Черный

Мне хотелось выругаться, причем крепко. Может, я действительно чего-то не понимаю?
– Бритт, давай еще раз про траффикинг.
– Сейчас глянем, – пожала плечами подруга. – Это торговля людьми, чаще всего ради предоставления сексуальных услуг. Обычно женщинами, иногда несовершеннолетними и вообще детьми. Самое то…
– Неужели Анна ко всему занималась еще и этим?
– А чего же ради она выбрала эту смугляночку, не в подруги же себе? Думаю, они таким образом добывают живой товар. А что, вполне удобно: пришла, поулыбалась, пригласила домой, чтобы помочь, помнишь, она показала, что может взять еще троих…
– Но при чем тогда Ларс?
Бритт плюхнулась в кресло и на минуту задумалась.
– Конечно, можно спросить его самого, но, думаю, ничего хорошего не получится. Попробуем методом дедукции и индукции.
– Я помню, что такое логика, но не думала, что ты обожаешь ею заниматься.
– Это не я, папа обожает, – отмахнулась подруга. – Он потому и играет в покер и бильярд, что в обоих случаях есть возможность применить логику.
– В бильярде?
– Ага. От точности удара зависит движение шара и, следовательно, попадание в лузу…
Я пожала плечами, тоже мне, специалист по логическим размышлениям:
– Ну, этот принцип можно подвести подо что угодно.
– А он везде и работает, кроме исключений, конечно, которые бывают часто.
– Ладно, что там говорит твоя логика о Пауле и траффикинге?
– Оставим пока Ларса в покое. Вспомни, что он говорил о приезде Паулы?
– Ты же собиралась оставить его в покое?
Не обращая ни малейшего внимания на мое ехидное замечание, Бритт продолжила:
– Что она приехала в Стокгольм налаживать отношения с местными, прежде всего с Леннартом. Леннарт занимается чем? БДСМ.
– При чем здесь траффикинг?
– Откуда в подвале были девушки, не из Оперного же театра? Явно снятые где-то. А муж Паулы занимался поставкой секс-рабынь. Вот тебе один из способов их получать.
Я покачала головой: святая американская простота.
– Бритт, я понимаю, что ты не в курсе, но в Швеции с 1999 года запрещена проституция, то есть торговля секс-услугами.
– Ты думаешь, если запрещена, то не существует? Боюсь, ты смотришь на жизнь сквозь розовые очки.
– Конечно, существует, но это сводничество, то есть уголовно наказуемое преступление.
Подругу такими мелочами, как упоминание о шведском законодательстве, с мысли не собьешь.
– Да ты что, я а думала, они в куклы играют! Итак, Паула приехала о чем-то договариваться. Сама или по заданию мужа, неизвестно, но, – Бритт назидательно подняла вверх указательный палец, – не смогла удержаться, чтобы не отомстить за старые обиды.
– Глупости! Ларс сказал, что и Кайса, и Бригитта, и даже Марта были ее подручными.
– А еще он сказал, что тебя подвесили из ревности, а его в назидание. Ладно, сейчас не о том. То, что Паула попалась, это, конечно, глупость. Устроила представление с повешением… Не думаю, чтобы ее боссы такое простили. Слушай, а может, ее понизили из-за провала?
– По служебной лестнице? О чем ты говоришь?
– Вполне может быть. Руководила группой, группа из Кайсы, Бригитты и Марты провалилась, да, еще Оле, думаю, он там же. Теперь просто заманивает красивых девушек… Это понижение. Вот к чему приводит попытка отомстить старой любви.
– Очень поучительно. Насмотрелась сериалов.
Бритт забралась в кресло с ногами, усевшись по-турецки.
– Можешь не верить, можешь даже не обращать внимания, но это так, и это лично меня радует!
– Почему?
– Она стала более уязвимой, понимаешь? До кого добраться легче – до директора ЦРУ или до простого агента?
– Бритт, имеется минус: директор ЦРУ один, и он известен, а агентов тысячи, и им затеряться куда проще.
– Но мы-то ее нашли! Теперь главное – не упустить, не потерять след.
Наши теоретические измышления прервал звонок Ларса. Он нутром чувствует, когда я начинаю заниматься тем, чем заниматься запретил?
– Как у тебя дела?
– Хорошо.
Бритт отчаянно жестикулировала, показывая, что я безбожно фальшивлю. Это я поняла уже и сама, потому прокашлялась:
– Прости, что-то попало в горло.
– Прошло? – тон почти менторский.
У меня засосало под ложечкой, такой тон означал, что Ларс либо догадался, либо вообще знал, что произошло. Но от кого?! Ясно, нажаловался этот мерзкий Вангер, чтоб он сдох!
– Да, бывает, хотела одновременно сказать и проглотить.
– Что ты ешь?
Неужели пронесло?
– Булочку. Хочешь?
– Нет, оставь себе. Чем вы сегодня занимались?
Пожалуй, я рано обрадовалась, не пронесло.
– Да так… ходили по магазинам…
– И?
– Что – и? Неужели ты подозреваешь меня в способности крутить с кем-то роман? У меня все мысли о тебе. Ларс, я соскучилась…
– Я тоже. Только зубы не заговаривай. С Вангером встречались?
Я набрала полные легкие воздуха и ринулась, словно в холодную воду:
– Ларс, я знаю, что не должна вмешиваться не в свои дела. Этот противный Вангер сегодня все очень доходчиво объяснил, и мы не стали ничего предпринимать. Но ведь мы же раздобыли ему информацию, он должен быть благодарен!
Лучшая защита – это нападение. Выпалив все, я замерла. В ответ усмешка:
– Так… а теперь все медленно и толково. Какую информацию? О ком? За что Вангер должен быть благодарен и что он вам объяснял?
Вот черт! Надо же так сглупить?! Неужели Вангер не жаловался на нас?
– Он тебе ничего не говорил?..
Ларс не смог не рассмеяться:
– Линн, ты бы сейчас себя слышала. Провинившийся ребенок, который полез в лужу, несмотря на то что родители запретили. Вангер просто попросил, чтобы я вас урезонил и вы не мешали ему работать. Я решил, что вы пристаете с вопросами и советами, но, оказывается, все гораздо серьезней. Там чем вы его допекли?
Проклиная свой язык, я принялась объяснять, с удивлением обнаружив, что ничего особенного мы не сделали. Ну, увидели в передаче женщину, похожую на Анну, сообщили об этом Вангеру, он, как обычно, в спячке, мы сами взяли интервью у представительницы благотворительной организации и все материалы этого интервью скопировали для Вангера. Никакого криминала – ни погони, ни перестрелки, ни даже долгого лежания в болоте с целью наблюдения. Ни-ни!
Все это я изложила Ларсу, стараясь, чтобы рассказ получился как можно более скромным.
– Статья и правда будет в журнале, с которым сотрудничает Бритт. Все честно. В тот дом мы не совались, все ограничилось офисом организации и невинными вопросами о благотворительной деятельности.
С каждой фразой моя уверенность и жизнерадостность словно сдувались, потому что Ларс слушал в мрачном молчании.
– Ну что? Это криминал или очень опасно? Больше мы ничего не делали и делать не собираемся!
– Знаешь, что мне совсем не нравится в этой истории?
Я знала, но на всякий случай спросила:
– Что?
– То, что ты не выбросила Анну из головы. Я просил, чтобы ты это сделала, теперь требую. Линн, я понимаю, что ты пострадала из-за Анны, но я требую, чтобы ты наконец угомонилась и ни во что не вмешивалась! Почему вы с Бритт не хотите понять, что это опасно? Слышишь, я не прошу, а требую! У тебя есть другие дела. Я прилечу, и мы поговорим. Очень прошу сегодня не заниматься больше ни чьим розыском.
– Ты прилетишь на выходные?
– Да, постарайся до этого времени не найти еще кого-нибудь, в рекламе пива например.
Я должна бы радоваться, но на сердце скребли кошки. Тон Ларса был непривычным и, честно говоря, неприятным. Он мог бы просто сказать, что расстроен тем, что я нарушила обещание, но Ларс почти накричал. Он беспокоится обо мне, но все равно плохо, очень плохо.
* * *
Линн и Бритт зря возмущались, Вангер и Фрида вовсе не сидели сложа руки. Фрида отправилась по указанному адресу уже в тот же вечер.
У шведов не приняты занавески на окнах, они живут открыто, если видишь зашторенные оконные проемы, можно быть уверенным, что там иностранцы.