Богинями мы были и остались

Я прихватила телефонный аппарат и вернулась на кухню. Здесь уже вовсю похозяйничала мама, стол был накрыт, над чашками вился ароматный парок. Я мимоходом поставила телефон на подоконник и села напротив жениха, совершенно счастливо улыбаясь.
— Вы пробуйте плюшки, Володенька, это Марина пекла. — И мама, не моргнув глазом, придвигала гостю тарелку с засахаренными булочками, которые сама же и принесла два дня назад из кондитерской.
— А как она вяжет, а! — Мама била кулаком себя в грудь: — Вот, ее руками, красота ведь!
Между тем на ней красовалась джинсовая рубашка, мама у меня человек модный.
К слову сказать, мне бы даже нравились эти ее показательные выступления на тему «моя дочь — ангел», если бы ничего серьезного за ними не стояло. Но ведь моя «старушка» вкладывала в них душу, а женихи проникались, начинали верить, влюблялись даже, нервы мне трепали. Скорее всего, я бы, пожалуй, нашла среди них подходящего человека и сговорилась с ним без маминой помощи, но маме хотелось участвовать не только в поисках и сватовстве, но и полностью контролировать процесс.
— А Володенька, между прочим, на днях защитил кандидатскую, — сообщила мама между второй и третьей чашкой чаю.
Володенька пошел красными пятнами от смущения, но возражать не стал. И мама продолжала с большим воодушевлением:
— Я же, доченька, тебе рассказывала о Маргарите Васильевне, да? Ну наш проректор на факультете дополнительных профессий. Так вот, Володя — ее внучатый племянник. Они с тетей очень, очень похожи, оба трудолюбивы, скромны, а уж сердце какое у них доброе!
Одно на двоих, что ли, подумалось мне. Я вообще снова начинала волноваться, пять минут прошло давно, а телефон молчал. Надо понимать, если мама перешла ко второй части концерта и стала расписывать достоинства жениха, она настроена серьезно. То бишь в кармане у нее, скорее всего, лежат билеты в театр, куда она нас вскоре начнет усиленно спроваживать. Если я не смоюсь до этого момента под благовидным предлогом; будет буря! В качестве предлога я могла, конечно, предъявить Егора, но тогда будет не буря, а извержение такого вулкана, рядом с которым Везувий почувствовал бы себя обыкновенным пеньком.
— Марина Викторовна, а что вы чай не пьете? — прорезался вдруг кандидат.
Я стала считать про себя слонов, чтобы не сорваться. Но Андрей все не звонил, а в коридоре снова послышалась какая-то возня. Никак Егор дает о себе знать.
— У тебя мыши, доченька? — Чуткое мамино ухо уловило передвижения Горьки. — Пойду гляну, а вы тут поболтайте.
Ага, вот что она задумала! На сей раз ни театра, ни цирка, ни даже похода в музей не будет. Сегодня мама решила тихо удалиться, якобы на рынок за всамделишным котом. Очень свежая идея пришла ей в голову, ничего не скажешь. Однажды, вспомнилось мне вдруг, мама отправила меня с очередным женихом на поиски сбежавшего песика соседки, надеясь, что это нас сблизит. Увы, этого не случилось, да и песика мы не нашли, потому как он преспокойненько сидел дома и никого не трогал. Однако мамина фантазия не знала границ. Сейчас, значит, кот.
— Сиди, мама! — закричала я, вскакивая сама со стула. — У меня нет мышей.
В этот момент зазвони наконец телефон. Я бросилась к нему, забывая свой план, по которому трубку должна была снять моя родительница. Дверь в кухню в эту же секунду распахнулась, и разомлевший от бездельного ожидания Егор заслонил своими плечищами проход:
— Извини, Мариночка, я не понимаю, почему бы нам с твоей мамой не познакомиться прямо сейчас. Чего тянуть-то? Тем более она тоже при мужике — пара на пару. Так сказать, никому скучно не будет, — и, закончив тираду, он сердечно обнял спавшего с лица Володеньку.
Я машинально сказала в трубку «Алло», потом «Да, выезжаю».
Мама сокрушенно покачивала головой и смотрела на Егора как на врага народа. Дескать, вот ты какой, северный олень.
— Ладно, вы тут знакомьтесь, а мне на работу надо, — весело прощебетала я, — да, кстати, Горюшка, это ведь не мамин жених, а мой. То есть не жених, а так…
— Володенька не «так»! — обиделась мама.
— Да чего уж там, Антонина Петровна, — махнул рукой тот, — давайте лучше попробуем реанимировать тортик, а?
— О! — возрадовался Егор, которого к столу, кстати, никто и не приглашал. — И я сладкое люблю!
Я поняла, что все у них получится, быстро отыскала в прихожей незабвенные кроссовки и выскочила на улицу. Отдышавшись, я вдруг поняла, что даже не знаю, зачем иду. Так важно было сбежать из дома, что я забыла поинтересоваться, что, собственно, риелтору может понадобиться от другого риелтора? Нюх у меня отличный, и сейчас я чуяла крупную сделку.
Андрей ждал меня в кафе, выражение его лица было насмешливо-игривым.
— Ну как колобок? От бабушки убежал?
— От дедушки, — огрызнулась я.
— Ладно, Марин, не нервничай. Садись, тебе заказать что-нибудь?
— Веревку и кусок мыла.
Я села и обхватила руками затылок, голова просто раскалывалась. Андрей вдруг стал прямо на глазах расплываться.
— Ты чего? — услышала я далекий его голос, — Давление? Марин, ты зеленая совсем.
— Возьми мне кофе. Покрепче.
Через минуту, сделав пару глотков, я немного пришла в себя. Сколько можно? В голове телеграфными строчками: куплю… продам… обменяю… мама… женихи… Горька… И вопросы свистят, как пули. Как я устала!
— Как я устала, — повторила вслух.
— А у меня как раз к тебе дело, — грустно сказал Андрей.
Я сфокусировала взгляд на нем, таком деловом и серьезном. Щупленький, вихрастый, он выглядел мальчишкой, но глаза были цепкие, рабочие такие глаза.
— Что за дело? — разлепила я через силу губы.
— Мне Баландин звонил. Ты только сразу не подскакивай, ладно? Там все серьезно. Он тебя искал, искал, я решил помочь. Ты понимаешь, он хочет, чтобы ты его халупой занялась.
— Опять? — застонала я.
— У него дядя умер. В права наследства Иван уже вступил, теперь ему нужен обмен.
— Погоди, погоди, — я заказала еще кофе и попыталась сосредоточиться, постепенно мной овладел знакомый азарт, — у дяди что было?
— Двушка, на «Соколе». Сорок шесть, тридцать два, третий в девяти кирпичном, — отбарабанил как по писаному Андрей.
— Наследник единственный? Никто больше не всплывет?
— Все проверил, нормально.
— Обмен с доплатой? Или по-чистому?
— Это уж как ты сыграешь. Баландину не очень-то доплата интересна. — Андрей наклонился ко мне и страстно зашептал: — Ты понимаешь, какое это дело? Конфетка, а не дело. Он же любое дерьмо схавает, ты только предложи.
— Тянуть будет, — задумчиво произнесла я, — вот увидишь, вцепится в меня намертво. Квартира — это же только повод.
Андрей сузил глаза.
— Много ты о себе возомнила. Он, конечно, мечтает, что ты согласишься с ним квартирку разделить, но главное — жилплощадь, а не жилец, сечешь? Ну попускает слюни, пока ты с ним возишься, что с того? Разбежитесь потом, и дело с концом.
— Двушка, говоришь?
— Я знал, что мы друг друга поймем.
Нет, ни фига он не знал. Баландин наверняка посулил Андрею неплохой куш, раз он тут со мной валандается. Стало быть, я нужна им обоим. Можно и покапризничать.
— Андрюха, — проникновенно сказала я, — у меня ведь дел по горло, клиентов хватает, так что не вижу причин возиться с вашими заморочками.
Я даже сделала нетерпеливое движение, будто собиралась сию секунду подняться и уйти.
— Я подвину Трофимыча, — выставил аргумент коллега.
Я снова присела. Трофимыч, несмотря на все свое добродушие, при продаже квартиры торговаться категорически не желал. Поэтому Андрей тоже с ним намучился, пока не объявились мы с Прохоренковым. Если теперь Андрей на самом деле сможет уговорить Трофимыча на скидку, деду это знать совершенно не обязательно. Видимо, это и имел в виду риелтор.
— Намного ты его сможешь подвинуть? — деловито осведомилась я, глядя Андрею прямо в глаза.
Он назвал сумму. Я постаралась ничем не выдать своего радостного изумления. И тут же саму себя мысленно одернула. Это же ведь все вилами на воде писано…