Юноша из восточного гарема (СИ)

— Что ты здесь делаешь?
— Пришел сам тебе все рассказать.
Он что-то быстро прикинул в уме, наверное, отследил, что я был в Москве:
— Ты, наверное, не спал нормально сутки. Может это подождет?
— Нет, — я едва не кричу. – Хватит игр! Я сделал это. Я написал письмо твоей дочери, какой у нее отец. В этот раз она поверила. И даже ответила. Сказала, что ты для нее не существуешь.
Его лицо меняется, но он быстро собирается. Я понимаю, что он ожидал этого. Мне больно, я стискиваю зубы. Хаким знал, черт его возьми, он знал!
— Что ж, это ранит. Ты удовлетворен? – он улыбается. Безмятежно так.
— Это не все, — зло усмехаюсь я. И вижу, как он замирает. – Так же я рассказал обо всем твоему сыну.
Он бледнеет. Стоило пройти все это, чтобы только увидеть эти отголоски растерянности на его лице.
— Твой сын тоже не хочет иметь с тобой ничего общего. Их матери выдан судебный запрет. Тебе запрещено к ним приближаться ближе, чем на километр.
У меня дрожат руки. Я должен чувствовать триумф, но его нет. Мне с каждым словом больней, будто я вытягиваю их клещами прямо из сердца.
— Это все? – с иронией спрашивает он. Былой спеси нет.
— Нет, — я сглатываю. – Твои счета арестованы.
— Это невозможно.
— Я собрал доказательства, суд счел их правомерными.
— Я восхищен, малыш. Не ожидал от тебя такого. Что получается, ты лишил меня всего?
— Нет, — шепчу едва слышно, не в силах отвести от него взгляд. — Осталось одно — свобода.
— Даже так? – его брови ползут вверх. – Сколько у нас времени?
Он всегда быстро соображал.
— Пять, семь минут максимум.
— Я восхищен, — он подходит ко мне вплотную. Вдруг мне становится страшно. – Я восхищен тобой, Алекс. Ты превзошел себя. И меня. Я даже не догадывался. И как это, сдать меня?
— Больно, — произношу я, глядя в его глаза. Едва дыша, едва существуя.
— И мне, — он обхватывает меня за талию и притягивает к себе. – Но ты стоишь этого.
Прежде чем я успеваю что-то сказать, его губы находят мои. И я забываю обо всем. Он нежный, терпкий, дразнящий. Меня пронизывает желание, смешанное с грустью. Пути назад нет. Я сдерживаю слезы, а Хаким не сдерживает себя. Только в этот момент первый и единственный раз в жизни я видел его нетерпение, его страсть, его желание. Его сердце колотилось по ребрам, я прижимал ладошки к его груди, словно пытаясь удержать его там. Хаким отстранился, его руки все еще на моей талии:
— Стоило столько ждать.
— Хаким… — я готов просить, нет, умолять, чтобы он бежал, прятался, но он закрывает мне рукой рот.
— Тише, малыш, ничего не говори. Ты понял? – я отрицательно качаю головой. Что я должен был понять? Опять игры. Вдалеке послышались полицейские сирены. Я испуганно схватил его за рубашку, но он все еще закрывал мне рот, не давая сказать ни слова. — Теперь мы квиты. Мы можем начать наши отношения с чистого листа.
Мне хочется орать во все горло. Ненавижу Хакима с его изощренной логикой! Вот значит как? Нужно было все сломать, чтобы построить заново? Я кидаюсь на него с кулаками, молочу по нему, а он не сопротивляется, лишь улыбается. Его волосы растрепались, на щеках выступил румянец, а в глазах столько нежности.
— Не двигаться! – кричат полицейские, окружившие нас.
Хаким с усмешкой поднимает руки, но его взгляд, полный тепла, не отпускает меня. К нам подбегают, на него одевают наручники, он покорно сводит руки за спиной. А потом, легкое быстрое движение, его губы неуловимо касаются моего уха, и только я слышу, один я в комнате, один я во всем мире:
— Я люблю тебя.
Его тут же хватают, уводят, а я стою с открытым ртом и не верю услышанному. А потом начинаю смеяться. Полицейские смотрят на меня с удивлением, наверное, думают, что я тронулся, а я всего лишь счастлив.
Наверное, единственный человек в мире, кому идет тюремная роба – это Хаким. Да его даже в ней прямо сейчас можно снимать на обложку журнала. Я сидел в судебном зале на самом последнем ряду, надвинув кепку по самые брови. Нас разделяло десятка два кресел, заполненных людьми, но я чувствовал, что Хаким ощущает мое присутствие. Приговор ему вынесли суровый – в Тайланде вообще достаточно суровое законодательство. С ровной спиной он выслушал его, а когда повернулся к залу, на его губах играла улыбка. «Ну-ну, — подумалось мне, — посмотрим, как ты будешь веселиться следующие десять лет в тюрьме». Я подождал, пока его выведут, в последний раз взглянул на судебный зал, и длинными коридорами вышел на улицу. Духота ударила в лицо, горячий воздух заполнил легкие. Я закрыл глаза. Вот и все. Почти все. Осталось несколько важных дел. Я шел по улицам Бангкока и наслаждался. Не знаю, стоило ли оно все того, но получилось вроде неплохо. Вытащив сотовый, я набрал номер своего банка:
— Здравствуйте, Елена, вас слушаю.
— Я бы хотел открыть доступ к ячейке одному человеку.
— Ваши данные, пожалуйста, и пароль.
Я назвал все девушке, она попросила подождать пару минут, я терпеливо висел на проводе, наблюдая за живой улицей.
— Все правильно. В списке значится лишь один человек, открыть ему доступ?
— Да.
— Все сделано. Что-нибудь еще?
— Нет. Спасибо.
— Спасибо, что воспользовались услугами нашего банка. Всего доброго.
Не мешкая, я набрал номер Сильвестра. Детектив ответил спустя пару гудков, бодро и радостно:
— Привет, Лешка.
— Привет, — я почему-то засмеялся.
— У тебя хорошее настроение. Все удалось? Он за решеткой?
— Да, благодаря тебе. Спасибо.
— Не стоит, — мужчина смутился, ей-богу!
— Твое вознаграждение ждет тебя в банке.
— Но… — он замялся, что-то обдумывал, я терпеливо ждал, наблюдая за снующими по улице тук-туками, — я думал ты сам расплатишься со мной. Мы пойдем, отметим завершение дела…
«И станем хорошими друзьями», — хмыкнул про себя я.
— Прости, не могу. Было приятно иметь с тобой дело.
Мужчина что-то говорил, но я отключился. Пошел к мосту через канал, дошел до его середины, достал симку из сотового и отправил ее и сам аппарат в воду. Конечно, Сильвестр зарекомендовал себя как превосходного детектива. Если он захочет, то найдет меня легко. Надеюсь, он понял намек и не станет меня никогда искать. Я остановил такси и произнес с легкой грустью:
— В аэропорт.
Пожилой таец меня оглядел, но молча поехал. Конечно, наверное, ему редко встречаются люди, едущие в аэропорт без багажа. Он мне просто не нужен. Не стоит тратить на него даже время. Я купил билет. Восток. До вылета было буквально пару часов, я побродил по магазинам, купил ноутбук, потому что свой прежний я забыл в Москве (молодец, да), и все время ожидания и весь полет я писал письмо. Оно вышло длинное, немного скомканное, но очень эмоциональное. Когда объявили снижение, я как раз дописал его. Подключился к бортовой системе и отправил его на электронную почту Ника под названием «Продолжение статьи «Юноша из Восточного гарема».
В аэропорту меня встречали.
— Надж! – кинулся я к немолодому управляющему. — Сафи! — я обнял старика, — как я рад вас видеть.
— И мы тебя, маленький принц, — улыбнулся Сафи. – Но позволь узнать, что ты здесь делаешь?
Они оба в ожидании ответа пристально на меня смотрели. Я смутился и ответил чистую правду:
— Не знаю, я, будто должен был вернуться, должен был увидеть вас.
— Хм, — протянул старик.
— Ты весь светишься, — заметил Надж. – Ты нашел свое счастье?
Я кивнул.
— Значит, начиная новую главу своей жизни, ты хочешь проститься со старой, — философски изрек Сафи и повел меня под локоть к выходу, управляющий следовал за нами следом.
— Азиз знает, что я здесь?
— Конечно, — ответил Надж.
— Он все еще сердится?
— Если бы он все еще сердился, то тебя высадили бы где-нибудь в Китае, — хмыкнул Сафи. – Нет, не сердится. Но, думаю, увидеться вам не удастся.
Это меня немного задело, но я быстро справился с чувствами и сказал: