Танго дьявола

— Ботрясно! — восхитилась Сюзи. — Надо показать бне.
«Я ваш слуга. Мы вместе можем полететь к вратам Тангейзера. Я вас люблю», — ему хотелось ответить именно так.
Но он смог лишь промямлить:
— Когда пожелаете.
Роберта налила настойку в чашку, бросила сахар, выждала, пока закончится очередной грозящий катаклизмом приступ чихания.
— У вас есть что-то… крепкое?
— Бодка. Под раковиной.
Бовенс проглотила щедро разбавленную водкой настойку. Втянула носом воздух, высморкалась, встала — ноги крепко держали ее.
— Потрясная штуковина! — Она вдруг обрела форму. — Оставайтесь здесь, я сейчас вернусь.
Несколько минут молодой человек оставался в задумчивости и неподвижности, словно статуя, высеченная из самого крепкого мрамора.
— Мартино!
Он вздрогнул. Моргенстерн протягивала ему стопку водки папы Бовенса.
— Что?
— Выпейте. Это придаст вам храбрости сказать то, что у вас на уме.
Он благодарно глянул на нее и выпил сердечные капли. Потом кончиком языка ощупал зубы, пытаясь понять, сохранилась ли на них эмаль. Появилась Сюзи. Она собрала волосы в хвост и успела подкрасить губы. Роберте пришлось признать, что девушка не лишена очарования.
— Можно переходить к серьезным вещам, — выпалила юрист. — Пошли. Я покажу вам, как работает Туманный Барон.
Следователи переглянулись и последовали за хозяйкой в гостиную. Сюзи взяла с полки книгу и положила на рабочий стол. Следователи подошли ближе. Она открыла книгу на первой закладке — они увидели гравюру с изображением лестницы, лепившейся к склону скалы. На ступеньках сидели стервятники. На дне бездны торчали острые колья, на которые падали мученики, сбрасываемые с карниза людьми в латах. На заднем плане виднелся храм.
— Баратр, — объяснила Сюзи. — Яма в Аттике с железными кольями на дне. Так карали предателей, шпионов и святотатцев.
Сюзи удостоверилась, что они рассмотрели гравюру, и перешла к второй закладке. Вторая гравюра была ужаснее первой. На ней была изображена обнаженная женщина, связанная по рукам и ногам и привязанная к столбу. Ее тело покрывала туча насекомых.
— Сифонизм. Кара, существовавшая в некоторых странах античности и предназначенная для непокорных рабов. Тело осужденного намазывали густым слоем меда и отдавали на пожирание летучим и ползучим насекомым.
— Марта Вербэ, — шепнул Мартино.
— А перед этим был Вацлав Скадло, — добавила Роберта.
Сюзи продолжала знакомить их со своим небольшим музеем ужасов.
На третьей гравюре была изображена средневековая площадь, полная народа, пришедшего поглазеть на казнь. На палаче была кожаная маска. У осужденного был выколот один глаз, а правая рука отрублена. Палач готовился пронзить его сердце колом с помощью молота, как если бы перед ним был вампир.
— Глаз. Рука. Сердце. Святая троица суда Каролингов, предназначенная для рецидивистов.
— Оберон, — прошептала Роберта.
Сюзи захлопнула книгу и положила ладонь на обложку. Будь у нее в другой руке весы и повязка на глазах, она могла бы позировать для аллегории Фемиды.
— Что касается Паскулини и Фликара, то казнь на огне практиковалась всегда, и ее трудно привязать к определенной эпохе. И вот что я хочу вам сказать: Туманный Барон работает по образу и подобию древних палачей. — Она поставила книгу на полку. — После исторических городов костюмированный убийца… Словно нас преследует прошлое.
Дождь пошел с новой силой. Все трое повернулись в сторону сада.
— Когда же это кончится? — вздохнула Сюзи.
Никто, даже метеоролог-травник, не нашел мужества ответить ей.
— Я должна сообщить Фулду о вашем открытии, — сказала колдунья. — Даже если Барон молчит уже целую неделю. И нам надо вновь увидеть Пишенетта.
— Пишенетта? — переспросила Сюзи — ей было знакомо это имя.
— Автор Барометра, — объяснил следователь. — Он живет на аэростате выше облаков. Кстати, я подозреваю, что он прикреплен к обсерватории.
Сюзи, скрестив руки, по очереди глядела на каждого.
— У меня сейчас нет срочных дел. Ничего, кроме дела сиамских близнецов, которое началось с мигрени, а окончилось дикой головной болью. Если я могу вам чем-нибудь помочь… — Мартино яростно закивал. — Однако должна вам посоветовать быть крайне осторожными с этой аналогией исторических казней. Эфир позволяет услышать многое. И могу вас уверить — над городом повис страх. Если базельцы узнают, что Барон пользуется историческим методом, они могут ополчиться на цыган.
— Башня Безопасности — могила, — уверенно произнес следователь. — А Арчибальд Фулд — настоящий человек. Он сумеет принять нужные решения.
«Это-то нас и беспокоит», — подумали колдуньи, но оставили мысли при себе. Они расстались, пообещав держать друг друга в курсе событий. Но, сев в машину, Мартино не выразил никакого желания тронуться с места.
— Удивительная девица, — сказала Роберта. — И она права в отношении цыган. — Она заметила, что машина не движется. — Хотите, чтобы я вас подтолкнула?
Он вдруг выскочил из автомобиля, пробежал под дождем до крыльца и позвонил. Сюзи открыла. Разговор был коротким. Он что-то вручил ей, вернулся, завел двигатель одним поворотом заводной ручки и сел за руль. На его лице сияла улыбка.
— Что будем делать с открытиями мисс Бовенс? Надо же… Убийца, работающий как палач, это не пустяк.
Моргенстерн спрашивала себя, какая муха его укусила. Потом вспомнила, что Мартино на тридцать лет меньше, чем ей, и он явно влюблен.
— Фулд вызвал всех на восемь часов утра, — напомнила она, чтобы хоть как-то охладить его пыл. — Тогда-то и сообщим все, а потом решим, что делать дальше.
— Скажем про Пишенетта и Мишо?
— Предпочитаю оставить Пишенетта и Мишо себе.
— Но ведь министр безопасности потребовал от отдела отыскать автора Барометра? — возмутился образцовый служащий.
— В любом случае до завтрашнего утра у нас руки развязаны. Воспользуйтесь этим. Мне кажется, что вскоре события резко ускорятся.
— Отменно! Где вас высадить?
— У Музея. Мне надо отпечатать последнюю страницу вашего древа. Вернее, первую.
— Вот как? Гениально!
То, что личность основательницы его династии будет вскоре открыта ему, совершенно вылетело у него из головы. Он ехал к Музею, насвистывая. Там, где было серое, он видел синее, зеленое, радужное и мелких птах.
— Кстати, вы, надеюсь, завтра придете? — вдруг воскликнул он.
— Приду куда?
— На хеппенинг! Мать организует хеппенинг во время чайной церемонии! — Он весело гуднул, сообщая радостную весть всему городу. — Вы разве не получили приглашение?
— Я не была дома со вчерашнего вечера. Хеппенинг во время чайной церемонии? Отлично! У меня нет никаких дел. Приду с удовольствием. И заодно покажу ей ваше древо.
Мартино удалось держать язык за зубами почти сто метров.
— Сюзи тоже будет, — сообщил он с придыханием. — Она сказала «да».
Вот и приехали, подумала Роберта. Молодой человек словно витал в Эфире, и она решила, что говорить с ним не о чем.
Мартино высадил Роберту перед решеткой Музея. Перед тем как расстаться с замечтавшимся Мартино, она посоветовала ему:
— Будь внимательней на дороге. Езжай, Ромео.
Роберта посмотрела вслед автомобилю, удалявшемуся со скоростью тихой лошадиной трусцы, что было хорошим знаком.
Проявив последний лист древа Мартино, колдунья по просьбе Грегуара сорвала на своей грядке несколько стеблей эстрагона, готовясь к ужину. Потом вернулась домой, презирая дождь и прохожих, которые шли, низко опустив головы, словно не видя невысокой женщины, встречавшейся им на пути.
На щитах с избирательными плакатами появились необычные афиши, закрывшие лица Фулда, муниципа и прочих кандидатов. Уведомления о розыске близких, расклеенные базельцами. Роберта насчитала добрый десяток разных объявлений с фотографиями и номерами телефонов. Эти призывы о помощи не предвещали ничего хорошего.
Поэтому Роберта зашла на центральный телеграф, чуть-чуть не дойдя до дома. И отослала телеграмму Фулду, в которой сообщала об открытии Сюзи. Потом взяла свою почту и взбежала на седьмой этаж.