Росас

Тронкосо и Бандиа рухнули на пол, убитые страшным кастетом дона Мигеля, Мариньо упал с криком ярости, сраженный из пистолетов дона Луиса, но он не был мертв — поднявшись на колени, он ползком ускользнул из гостиной, оставив за собой длинную полосу крови.
Пораженные этим упорным сопротивлением, которого они вовсе не ожидали, масоркерос некоторое время не решались вновь войти в дом.
Этим недолгим перерывом молодые люди воспользовались для того, чтобы укрепить свою баррикаду всем, что находилось под рукой, и погасить свет в гостиной.
— Спасай Эрмосу, — сказал затем по-французски дон Луис своему другу, — пройди через переднюю, выйди на затерянные тропы, которые находятся против дома, через пять минут я пробьюсь сквозь эту сволочь и присоединюсь к вам.
— Да, — отвечал дон Мигель, — это единственное, что нам остается, я думал об этом, но не хотел оставлять тебя одного и еще более не хочу теперь, однако я попытаюсь спасти Эрмосу и нас самих — через две минуты я вернусь, оставайся за баррикадой!
— Я не хочу спасения! — вскричала донья Эрмоса с лихорадочной решимостью. — Я хочу умереть здесь вместе с вами.
Молодой человек, не отвечая ей, бросился вперед.
В тот самый миг, когда он подошел к двери, она внезапно открылась и толпа свирепых бандитов, с криками, бросилась в гостиную.
Тут творилось нечто неописуемое: жестокая борьба впотьмах, освещаемая только беглым огнем выстрелов.
Яростные и отчаянные крики сражавшихся, жуткий топот сливались с оглушительным треском пистолетных выстрелов и тупыми ударами сабель.
Молодых людей ожидала верная гибель: окруженные врагами, они сражались не для того, чтобы победить, но для того, чтобы дорого продать свою жизнь.
Неожиданно дверь на улицу разлетелась вдребезги, и многочисленный отряд кавалеристов, некоторые из которых зажгли факелы, бросился в дом.
Во главе их с саблей в руке был дон Педро дель Кампо.
— Во имя Ресторадора, — вскричал он громовым голосом, — остановитесь!
Пробило одиннадцать часов.
— Сюда, отец, сюда! — закричал дон Мигель, узнав его голос.
Старик заставил свою лошадь прыгнуть на середину гостиной.
За ним последовали многие из его спутников.
Масоркерос, сбитые с ног, получая страшные удары тяжелыми копытами лошадей, со стоном и жалобными криками стали разбегаться во все стороны.
— Подполковник! — вскричал асиендадо. — Рубите этих мерзавцев!
— A deguello, a deguello! — закричал Китиньо, бросаясь со своим отрядом преследовать бандитов Санта-Каломы и Мариньо.
Имя Росаса, брошенное этим диким зверям, опьяненным резней, укротило их и наполнило ужасом.
При красноватом свете факелов гостиная дачи имела ужасный вид.
Повсюду виднелись кровь и трупы…
Дон Мигель и дон Луис разобрали свою баррикаду и на руках вынесли донью Эрмосу.
Молодая женщина была в обмороке, ее белое платье было разорвано и обагрено кровью, сочившейся из руки, раненной шальной пулей.
Оба молодых человека были также ранены, но, к счастью, легко.
Дон Педро печально осмотрелся вокруг.
— Ну, дети, — произнес он, — уходите! На этот раз я спас вас, не будем терять ни минуты, уедем, пока не вернулся Китиньо. На коней!
— Но Эрмоса! — вскричал дон Луис.
— Подними ее ко мне, Бельграно!
Асиендадо перегнулся с седла, поднял молодую женщину и, бережно обхватив, посадил ее перед собой на лошадь.
— Скорей! — повторил дон Педро.
— Лошади готовы! — сказал появившийся Тонильо.
— А Лиза, а Хосе? — с тревогой спросил дон Мигель.
— Хосе мертв, — отвечал Тонильо, — а Лиза здесь. И он указал на молодую девушку, лежащую на софе. Она была жива, но от страха потеряла сознание. Дон Мигель взял ее на руки.
Несколько минут спустя многочисленная группа всадников вихрем мчались по направлению к Бока.
Дуглас был на своем посту, отъезд состоялся без затруднений.
— Поезжай же с нами, отец! — сказали дон Мигель и дон Луис, бросаясь в объятия старика.
— Нет, — отвечал он, покачав головой, — уезжайте, дети. То, чего вы не могли сделать, я, клянусь Богом, сделаю, и тиран падет.
Дон Педро оставался на берегу до тех пор, пока лодка, уносившая дорогих ему людей, не исчезла во мраке.
Тогда, дав знак своим вакерос, он медленно поехал с ними в город.
Последний и, быть может, верный друг Росаса, устрашенный этими ужасными убийствами, внезапно сделался его самым непримиримым врагом.
Хроника, из которой мы почерпнули только что рассказанное нами, возможно, в будущем даст нам интересные подробности о некоторых лицах, фигурировавших в этой длинной истории, но теперь она дает их нам только относительно настоящих событий.
На другой день после описанной кровавой драмы жители Барракаса, придя из любопытства на атакованную дачу, нашли семнадцать трупов, лежавших в беспорядке во всех комнатах. Среди них были трупы Хосе и четверых вакерос с пробитыми головами, остальные двенадцать принадлежали
Народному обществу Ресторадора. Они были оставлены там до полудня, когда их подобрал полицейский фургон, а дом был совершенно разграблен и опустошен федералистами.
Дон Кандидо Родригес после смерти сеньора Слейда, произошедшей несколько недель спустя после этого события, мировым судьей принужден был оставить дом консула, где он упорно хотел остаться на якобы американской территории, так как после смерти консула, не существовало более и консульства.
Наша хроника прибавляет еще, что донья Марселина пришла однажды предложить свою руку дону Кандидо, в память о тех опасностях, которым они подвергались вместе, чем привела достойного профессора в такой ужас, что он окончательно решил эмигрировать, и был перевезен мистером Дугласом в Монтевидео, где дон Мигель, ставший супругом доньи Авроры Барроль, предложил ему убежище в своем доме. Здесь он мирно жил, любимый и лелеемый своими двумя бывшими учениками и их прелестными женами.
Дон Педро дель Кампо сдержал данную им клятву — с помощью полковника Сармьенто и других достойных сыновей Буэнос-Айреса ему удалось ниспровергнуть Росаса.