Росас

— Что такое? — спросил министр.
— Вот другой!
— Кто?
— Этот, он был под навесом!
— В уме ли вы? — вскричал дон Фелипе.
— Оба найдены! — вскричал падре, потирая руки.
— Но…
— Да, сеньор дон Фелипе, а этот и был другим неизвестным.
— Я? Мне желать убить достойного и уважаемого падре де Ла Пьедада? — вскричал дон Кандидо, внезапно обретя смелость, которая ему самому, без сомнения, показалась чрезвычайно странной, невероятной.
— Тота! 10 Поговорите еще немножко…
— Вы ошибаетесь, уважаемый сеньор, жар, возбуждение…
— Как вас зовут?
— Кандидо Родригес, готов услужить вам и всей вашей почтенной семье…
— Семье?.. Ну, все равно. Это он.
— Сеньор падре Гаэте, сядьте, во всем этом есть что-то необычайное! — сказал министр.
— Это ясно, высокочтимый сеньор! — вскричал дон Кандидо, набравшись смелости. — Я думаю, что этому почтенному падре приснился сон, посланный ему нечистым.
— Я вам задам сон!
— Тише, сеньор Гаэте! Этот сеньор — старец, давший мне многочисленные доказательства своей честности и благоразумия!
— Да, он прелестен!
— Послушайте, слово «сон», произнесенное моим секретарем, навело меня на блестящую идею.
— Я ничего не смыслю в идеях, сеньор дон Фелипе, это один, а другого я тоже знаю.
— Послушайте, Бог ты мой, послушайте!
— Ну, я слушаю.
— В тот день, вы обедали с несколькими друзьями?
— Да, сеньор, я обедал.
— А затем спали? -Да.
— Ну, так нет ничего удивительного в том, что вы нам рассказали: все это было не что иное, как проявление лунатизма.
— Что все это значит?
— Я объясню вам: лунатизм — есть явление, недавно открытое, не знаю кем. Известно, что многие люди говорят во сне, встают, одеваются, садятся на лошадь, прогуливаются, поддерживают разговор с отсутствующими лицами — и все это во сне. Есть среди них и такие, которые бросаются на стену, воображая, что они сражаются с врагами. Всем этим явлениям и присвоено название лунатизма или магнетизма.
— Высокочтимый сеньор губернатор совершенно прав! Больше всего этим вопросом занимаются в Германии, стараясь проникнуть в таинственные явления человеческой природы, эти исследования подтвердили, что наиболее подвержены этим таинственным явлениям особы нервного, горячего, впечатлительного характера, подобные почтенному падре Гаэте. Итак, высокочтимый сеньор губернатор своим просвещенным умом совершенно правильно решил, что уважаемый сеньор Гаэте подвергся припадку лунатизма.
— Вы хотите посмеяться надо мной?
— Я, уважаемый сеньор?
— Сеньор дон Фелипе, разве вы не временный губернатор?
— Да, но в случае, подобном данному…
— В этом случае вы должны не отказать мне в правосудии. Если вы не прикажете арестовать этого человека и того другого, которого я знаю, то я завтра обращусь к Ресторадору.
— Поступайте, как вам угодно. Что касается меня, то я не могу арестовать никого без приказания его превосходительства.
— Даже этого человека?
— Его менее, чем кого-либо другого! Дайте мне доказательства, сеньор Гаэте, доказательства!
— Я вам говорю, что это он!
— Вы его видели?
— Нет, я его слышал.
— Сон, лунатизм, мой дорогой сеньор! — сказал дон Кандидо.
— Я вас заставлю уснуть навсегда!
— О, сеньор Гаэте, вы — священник, — прервал его министр, — человек с таким положением и обвиняете без всяких доказательств, хотите отвлекать внимание правительства, в то время как мы поглощены вторжением этого мерзавца Л аваля!
— Да, но я также поглощен оскорблением этого человека и его сообщника, которому я подвергся.
— Он не мог быть этим человеком!
— Это он, сеньор Арана!
— Нет, сеньор кура де Ла Пьедад! — сказал дон Кандидо, возвысив свой голос в первый раз, потому что почувствовал сильную поддержку.
— Это вы, я вижу это по вашему лицу!
— Нет!
— Да!
— Повторяю вам, что нет, я трижды протестую против унизительного, ложного и клеветнического обвинения, возводимого на меня церковной властью.
— Тише! Мир! Мир! — сказал дон Фелипе.
— На улице мы увидим, будете ли вы так же возвышать свой голос! — вскричал падре, бросая свирепый взгляд на дона Кандидо.
— Я не принимаю этого вызова. Нас рассудит закон!
— Мир, ради Бога, мир! — вскричал дон Фелипе.
— Сеньор министр, я иду к сеньору губернатору.
— Делайте, что хотите.
— До свидания, сеньор! — сказал падре Гаэте, смотря на дона Кандидо и подавая руку дону Фелипе.
— Идите, идите, лунатик!
— Я вас заставлю видеть во сне дьявола!
— Идите, идите, сновидец!
— А!
— Ну, уходите, падре, уходите!
И слегка взяв его за руку, министр выпроводил его из кабинета. Дон Кандидо вырос на десять вершков в собственных глазах от проявленного им героического мужества.
— Тысячу раз благодарю, ваше превосходительство сеньор губернатор, за благородную и справедливую защиту, которую вы оказали самому преданному и покорному из ваших слуг. Тот человек помешан, высокочтимый сеньор.
— Знаете ли вы, сеньор дон Кандидо, суть всего этого дела?
— Природный глубокий талант вашего превосходительства, расширенный образованием, поможет мне разъяснить себе это.
— Суть всего дела состоит в следующем: падре Гаэте, который вообще не отличается трезвостью, выпил со своими друзьями более, чем следовало, затем он повздорил с кем-нибудь в пьяном виде, но сам не помнил, где и с кем он имел дело, а потому и вбил себе в голову, что это были вы.
— О, как я восхищен и изумлен талантом вашего превосходительства, который с первого взгляда открывает всегда с необыкновенной легкостью скрытые причины видимых явлений!
— Привычка, мой друг, привычка…
— Нет, это талант, гений!
— Может быть, немножко и этого, но не столь много, как это предполагают! — скромно ответил министр.
— Вполне по заслугам!
— Вообще обо мне судят поверхностно, они не знают всего, что может случиться, и действуют наобум, а я хочу, чтобы все с удовольствием вспоминали программу моего короткого управления.
— Возвышенная программа!
— Христианская — вот какой я желаю ее видеть! Но теперь вам пора пойти к монахиням и исполнить мое поручение.
— Сейчас?
— Не теряя ни одной минуты.
— Ваше превосходительство не думает, что этот сумасшедший падре дожидается меня у дверей?
— Я так не думаю, это было бы недостаточно почтительно ко мне, но, на всякий случай, примите меры предосторожности.
— О, я их приму, ваше превосходительство можете быть спокойны!
— Я не хочу крови!
— Крови! Клянусь вашему превосходительству, что я сделаю все, что будет от меня зависеть, чтобы не пролить ее ни капли!
— Хорошо, вот этого я и желаю. Итак, идите к монахиням и возвращайтесь сегодня ночью!
— Сегодня ночью?
— Да.
— Это время преступлений, высокочтимый сеньор!
—Нет, нет, ничего не случится теперь я пойду отдохнуть немного перед обедом.