Джим-кнопка и Лукас-машинист
– Почему ты не пришел? Прощай! Прощай, Джим!
Локомотив становится все меньше и меньше. Последний раз его видно в ослепляющем свете молнии, а потом он исчезает далеко за темным горизонтом.
Джим в отчаянии пытается бежать по воде вдогонку, но его ноги словно врастают в землю. Стараясь оторвать их, Джим проснулся и в ужасе вскочил.
Комната была залита лунным светом. Который час? Ушла спать госпожа Ваас или нет?
Полночь уже миновала? Все было во сне или взаправду?
В этот момент часы на башне королевского замка пробили двенадцать раз. Джим выскочил из кровати, быстро оделся и уже хотел было вылезти в окно – но тут же вспомнил про письмо. Ему нужно непременно нарисовать письмо для госпожи Ваас, иначе она будет ужасно грустить. А так нельзя. Дрожащими руками Джим вырвал из своей тетради листок и нарисовал вот что:
А потом еще быстро пририсовал внизу вот что:
Это означало: «Не расстраивайся, не беспокойся!»
И совсем в конце быстренько нарисовал вот это:
Это означало: «Целую тебя. Твой Джим.»
Потом он положил листок на подушку и легко и быстро вылез в окно.
Придя на условленное место, Джим не нашел там локомотива по имени Эмма. Лукаса тоже нигде не было видно. Тогда Джим побежал вниз, к государственной границе.
Там он увидел Эмму, уже спущенную на воду. Верхом на локомотиве восседал Лукас-машинист. Он как раз прилаживал парус к мачте, укрепленной прямо на кабине.
– Лукас! – тяжело дыша, крикнул Джим. – Подожди, Лукас! Вот он я!
Удивленный Лукас обернулся, и дружеская улыбка осветила его широкое лицо.
– Бог ты мой, – сказал он, – Джим Кнопка. Я уж думал, тебе расхотелось приходить. Двенадцать-то когда пробило!
– Да я знаю, – ответил Джим. Он зашлепал по воде, ухватился за лукасову руку и забрался на локомотив. – Забыл про письмо, понимаешь? Поэтому мне пришлось вернуться.
– А я боялся, что ты проспал, – сказал Лукас, выпуская из своей трубки табачное облачко.
– Я ни капельки не спал! – поклялся Джим. Конечно, это была неправда, но он не хотел ронять своего достоинства перед другом. – А ты и вправду уехал бы без меня?
– Ну-у, – ответил Лукас, – я бы, конечно, еще немного подождал, но потом…
Откуда мне знать, а вдруг ты за это время передумал? Так же могло быть, правда?
– Но мы ведь договаривались, – укоризненно сказал Джим.
– Да, – согласился Лукас. – И я страшно рад, что сдержал слово. Теперь я знаю, что могу на тебя положиться. Кстати, как тебе нравится наш корабль?
– Отлично! – ответил Джим. – А я всегда думал, что локомотив в воде потонет.
Лукас ухмыльнулся.
– Не потонет, если заранее выпустить воду из котла, убрать из тендера уголь, а двери законопатить, – объяснил он, выпуская из трубки маленькие табачные облачка. – Эта хитрость не всякому известна.
– Двери нужно что? – переспросил Джим, никогда не слыхавший такого слова.
– Законопатить, – повторил Лукас. – Это означает, что все щели надо основательно заделать паклей и смолой, чтобы внутрь ни капли воды не просочилось. Это очень важно, потому что раз котел полый, а в тендере пусто, Эмма ни за что не потонет.
К тому же у нас теперь есть симпатичная каютка на случай дождя.
– Только как мы в нее попадем, – поинтересовался Джим, – если все двери будут напрочь закрыты?
– Мы можем пролезть через тендер, – сказал Лукас. – Смотри, если только знать, как делать, то и локомотив поплывет что твоя утка.
– Ой! – удивился Джим. – Но ведь он же весь из железа.
– Это ничего, – ответил Лукас и с удовольствием плюнул в воду петелькой. – Корабли тоже бывают целиком из железа. Пустая канистра, к примеру, тоже вся железная, но все равно не тонет, если в нее не просачивается вода.
– Вона как! – сказал Джим с понимающим видом. Он считал Лукаса ужасно умным. С таким другом не пропадешь.
Мальчик был теперь очень рад тому, что сдержал свое обещание.
– Если ты не против, – сказал Лукас, – то то нам пора отчаливать.
– Идет, – ответил Джим.
Они отцепили от берега трос, которым Эмма была прикреплена к причалу, то есть отдали концы. Ветер наполнил парус. Мачта тихо скрипнула, и необычный корабль пришел в движение. Не было слышно никаких других звуков, только ветер гудел, да мелкие волны плескались у эмминого носа.
Лукас положил руку Джиму на плечо, и они молча стали смотреть, как постепенно удалялась тихая, освещенная луной Усландия с домиком госпожи Ваас, домом господина Эрмеля, маленьким зданием железнодорожной станции и замком короля между двумя горными верхушками, одна пониже другой.
По черной щеке Джима покатилась большая слеза.
– Грустно? – спросил Лукас. Его глаза тоже подозрительно блестели.
Джим громко втянул содержимое носа в себя, вытер тыльной стороной ладони глаза и мужественно улыбнулся:
– Все уже.
– Давай лучше не будем оглядываться, – предложил Лукас и легонько хлопнул Джима по плечу. И оба повернулись в противоположную сторону.
– Ну вот! – сказал Лукас. – Набью-ка я себе новую трубочку, а потом мы немного побеседуем.
Он набил трубку, раскурил ее, выпустил пару дымных завитушек, и они начали разговаривать. Уже совсем скоро оба опять развеселились и засмеялись.
Так и шли они под парусом по океану, мерцавшему в лунном свете.
Глава пятая, в которой путешествие по океану заканчивается, и Джим видит прозрачные деревья
Во время путешествия не происходило ничего из ряда вон выходящего. Погода, к счастью, все время стояла хорошая. День и ночь напролет легкий бриз надувал парус, и Эмма без затруднений продвигалась вперед.
– Хотел бы я знать, – время от времени задумчиво повторял Джим, – и куда это мы все плывем и плывем?
– Понятия не имею, – уверенно отвечал Лукас.– Поживем – увидим.
Несколько дней подряд друзей сопровождал косяк летучих рыбок, частенько их развлекавших. Летучие рыбки – очень веселые создания. Они кружились у Джима над головой и играли с ним в салочки. Конечно, он ни разу ни одной не поймал, такие они оказались проворные, зато в пылу игры пару раз шлепался в воду. К счастью, мальчик умел хорошо плавать. Этому он научился на пляже в Усландии еще совсем маленьким. Всякий раз, когда Лукас вытаскивал Джима наверх, и тот, насквозь мокрый, стоял на крыше кабины, все летучие рыбки вытягивали из воды свои головки и широко разевали рты, как будто смеясь. Разумеется, ничего не было слышно, ведь рыбы, как известно, немые.
Проголодавшись, путешественники снимали с коралловых деревьев штучку-другую морских груш или огурцов. Деревья эти часто вырастают так высоко, что тянутся с океанского дна до самой поверхности воды. Морские плоды оказались очень питательными, богатыми витаминами и такими сочными, что друзьям ни разу не пришлось страдать от жажды.
(Морскую воду не попьешь, она ужасно соленая.) Целыми днями они рассказывали друг другу разные истории или насвистывали песенки, или играли в «Человек, не сердись!». Лукас предусмотрительно прихватил с собой коробку с настольными играми, потому что предполагал, что путешествие будет довольно долгим.
По ночам, когда уже хотелось спать, друзья открывали крышку тендера, которую вообще-то всегда держали закрытой, чтобы внутрь не попадала вода, и через топку пролезали в кабину. Потом Лукас опять тщательно закрывал крышку. Закутавшись в теплые одеяла, они устраивались поудобнее. Конечно, в каюте было очень тесно, но зато и уютно, особенно когда в законопаченную дверь плескала вода, и Эмма, словно большая колыбель, покачивалась вверх-вниз.
Однажды утром, а точнее говоря, на третий день четвертой недели их путешествия, Джим проснулся очень рано, словно бы ощутив внезапный толчок.
«Что бы это могло быть? – подумал он. – И почему Эмма больше не качается, а стоит себе совершенно спокойно?»
Поскольку Лукас еще спал, Джим решил разведать все самостоятельно. Осторожно, чтобы не разбудить друга, он поднялся, встал на цыпочки и выглянул в окошко кабины.