. — Всегда знал, что в Фирвальдене живут какие-то тугодумы.
— Запах страха витает повсюду, хотя граждане и выглядят спокойными. Если пляска повторится или случится что-то ещё, город взорвётся. Так что епископ приехал вовремя. К тому же с ним будут Псы Господни. Не едиными молитвами сильна Церковь.
Усмешка Проповедника показалась мне не слишком весёлой:
— Ты собираешься посетить мероприятие?
— Нет. Мне следует найти мальчишку.
Следующие три часа я ходил, задрав голову к крышам, и поэтому у меня чертовски затекла шея. Кроме того, один раз я едва не попал под почтовую карету, что нисколько не улучшило моего настроения. Проповедник начал ныть, как ему это всё уже надоело и пора бросить заниматься чепухой, но я был достаточно упрям, чтобы не сдаваться.
Душу я увидел случайно, решив свернуть в узкий переулок, чтобы избежать толчеи на одной из центральных улиц Виона. Паренёк сидел на высоком коньке, выступающем над крышей, и беспечно болтал ногами. Я помахал ему рукой, он помахал в ответ.
— Могу я к тебе подняться? — крикнул я, чем сильно перепугал прохожего.
Он счёл меня ненормальным, который разговаривает с самим Господом, раз орёт, обращаясь к безоблачному небу. Мальчишка кивнул, Проповедник застонал и сказал:
— Мне, конечно, жутко любопытно, но я не полезу.
— Не возражаю, — сказал я. — Ты только перепугаешь ребёнка своим видом.
— Он и сам выглядит не очень. Свалился с крыши, вот теперь там и будет лазать до Второго пришествия Господа.
Я отмахнулся, пытаясь понять, как можно забраться наверх. Не обращая внимания на гавкающего на заднем дворе пса, нашёл приставную лестницу, ведущую на сарай, а с него — на кровлю. Хозяин, коловший дрова вместе с сыном, завидев бесцеремонного незнакомца, поудобнее перехватил топор, но я, не вдаваясь в подробности, показал ему сапфир на кинжале.
Он побледнел, явно считая, что рядом с его жилищем поселилась злобная душа, кивнул и, сцапав сына за воротник, втащил того в дом, захлопнув за собой дверь.
На крыше произошли некоторые изменения. Рядом с мальчишкой сидело Пугало и кидалось набранными камушками в ругающегося внизу Проповедника.
— Не учи ребёнка дурному, — попросил я того.
— Это я учу?! Господи Иисусе! Ты посмотри, чему его учит этот страшила! — завопил Проповедник, потрясая кулаками.
— Привет, — сказал я ребёнку. — Не обращай на него внимания. Он не так плох, как кажется.
Вблизи мальчик выглядел ещё более бледным и худеньким. Вокруг голубых глаз залегли синие круги, рубашка с одного бока намокла от крови, и было видно, как под ней выпирает сломанное ребро. Мне стало ужасно жаль его. Порой я начинаю сокрушаться, что могу лишь забирать неприкаянные души, но не могу возвратить им полноценную жизнь. Не уверен, что даже Бог на такое способен.
— Я знаю, кто вы, — произнёс он. — Светлый страж.
— Кто? — опешил я.
— Светлый страж, — решительно повторил он. — Мне про вас рассказывали. Те. Другие. Которые сейчас ушли. Вы убиваете лишь злых из нас. Остальным не стоит бояться вашего кинжала. Если только они не попросят вас об этом сами.
Пугало одарило меня заинтересованным взглядом, а я пытался прийти в себя. Не знал, что я настолько прославлен среди душ.
— Хочешь попросить? — осторожно спросил я у него.
Он поёжился, словно от сквозняка, потом сказал:
— Я заблудился. Говорят, там хорошо. Лучше, чем здесь. И не так больно по ночам.
Я никогда не слышал, чтобы им было больно. Это что-то новенькое.
— Я не знаю, как там, приятель.
Он вздохнул и перестал об этом говорить.
— Мне нужна помощь, — сказал я. — Расскажешь, куда ушли другие?
— Их прогнали. Меня тоже хотели прогнать, но я быстро бегаю. — Его синие губы улыбнулись.
— Как прогнали? — не понял я.
Он нарисовал в воздухе нечто похожее на морского конька. Фигуру. Общее изгнание из места. Я знал, что это такое.
— Большой был рисунок? — быстро спросил я.
— Ага.
— Ты видел, кто его рисовал?
— Человек в красных туфлях.
Одного такого я знал. Выходит, у господина Александра есть таланты и опыт настоящего стража.
— Потом ты его встречал?
— Ага. Встречал. — Мальчишка болтал ногами, поглядывая по сторонам, и было видно, что разговор ему не слишком интересен. — Позавчера. Он рисовал другие знаки.
— Какие?
— На месяц похож. Узкий. Вот такой. — Движением тонкого пальца он попытался воспроизвести изображение. — Только здесь словно вырез. А тут вот такая вот штука.
Внутренне я похолодел. Фигурой эта «штука» не была. Я видел её в университетских книгах во время обучения своему ремеслу. И однажды мы обсуждали её с Герой. Всё гораздо серьёзнее, чем можно было предположить.
Пугало, увидев контур рисунка, едва не сверзилось вниз, на Проповедника, околачивающегося на улице.
— Где он её рисовал? — стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, спросил я.
— Вон там. — Мальчишка показал пальцем на восток. — Прямо на крыше. Он меня не заметил.
— Спасибо, — поблагодарил я его.
Крыша была очень приметная. Да и само здание тоже. Собор Святого Николая.
Судя по часам на Цветочной площади, было без четверти двенадцать. Всего пятнадцать минут оставалось жить епископу Урбану, а так же всем, кто слушает его в соборе. Я не был уверен, что успею хоть что-то сделать, но попытаться стоило.
Мне пришлось мчаться сквозь толпу, запрудившую улицы, распихивая всех локтями. В спину неслись ругательства и проклятия. Поняв, что этой дорогой я успею только для того, чтобы увидеть, как из церкви выносят погибших, я бросился в узкое переплетение улиц, переулков и задворков старого города. Я худо-бедно помнил путь и знал, что, если свернуть на приметном перекрёстке, возле угловатого дома, в котором скрывалась аптека, можно выскочить к стене северного нефа огромного собора.
Шум центральных улиц на какое-то время стих, я слышал лишь своё тяжёлое дыхание. Проповедник и Пугало давно отстали. Людей становилось всё меньше и меньше, зато, свернув за аптекой с запылённой витриной и подняв голову вверх, я увидел звонницу на фоне неба, зажатого с двух сторон высокими стенами домов, жмущихся друг к другу в узком переулке.
Бегущих следом за мной я услышал, только когда остановился, чтобы перевести дух. Двое господ в шапках зажиточных горожан без всяких экивоков обнажили стилеты и бросились на меня. Это была очень досадная задержка.
Я поднырнул под руку со стилетом, разворачиваясь, полоснул нападавшего кинжалом по рёбрам, разрывая его подбитую ватой щегольскую куртку. Второй господин ткнул меня обратным хватом, я ответил ложным ударом с финтом, и он, закрывая шею и надключичную ямку, открыл подмышку, чем я и воспользовался.
Раненый тонко взвизгнул, отскочил к стене и сполз по ней, зажимая рукой хлещущую кровь. Его товарищ, несмотря на глубокий порез на правом боку, атаковал меня снова. Я блокировал его локоть предплечьем и, используя вражескую руку, как рычаг, отправил противника в полёт к стене, затем припечатав лицом к ней же. Кинжал мелькнул у него под коленом, и больше я мог не думать о том, что эта парочка станет для меня помехой.
Вот только появилась другая препона. Господин Александр, на этот раз одетый просто и неброско, закрывал мне дорогу к церкви. С ним были ещё четверо. У всех в руках арбалеты. Я, сам того не желая, быстро оглянулся назад, но переулок был слишком длинный, чтобы они в меня не попали.
Магистр Ордена, заметив моё движение, дружелюбно улыбнулся:
— Вы ведь не думали, что мы не будем за вами следить, господин Нормайенн? Право, мне кажется, я зря говорил вам о ростовщике, который копит, но не может потратить. Memento mori  [11].