Последние атаки
Летят на запад, но на душе у летчиков неспокойно: прячась во фронтовой гари, вражеские бомбардировщики могут легко подобраться к нашим войскам.
— Игорь, иди вниз, — передает по радио Воронин Кустову. — О появлении противника сообщай немедленно!
— Понял, командир! — тут же отзывается Кустов. Через минуту он сообщает:
— Вижу Ю-восемьдесят седьмых! Атакую! Позывными в бою они не пользовались: узнавали друг друга по голосу. Противника здесь, над облаками, пока нет. Надо бы Воронину в паре о Априданидзе снизиться и помочь Игорю с Сергеем.
— Василь! Оставайся здесь, — передал Воронин Рогачеву, — мы с Суламом нырнем вниз.
Только пробили облака, как носами своих истребителей наши летчики почти уткнулись в двух «фоккеров». Истребители противника от неожиданной встречи шарахнулись в разные стороны. Петр Воронин хотел было погнаться за одним из них, но тут же впереди заметил еще двух «мессершмиттов», а перед ними — пару «яков», догонявших тройку бомбардировщиков. Это, наверно, Кустов с Лазаревым. И почему-то оба атакуют, не замечая противника сзади.
Опасность для наших истребителей была так велика, что Петр сразу кинулся им на выручку. Успел только передать своему ведомому, чтобы он атаковал правого фашиста. О вражеской паре истребителей, оставшейся позади, Воронин тоже не забыл. И надо бы оглянуться, но обстановка не позволила. Не медля ни мгновения, комэск ловит фашиста в прицел и нажимает на кнопку пушки и двух крупнокалиберных пулеметов. Брызнул огонь. Но в тот же миг огонь блеснул и от «мессершмитта»: фашист все-таки успел полоснуть по нашему истребителю.
Оба «яка» — Кустова и Лазарева — скрылись в облаках. Однако один из них уходил как-то вяло, с большим креном. Видимо, вражеские снаряды крепко задели его.
А «мессершмитты», атакованные нашими летчиками, исчезли где-то внизу, в багровом мареве. Два бомбардировщика тоже пошли со снижением к земле, а третий, поспешно сбросив бомбы, метнулся ввысь, к облакам. И тут только Воронин, повернув голову назад, увидел черную морду «фоккера», резко бросил свой самолет в сторону. Очередь фашистского истребителя все-таки крепко зацепила консоль правого крыла его «яка». И тут же он увидел, что и к его ведомому, спешившему на помощь, подбирается другой истребитель противника. К счастью, у Петра, обладающего большим боевым опытом, уже выработался инстинкт — уходить из-под удара в сторону напарника. Его бросок сейчас пришелся прямо на «фоккера». Оба вражеских истребителя тут же вышли из боя и скрылись в облаках.
Задание летчики выполнили, но домой возвратились только вчетвером, без Кустова и Лазарева. Собрались, озабоченные, притихшие, возле истребителя комэска и молча, с надеждой стали вглядываться на запад.
Кустов в боях уничтожил двадцать вражеских самолетов, Лазарев — двенадцать. Такие люди без вести пропасть не могут. Особенно беспокоила судьба Лазарева. Он считается старым, опытным летчиком, по нередко допускал вольности, совершенно лишние в бою.
Они не спешат идти с докладом к командиру полка и, глядя на запад, нет-нет да н повернут с опаской головы в сторону полевого телефона. Эта штука пе раз уже приносила тяжелые вести. В таких случаях наземные радиостанции сообщали, где и при каких обстоятельствах упали наши сбитые самолеты.
И звонок раздался. Хотя его ожидали с минуты на минуту, брать трубку никто не спешил…
— Сто двадцатый слушает, — не спуская глаз с западного края неба, наконец отозвался комэск, подойдя к аппарату.
— Почему не докладываешь о вылете? — В голосе командира полка тревога, но от его вопроса стало легче: земля молчит. Пока молчит. В этот момент радость захлестнула Петра — вдали замаячила пара «яков».
— Почему не отвечаешь? Что случилось? Где два самолета?
— Не волнуйтесь, — говорит как можно спокойнее Воронин, — после боя еще не все успели сесть. Кустов и Лазарев в воздухе.
А что, если это не они?.. И как бы в ответ на вопрос капитана радио донесло голос Кустова:
— Приготовьте санитарную машину, Сергей идет на честном слове!
Самолет Лазарева заходит на посадку неуклюже и с опасно большим креном. Правое крыло так раздето, что белеют его деревянные внутренности и виднеется бензиновый бак. Фактически Лазарев летел на одном крыле. Сколько от него требовалось усилий и умения, чтобы машина не перевернулась и не сорвалась в штопор?
Наступает последний момент борьбы за жизнь. Здесь и умение может оказаться бессильным. С приближением к земле надо гасить скорость, а с ней погаснет и эффективность рулей управления. А ведь только они удерживают машину от переворота на спину.
Земля уже совсем близко. Смягчая с пей встречу, летчик резко задирает нос самолета вверх, но он продолжает камнем сыпаться вниз, еще более кренясь на разбитое крыло. Все понимают! удар будет настолько сильным, что машина, возможно, разлетится на куски.
Аэродром застыл в оцепенении. Правда, есть еще одна надежда — на мотор. С его помощью можно замедлить падение и смягчить удар. Однако тут появляется новая опасность. Тысяча двести лошадиных сил двигателя могут так рвануть машину, что она мигом перевернется вверх колесами. Здесь расчет идет на доли секунды…
Мотор не подвел. Он, управляемый умелой рукой пилота, взревел на полную силу. «Як» вздрогнул, на мгновение завис в воздухе, словно обдумывая, куда бы ему податься, потом, точно подбитая птица, неуклюже покачал крыльями, будто хватался за воздух, ища в нем опору. А мотор ревел во весь голос. И машина, как бы послушав его зов, вдруг успокоилась у самой земли. Лазарев мгновенно убрал газ, «як» плавно опустился на колеса и устойчиво побежал по полосе.
На стоянке самолетов Лазарев лихо выскочил из кабины и, бросив беглый взгляд на разбитое крыло своего «ястребка», бодро подошел к комэску и с горделивыми нотками в голосе обратился за разрешением доложить своему командиру пары о вылете.
— Товарищ лейтенант, боевое задание выполнено! — браво отчеканил Лазарев. — Прикрывая вас, сбил бомбардировщик, но и меня немного кто-то потрепал. Разрешите получить замечания?
— Значит, задание выполнено? — переспросил Кустов.