Малой кровью

Она посмотрела на «супербайк», сверкающий никелированными сочленениями. Смешные ребята, подумала она неуверенно. И жутко талантливые. И смелые. И всё равно смешные. На Марс…
Всё равно как на пикник в то место, где никто ещё не был. Куда-нибудь в горы или в дремучий лес. Но – на пикник.
И этот двор с самоделками… Самоделки сейчас, когда всё, что можно придумать, можно пойти и купить. Ну, почти всё.
«Супербайк»… Вот такого уже не купишь. Ничего принципиально нового не изобретено, а просто остроумно скомбинировано то, что уже известно. Но при этом аппарат летает значительно выше глайдеров и во много раз быстрее, чем сёдла-жополёты, не портит полос и площадок, как корабли и катера, когда взлетают без стартовых антигравов, и в отличие от атмосферников не нуждается в крыльях. То есть за патент на такую машинку ребята могли бы жить припеваючи… что, похоже, и делают – вот уж не знаю только, на какие деньги…
Не отвлекайся.
Да я и не отвлекаюсь… стараюсь изо всех сил… Но надо бы ещё мороженого, а, как вы считаете?
Если её «приковали», то нужно изо всех сил рвануться и освободиться. Как из паутины. Прямо сейчас.
Но что-то мешало рвануться. И это был не паралич воли, не проклятая сонливость, которой она всё время боялась и которая стала для неё скорее уж сигналом тревоги, чем путами. Нет, на этот раз было скорее ожидание важного события, которое должно произойти именно здесь, – но Юлька не знала точно, в какое время… и может быть, всё-таки не здесь…
От этого рождалась неуверенность.
Давай ещё раз, сказала она себе. Ещё один прогон… Я хочу грохнуть марцала. Один раз у меня не получилось. Промазала. Теперь нужно на второй заход… Вот где я запсиховала и начала делать ошибки – хорошо хоть, не фатальные… до фатальных не дошло, не успела… Никаких вторых заходов, этот этап провален, и исключительно и только – начинать новый с нуля. Снайпер, делающий второй выстрел с одной позиции, – это мёртвый снайпер. Так говорил тренер Аллардайс.
Итак, всё с нуля. То есть – выявление цели, разведка, выслеживание…
А для этого нужно вернуться в лагерь.
Риск…
Да, риск. Но пока я тут прохлаждаюсь мороженым, этот склизкий лощёный гад превращает Ричи во что-то, только внешне похожее на человека!
Она подумала так и уставилась на свои сжатые кулаки. Они лежали на столе по обе стороны опустевшего пластикового стакана с ложечкой в нём – и эта ложечка заметно дрожала.
Вот чёрт…
Юлька встряхнула руками, сбрасывая с пальцев избыток возбуждения. Передёрнула плечами, с хрустом свела лопатки, покрутила головой.
Итак, решение: возвращаемся в лагерь…
Решение неверное.
Надо выяснить вот что: действительно ли за ней кто-то гнался в ту ночь – и гонится ли сейчас? И только после этого…
Решение неверное!
Действовать надо так, как будто за ней гонятся все черти из ада – и одновременно провести подробную разведку и выяснить об Ургоне всё, что только возможно. Одновременно, понимаешь?
Понимаю, ответила она сама себе. И больше всего понимаю, что это невозможно сделать в одиночку…
Во внезапной вспышке ярости она врезала кулаком по столу и тут же вскочила на ноги и быстро пошла по кругу, баюкая ушибленную кисть. Только поэтому она и увидела, как по просёлочной дороге, пыля, по направлению к мотелю едут два тёмных и с тёмными стёклами полугрузовичка. От них так и разило угрозой…
Да как же так получилось, что они подкрались, что она их не почувствовала издалека?..
Это называется – наразмышлялась до отключки.
Юлька бросила на стол десятку, перепрыгнула невысокое ограждение и в три прыжка достигла стоянки. Она бросила в монетоприёмник парковочного автомата все жетоны, которые выудила из кармана – гораздо больше, чем требовалось, – и рванула рычаг. Автомат сработал только с третьего раза, и за эти два лишних рывка Юлька покрылась обильным путом. Тем не менее она проверила, как держатся прихваченные к багажнику специальными резиновыми жгутами сумка и чехол с винтовкой – только после этого прыгнула в седло, запустила конвертор – раз… два… три… четыре… стрелка эргометра вышла из красной зоны, – поехали! Юлька подняла аппарат на метр, развернулась «на пятке» – и, чуть-чуть набрав высоту, понеслась прочь от мотеля, не оглядываясь и потому не зная точно – но надеясь, что здание находится между нею и преследователями.
Она перемахнула через шоссе, снизилась до самой земли, притормозила, развернулась, посмотрела назад. Виден был садик, угол дома, вывеска. Никаких машин, слава богу…
Так направо или налево?
В-витязь на распутье…
Если направо, то – продолжать свою дорогу в никуда, уходить от противника, которого не видно, разрывать контакт, скрываться, прятаться от тех, кого, может быть, и нет. Если налево, то – идти на сближение, атаковать, обострять, обгонять, двигать все фигуры за один ход, импровизировать, везде успевать первой…
Она решительно повернула налево – и увидела три глайдера, стремительно идущих ей наперерез. До них было далеко, километра полтора-два.
А ещё дальше – и от шоссе, и от неё – малозаметной серой чёрточкой скользил на небольшой высоте лёгкий атмосферник – что-то типа «свифта», «титмауса» или «баллфинча». Пилот его старательно делал вид, что залетел сюда случайно…
 
Глава четырнадцатая
Герцогство Кретчтел, Сайя, планета Тирон. Год 468 династии Сайя, 11 день лета
Позицией полковник остался в основном доволен; ребята, готовившие её, проявили и редкое старание, и приличную выучку. Три ряда траншей, грамотно расположенные ходы сообщения. Проволочное заграждение на низких колышках, там же что-то вроде спиралей Бруно. Проволока непривычная, чертовски упругая, раза в полтора тоньше, и шипы другие по конструкции – не прикручены, а приварены; но функцию свою заграждение выполнит, это ясно.
Он приказал только переоборудовать пулемётные гнёзда – с тем, чтобы огонь вёлся преимущественно не фронтальный, а фланкирующий, – и кое-где усилить брустверы окопов – благо, камней для этого хватало. Его собственный командно-наблюдательный пункт оборудовали метрах в тридцати ниже гребня высотки и вдали от сколько-нибудь заметных ориентиров.
Отряд, отданный под его команду, насчитывал пятьсот семь пехотинцев, в основном землян-легионеров из разных частей, в разное время угодивших в плен. Он не был уверен, правильно ли поступил, сформировав роты по принципу землячеств – просто так оказалось проще назначить командиров. Половина личного состава понимала русский язык, половина другой половины – английский. С этими проблем не было. Удалось сформировать немецко-французскую роту, лейтенант-силезец Марейе говорил свободно и с теми, и с другими. Но набиралось ещё сорок два человека, с которыми трудно было найти общий язык кому бы то ни было: шведы, финны, литовцы, датчане, португальцы, румыны, греки, венгры, албанцы – и даже один боснийский цыган. Присоединив этот чудовищный «вавилонский ковчег» к алемано-франкам, Стриженов поставил командовать взводом сержанта Гофгаймера, маленького очкастого немца, владеющего шестью языками и попавшего в Легион совсем недавно…
Таким образом, первая и вторая роты были «русскими», третья – «английской», четвёртая – «эх-сперанто». И был ещё разведвзвод из шести человек и мотоцикла.
Кроме пехоты, у Стриженова имелась мортирная шестиорудийная батарея с приличным запасом осколочных бомб, и три лёгкие полевые скорострельные пушки, могущие настильно лупить картечью; картечных патронов тоже вроде бы хватало, равно как и гранат – но на гранаты, впрочем, он особо не полагался из-за слабенького заряда взрывчатки. Прислугой орудий были сплошь чапы, а вот командовали ими основательные пожилые поляки. Полковник потолковал с артиллеристами, понаблюдал за пристрелкой целей – и решил для себя, что за этих можно быть спокойным.
Хуже обстояли дела со станковыми пулемётами, на которые, скорее всего, и ляжет самая большая нагрузка. То есть их было достаточно, одиннадцать штук, но все разные – не просто разных систем, но ещё и под разные патроны, в том числе и уникальные, восьмимиллиметровые системы Краг-Йоргенсена, которые вообще больше ни к чему не подходили. В горячке боя могли возникнуть трудности со снабжением. Впрочем, командиры расчётов заверяли его, что всё будет в порядке; оснований не верить им вроде бы не было, а тревога оставалась.