Атласная змея
Глава IV. ЗМЕЯ
Изгнанник, которого мы будем продолжать называть этим именем до того дня, когда нам удастся открыть его тайну, увез на своем коне знатного испанского идальго дона Паламэда и Карпио.
Старик своим появлением, по всей вероятности, избавил благородного идальго от смерти: или от удара кинжалом в сердце, или же от купанья в бурливых водах Огио.
Проехав около десяти минут вдоль опушки леса, Изгнанник, вместо того, чтобы повернуть на дорогу, которая вела к его хижине, свернул вправо и направился по едва заметной тропинке, бесчисленные излучины которой, казалось, шли все по одному и тому же месту, — до такой степени они перепутывались между собой. Всадник не жалел шпор, и лошадь неслась быстрым галопом; раненый, казалось, не чувствовал толчков и не открывал глаз; лицо его было все такое же бледное и так же мертвенно-неподвижное. И только нервные судороги, которые по временам пробегали по всему его телу и заставляли его подскакивать, одни лишь они служили доказательством, что жизнь еще теплилась в этом теле.
Изгнанник довольно часто глядел на него со смесью грусти, жалости и иронии. При этом он ворчал себе. под нос:
— Бедняга! Какая это шпага могла нанести ему такие жестокие удары? Если мне удастся его спасти, он будет иметь право хвалиться, что видел смерть очень близко. Я спасу его, — добавил он через минуту, — так надо! Он будет служить нам, сам того не сознавая!
При этом лицо его принимало выражение непреклонной решимости, которая, наверное, заставила бы порядком призадуматься французских дам, если бы они могли его видеть.
После довольно продолжительной езды по лесам, продолжавшейся не меньше часа, Изгнанник достиг, наконец, такого места, где лесная чаща была до такой степени густа и запутана лианами, растениями и кустарником, что становилось положительно невозможным продвигаться дальше верхом; даже пешеходу и тому удалось бы продолжить путь сквозь эту непроходимую чащу лишь ценой невероятных усилии.
Над этим местом, мрачным и таинственным, которое, казалось, могло служить только логовищем хищным животным, следы которых виднелись на каждом шагу, возвышался гигантский magney; дерево это казалось просто огромным по сравнению с другими деревьями и, простирая могучие ветви по всем направлениям, оно покрывало своею тенью значительное пространство.
Ствол этого лесного гиганта имел около двенадцати метров в окружности.
Изгнанник остановился в нескольких шагах от дерева-гиганта, бросил кругом себя подозрительный взгляд и, убедившись, что все спокойно вблизи того места, где он находился, поднес руку ко рту и два раза подал сигнал, подражая крику голубятника.
Почти в ту же минуту в ответ ему послышался тот же крик, а затем хриплый голос, по-видимому, вырывавшийся из самой чащи кустарника, плотного как стена, спросил угрюмо:
— Это вы, хозяин?
— Да, это я, — отвечал Изгнанник, по-видимому нисколько не удивившись вопросу невидимого своего собеседника.
— Как вы поздно приехали, хозяин.
— Меня задержали!
— Да, — продолжал голос, — и кроме того вы подобрали кое-что по дороге, Жан-Поль.
— Это полумертвый раненый, которого я не позволил окончательно добить, — отвечал тот, которого из чащи называли именем Жан-Поля. — Эй, старый барсук, выходи поскорей из твоего логовища, мне нужна твоя помощь.
— Странная мысль пришла вам в голову! — проворчал невидимый собеседник, — значит, теперь волки покровительствуют ягнятам! Свет перевернулся вверх ногами.
Жан-Поль стал смеяться.
— Хорош ягненок нечего сказать! Ты его увидишь. Ну, мне надоело слушать твои вечные жалобы и, кроме того, у меня нет времени ждать, пока изменится расположение твоего духа. Ну, Змея, ползи ко мне!
— Черт возьми! Разумеется, я должен выйти, раз вы этого требуете, — проворчал тот, кого назвали Змеей, все еще не показываясь. — Разве я не делаю всегда того, что вы мне приказываете?
— Если это так, чего же ради ты так долго не идешь?
— Хорошо, хорошо, иду, черт возьми. Нечего вам так сердиться.
— Я не сержусь, а просто у меня нет времени ждать, и на это я имею право, надеюсь.
— Ну, да! Недоставало еще того, чтобы вы стали теперь делать мне упреки! Чего доброго, это может заставить меня ползти поскорей!
Жан-Поль, раз уже мы теперь знаем его имя, ограничился тем, что молча пожал плечами.
В эту минуту послышался довольно сильный треск в сплошной стене лиан, казавшейся непроходимой.
Ветви раздвинулись направо и налево, давая проход человеку, которого Изгнанник ожидал с таким нетерпением и который выходил из своего убежища с такой неохотой.
Это был человек очень высокого роста, но зато необычайно худой. Его маленькая голова, украшенная целым лесом красно-рыжих волос, закрывавших ему лоб почти до самых бровей, сидела на длинной и тонкой шее; угловатые черты его лица носили выражение коварства, становившегося еще заметнее благодаря блеску подвижных навыкате, серых глаз.
На вид ему можно было дать лет сорок. Все его движения странным образом оправдывали данное ему прозвище змеи.
Он, казалось, не ходил, а ползал и скользил по земле, как настоящая змея.
Чтобы еще более дополнить сходство этого человека с пресмыкающимися, его кости при каждом движении издавали сухой звук, похожий во всем на звук колец гремучей змеи.
Это болезненное явление, происходившее от слишком большой сухости костей, сильно огорчало беднягу, потому что очень часто, особенно в тех случаях, когда он желал проскользнуть незамеченным, выдавало его присутствие его врагам.
Несмотря на такую скелетообразную худобу, его мускулы, твердые как железо, свидетельствовали о замечательной силе, которая, благодаря редкой ловкости, делала его во всех отношениях чрезвычайно опасным противником для тех, кого злосчастная судьба приводила к ссоре с ним.
Одет он был почти так же, как Изгнанник, с той единственной разницей, что одежда сидела на нем как мешок. В заключение остается только добавить, что он был вооружен с головы до ног.
Проскользнув в раздвинутые ветви лиан, бросая, вследствие долгой привычки к осторожности, вопросительные взгляды вокруг себя, он продвинулся вперед и, остановившись перед всадником, поклонился ему не только вежливо, но даже довольно почтительно.