Гражданин О (СИ)

Красивый мальчик, с темными волосами, загорелый и крепкий, на шее фенечка. Футболка чуть сбилась, и стало видно ключицу.
Олесь ночью как раз смотрел одно видео, и сейчас картинки всплыли в памяти. Этот мальчишка хорошо бы смотрелся на животе. Да и на спине тоже. С раздвинутыми ногами. Олесь уставился на его пальцы и облизнулся. Он бы, наверное, кончил от одного только прикосновения этих пальцев с ссадинами на костяшках. Или этих обветренных губ.
Пришлось поставить сумку на колени.
Все эти гадкие, мерзкие мысли появились совсем недавно. Раньше Олесь не думал о мальчиках и их привлекательности. Не презирал гомосексуалистов: просто были они, и был Олесь, нормальный. Зачем думать о том, к чему никакого отношения не имеешь? А потом как-то случайно наткнулся на видео, когда шерстил любимые порносайты, и так завелся, что кончил секунд через пятнадцать, не прикасаясь к члену. Поначалу испугался, понятно, а потом смирился и начал получать удовольствие от созерцания юношей со взглядом горящим. Он не собирался ничего предпринимать, ясное дело, но фантазии были такими сладкими, а возбуждение настолько сильным, что обязательный еженедельный секс с женой стал напоминать дрочку: от одного взгляда на узкие плечи и костлявые задницы он заводился сильнее, чем от минета.
Или, например, от взгляда в глаза. Мальчик дремал, опуская голову все ниже, но на какой-то станции встрепенулся, вытащил один наушник и прислушался. Довольная автоматическая тетка объявила следующую станцию, мальчик вздохнул, устраиваясь удобнее и бросая взгляд в окно за плечо Олеся. Сонные влажные глаза, дрожащие ресницы…
Они выходили на одной станции, и перед дверями, куда оба еле пробились, их притерло друг к другу толпой, которая в любое другое время вызвала бы раздражение, но не сегодня. Мальчик прижимался к нему спиной, а Олесь чувствовал себя извращенцем, но отстраняться не спешил. Мелькнула мысль опустить руку и сжать свой твердокаменный член, но это стало бы крайней степенью помешательства, и он сдержался, мысленно проклиная свой извращенный мозг.
Так и добрался до офиса, сплевывая от омерзения, но не в силах забыть прикосновение острых лопаток к груди.
К обеду появился сынок босса. Сначала заперся с папой в кабинете, а потом принялся слоняться по офису. С кем-то сходил в курилку, кого-то напоил кофе, потрендел по модному мобильнику и, наконец, верный своей традиции, уселся на стол Олеся.
— Здравствуй, милый! Как вчерашний вечер провел? Много порнухи просмотрел?
Олеся передернуло. Ростислав был из той же породы мальчиков-нимфетов, и некоторые его жесты заводили, но все эротические позывы давило раздражение: Ростика хотелось взять и приложить его бледной рожей об стол, так, чтобы кости с одного удара превратились в блин, как у Тома в мультфильме. И больше всего раздражало то, что сынок шефа именно к нему приставал со своими гнусными намеками — как будто знал, что почва более чем благодатная.
— Я женат, — сказал Олесь ровно, — и в данный момент работаю.
— Ну Олесик-Телесик, — Ростик протянул руку и провел пальцем по его щеке, — все мы сначала скрываем свои предпочтения. Тебе пора выйти из шкафа.
— Я работаю, — повторил Олесь громче, понимая, что у него начинает дрожать рука, сжимающая ручку.
— Я тоже, котик, — Ростик развернулся, демонстрируя острую, покрытую светлым пушком волос коленку.
В офисе соблюдали дресс-код, и шорты были вопиющим нарушением корпоративного стиля одежды. Конечно, сыну генерального разрешалось и не такое.
— Думаю пригласить тебя в клуб. Пойдем? — Ростик поправил тонкий золотой браслет на руке, и Олесь обратил внимание на его ногти, покрытые розовым перламутровым лаком. — Соглашайся, сладкий. Я даже куплю тебе выпить.
— Пошел вон, — прошипел Олесь и встал, намереваясь сбежать, если Ростислав продолжит. Он слишком дорожил работой, чтобы дать сопляку по шее, хотя очень хотелось. По шее, а потом поставить его на колени, и…
— Как знаешь. Я ведь могу больше и не предложить.
Ростик спрыгнул со стола и ушел, виляя задом, а сидящая за соседним столом Наталья Николаевна укоризненно покачала головой.
— Такой молодой, а такой наглый. Держись, Олесик, он скоро решит чем-нибудь другим заняться и уволится. Это временно.
— Только мысль о том, что Ростислав Валерьевич уволится, меня и останавливает, — вздохнул Олесь.
Все-таки в работе среди женщин были свои плюсы. Сочувствие, например.
Глава 2
К вечеру Олесь всегда начинал чувствовать собственную никчемность. Чем больше удлинялись тени, тем серьезнее хотелось все бросить и сбежать на край света. С утра казалось (иногда, но все же), что можно весь мир перевернуть, но восемь часов в обнимку с калькулятором и компьютером, надоевшими до желания разбить монитор, убивали любую любовь к жизни. За пять минут до окончания рабочего дня Олесь понимал, что завтра будет то же самое, и только смена времен года, возможно, внесет в его существование какое-то разнообразие.
Сегодня жена попросила зайти в магазин и купить чего-то по списку; Олесь не сильно торопился: прошелся пешком до остановки, разглядывая маршрутку и не испытывая никакого желания в нее забираться. Плюнул и поплелся до метро пешком.
Домой пришел позже обычного, и Катерина, посмотрев на него как-то печально, забрала сумки и сказала:
— Мой руки, нам надо поговорить.
Он сидел на кухне, вертя в руках ложку, и ждал.
Катя села напротив, расправила складки на юбке и сказала после недолгой заминки:
— Я беременна.
— Что? — охнул он. — Но как?
— Вот так, мы с тобой давно не предохраняемся и, вроде бы, хотели, — сказала она, переставляя на столе чашки. — Деньги нужны, Олесь. Мне придется уйти в декрет…
Он смотрел на ее круглые щеки, на полные губы, рассматривал еле заметный пушок над верхней губой и хотел заорать, вскочить с места и схватить Катю за волосы. Выдавить с ненавистью: «Добилась своего? Добилась?!»
Но Олесь сидел, рассматривая блестящую поверхность ложки, размеренно дышал, успокаивался и думал о том, что мальчики не могут беременеть, у них не бывает полной груди четвертого размера, а ножки тоненькие и, конечно, могут обнимать за пояс.
Его относительно спокойной жизни подходил конец.
— Ты уверена? — спросил он осторожно.
Олесь ничего против детей не имел, даже когда-нибудь собирался завести парочку, но... Не сейчас, не с Катей, не в этой квартире с протекающим смесителем в ванной.
В прошлый раз было хуже: тогда оба были студентами, но Олесь был влюблен и согласился жениться на Катерине сразу же и без оговорок, даже расстроился, когда оказалось, что задержка была вызвана какими-то гормональными проблемами. Могли бы нормальную свадьбу сыграть, а не расписываться по знакомству втайне от родственников — мать до сих пор плешь проедала своим нытьем: "Все у вас не как у людей".
Сейчас от той студенческой влюбленности не осталось и следа.
— Я сделала тест, — сказала Катя. — Что-то не вижу радости на твоем лице. Ты не рад?
— Рад, — ответил он, делая попытку улыбнуться. — Конечно, рад.
— Это ответственность, — она качнула головой и, обняв себя за плечи, продолжила более уверенно: — Пора уже понять, чего ты хочешь от жизни и способен ли ты прокормить ребенка.
Бля, что за ненужный пафос! Олесь едва сдержал раздражение и поднялся.
— Что-нибудь придумаю.
— Постарайся, пожалуйста. Олесь…
Он посмотрел на жену.
— Что?
— Я его оставлю.
— Да что ты?.. — разозлился он. — Как котенка, честное слово. Оставляй!
— Два месяца, — тихо сказала жена. — Ну, если задержку считать…
— Отлично, — сказал он. — Я нас поздравляю, — и вымученно, через силу улыбнулся.
— На следующей неделе иду на УЗИ, там скажут, все ли в порядке… Кстати, в нашей консультации я наблюдаться не хочу, так что…
Олесь сделал шаг в сторону жены, отпрянул и подхватил ведро с мусором.
— Пойду, выброшу, — выслушивать очередную порцию стонов о деньгах не хотелось.