Машина Любви

— Выбирайте.
Молодой человек обрадовался, как ребенок, и выбрал самый дешевый браслет.
— Можно мне выгравировать на нем свое имя? За это, правда, придется заплатить дополнительно. Робин улыбнулся.
— Ну, что ж, назвался груздем — полезай в кузов. Пишите все, что хотите.
Серджио захлопал в ладоши. Пока он шумно объяснялся по-итальянски с хозяином лавки, Робин ходил от одной витрины к другой. Внезапно его внимание привлекла пантера из черной эмали с зелеными глазами. Он сделал знак продавцу.
— Сколько?
— Четыре тысячи.
— Лир?
— Долларов.
— За это?
Продавец положил брошь на кусок белого бархата.
— Это самая красивая брошь, которую можно найти в Риме. Ей триста лет, а этим изумрудам в глазах нет цены. Вам придется платить за нее пошлину — это антикварная вещь.
Робин стал внимательно рассматривать пантеру. Камешки в глазах были точно такого же цвета, как у… Он отвернулся, но, быстро спохватившись, попросил продавца завернуть ее. Он должен был сделать что-нибудь для Мэгги после той ночи. Робин заполнил чек и положил коробочку в карман.
Робин еще никогда так приятно не проводил Рождество. В очаге потрескивал огонь, елка, украшенная разноцветными лампочками, доставала до самого потолка. В полночь все достали свои подарки. Китти подарила Робину и Серджио бриллиантовые запонки, а Серджио преподнес Робину золотой медальончик с изображением святого Христофора. Робин был тронут и смущен.
— Это талисман, — объяснил Серджио. — Вы ведь столько путешествуете.
Китти тоже очень обрадовалась подарку.
На следующий день вилла заполнилась многочисленными гостями. Робин много выпил и остаток ночи провел в квартире красивой югославки, муж которой был в Испании в командировке. Половину следующего дня они провели в постели, занимаясь любовью. Он возвратился в палаццо без сил, но довольный.
Неделя пролетела быстро.
Серджио отвез его в аэропорт.
— Позвоните мне, если Китти будет плохо себя чувствовать, — настоятельно попросил Робин. — Заставьте ее обследоваться. Она не признается вам, что плохо себя чувствует, чтобы не показаться старухой, но если у вас возникнут малейшие опасения — вызывайте врача.
— Можете на меня положиться, Робин. Они подходили к залу для вылетающих пассажиров. Багаж Робина был уже зарегистрирован.
— Робин, вам, наверное, тоже нужно показаться врачу.
— Но я чувствую себя здоровым, как бык.
— Нет, тут другое.
Робин внезапно остановился.
— Что вы имеете в виду?
— Вас что-то сильно беспокоит. Вы кричали во сне две ночи подряд. Прошлой ночью я даже прибежал в вашу комнату…
— И что же я кричал?
— Вы метались в кровати, цеплялись за подушку и кричали: «Умоляю! Не оставляй меня!»
— Слишком много водки, — сказал Робин.
Он пожал Серджио руку и пошел к самолету. Но он думал о его словах во время всего путешествия и даже тогда, когда показывал брошь на таможне, где он вынужден был заплатить астрономическую пошлину. И он думал об этом, возвращаясь домой в такси. Что-то странное было во всем этом. Даже в лучший период своих отношений с Амандой никогда он не дарил ей таких дорогих вещей. Может, его угнетало чувство вины? Но четыре тысячи долларов плюс пошлина — слишком дорогая цена за одну проведенную ночь. Ночь, которую он даже не мог вспомнить.
 
Глава 21
Робин приступил к работе сразу же, как вернулся в Нью-Йорк. Он попросил юридическую службу подготовить контракт для Энди Парино и, как только тот был готов, отослал его, сопроводив небольшой запиской, в которой подтвердил свое предложение. Пантеру с изумрудными глазами он послал Мэгги, сделав приписку: «С прошедшим Рождеством! Робин».
Через три дня позвонил Энди и сказал, что с удовольствием принимает предложение.
— Ты уверен, что потом не пожалеешь? — спросил Робин.
— Уверен. Между Мэгги и мной все кончено.
— Жаль.
— Да нет, это было предначертано в наших гороскопах. Она слишком сложна для меня.
— Не волнуйся, все наладится.
— Спасибо за доверие. Буду стараться.
К концу недели Робин подогнал всю работу и, закончив монтаж очередной передачи «Мысли вслух», заглянул в блокнот, где помечал деловые встречи: вторая половина дня оказалась свободной. Он открыл ящик стола, запертый на ключ, и вынул свою рукопись. Как давно он к ней не прикасался! Так вот, сегодня вечером он заберет ее домой, обойдется без водки и начнет работать.
Секретарша вошла с пакетом в руках и дала ему расписаться в квитанции. Развернув пакет, Робин увидел черную эмалевую пантеру в кожаном итальянском футляре. «Я принимаю подарки только от своих друзей», — было написано в записке, напечатанной на машинке.
Робин порвал записку и положил футляр в небольшой сейф в стене, в котором хранил контракты и личные бумаги. Потом спрятал рукопись в ящик стола и, выйдя из кабинета, направился в «Лансер».
Увидев его, барменша Кармен всплеснула руками.
— О, мистер Стоун! Как давно вас не было видно! Как обычно?
— Давай выпьем двойную порцию в честь моего возвращения.
Он быстро выпил водку с мартини и заказал еще. Вечер начинался хорошо. В последнее время он с ужасом ждал наступления ночи. Ему снились какие-то сны. Он знал это, но никогда не помнил их содержания. Иногда он просыпался весь в поту. Особенно раздражало то, что он не помнил, что ему снилось в Риме. И однако Серджио говорил, что он кричал. Робин выпил второй стакан и заказал третий. То, что Мэгги вернула брошь, не давало ему покоя. Но почему это так его беспокоило? Мэгги ничего не значила для него. Он не понимал, что с ним происходит.
Робин слез со своего табурета, пересек бар и открыл телефонный справочник. Почему бы и нет? Он ведь мог проконсультироваться со специалистом, чтобы положить конец этим снам. Наконец нашел фамилию Арчибальда Гоулда и, секунду поколебавшись, набрал номер.
Арчи Гоулд снял трубку со второго звонка.
— Говорит Робин Стоун.
— Слушаю вас.
— Я хотел бы встретиться с вами.
— По личному или профессиональному вопросу?
— Профессиональному, естественно. Робин услышал шорох переворачиваемых страниц и понял, что врач просматривает свои записи.
— Следующий понедельник вас устроит? Мы могли бы начать с трех сеансов в неделю. Робин приглушенно рассмеялся.
— Мне достаточно одной консультации. Приходите в «Лансер». Я оплачиваю напитки и визит, как если бы пришел к вам в консультацию.
— Я не работаю в барах.
— А мне легче говорить, когда я пью.
— Сожалею. Если вы передумаете, можете позвонить. Телефон вам известен.
— В котором часу у вас последняя консультация?
— Мой последний клиент должен прийти с минуты на минуту.
— Арчи… я приду к вам, если вы примете меня сегодня вечером.
Непринужденный тон не обманул доктора Гоулда. Звонок от такого человека, как Робин, был равнозначен сигналу SOS.
— Хорошо, Робин, в семь часов.
И вот Робин сидел напротив доктора Гоулда. Абсурдность ситуации его поражала. Он, который никогда никому не раскрывался, как мог он рассказывать этому постороннему человеку с бесстрастным лицом о том, что его донимало?!
— Дело вот в чем, — сказал Робин и замолчал. — Все очень просто. Речь идет об одной красотке. Я не могу избавиться от мыслей о ней. И однако я в нее не влюблен. Вот это и странно.
— Когда вы говорите, что не влюблены в нее, то подразумеваете, что она вам неприятна?
— Нет. Она мне нравится. Даже очень. Но в постели у меня с ней ничего не получается.
— Значит, вы пытались? Робин пожал плечами.
— Я был настолько пьян, что ни в чем не уверен. Однако, как мне кажется, я дважды в разное время переспал с ней и, если судить по ее реакции, справился прекрасно.
— Почему же вы тогда говорите, что у вас с ней ничего не получается? Робин закурил и медленно выпустил дым.
— В общем, так. В первый раз, когда это произошло, я проснулся на следующее утро поздно, и она уже ушла. Я ничего не помнил: ни ее лица, ни ее имени. Только знал, что это была брюнетка с пышной грудью. У меня было такое ощущение, будто я сделал или сказал что-то такое, чего не должен был делать или говорить. И вот два года спустя я встречаю ее снова. Она оказалась подружкой моего приятеля. Я нашел ее красивой, приятной, но она была с ним. Это вполне меня устраивало, так как — я уже говорил — она совсем не в моем стиле. Мы втроем провели вечер. Выпили. Много. Я был пьян, как сапожник. Друг напился до бесчувственного состояния. Мы с красавицей остались наедине. На следующее утро я проснулся в ее постели. Больше об этой ночи я ничего не помню. Видимо, я оказался на высоте, так как когда она готовила завтрак, то лепетала всякие нежные слова.