Изгой

Долгий подъем в гору измучил пленников, все хрипели задыхались, от всех несло тяжелым потом. По одному их освобождали от веревок и тяжелого дерева. Олег видел, как из темной норы появляются огромные и чудовищно толстые руки надсмотрщиков, хватают прибывших пленников.
Олег остановился, задрав голову. Красная с желтым каменная стена изъедена дырами, словно гигантский червь прогрыз еще три десятка нор, все близко одна к другой, все в одном годовом поясе...
Срез горы удивительно похож на срез дерева, но в дереве по кругу словно побежали волны от брошенного в середину камня и вдруг застыли. В дереве кольца не соединяются и не сливаются, здесь тоже полосы не сливаются, но вытянуты в линии, словно гора растет, как и дерево, добавляя слои с каждым годом... ну, пусть с каждым столетием или тысячелетием. Горы живут дольше... наверное.
Рядом звучали голоса, крики, звон металла, а он повернулся, всматривался в гору напротив. Эта стена, наоборот, совершенно ровная, без всяких годовых колец, словно в этот промежуток выдался очень урожайный год, и гора выросла быстро, зараз. Олегу почудилось в тенях на стене нечто странное, присмотрелся, зябко повел плечами.
На стене выдолблены призрачные тени, белые, а кое-где подмалеванные охрой, великанские тени существ. Их-бы назвать людьми... если бы не рост, превосходящий человеческий раз в десять, и не головы, что даже для таких гигантов чересчур великоваты, по ширине вровень с плечами...
– Кто рисовал? – прошептал он. – Древние боги?.. Люди, которые жили в древние времена?
Скиф сказал злобно:
– Тебе больше не о чем больше беспокоиться? Олег вздрогнул, сказал виновато:
– Да, есть у меня такая дурь. То трясусь, как заяц, то вовсе забываю про беду.
– Безумный, – определил Скиф.
– Да нет, как раз ум и мешает...
К ним приблизился толстый страж с ножом в руках. Олег его не видел, засмотрелся на огромную дыру, что, если присмотреться, вовсе пронзила гору насквозь. Далеко на той стороне виднелись зеленые поля, даже заметил, как прошло стадо коров и скрылось за краем.
Страж начал резать веревку у него на руках. Олег вздрогнул, оглянулся. Страж зарычал злобно.
– Какой проход пробил ваш хозяин, – сказал Олег уважительно. – Очень удобно. Не надо в обход... Страж прорычал злобно:
– Ты совсем дурак?.. Разве такое в состоянии вершить руки людские?
– Да, но... – пробормотал Олег и умолк. Дрожь пробежала по спине. Исполинский туннель, внутри которого могли бы поместиться великолепные дворцы, находится вовсе не у основания горы, куда можно подъехать на телегах, а так, как если бы пять-шесть человек встали друг другу на плечи. Последний мог бы дотянуться кончиками пальцев до края этой удивительно ровной, с гладко отесанными внутри стенками.
– И какой чародей это сделал? – прошептал он в благоговейном страхе. Страж пожал плечами:
– Говорят, так было всегда. Еще до того, как сюда притопали первые люди. Но кто-то ж сделал... Не само же!.. Но кто, этого уже не узнают даже мудрецы... Давай вон к кузнице! Да пошевеливайся.
Олег все озирался на дивные горы, почти не замечал, что с ним делают, а Скиф совсем упал духом, когда в кузнице с них сняли веревки, а взамен повесили тяжелые цепи. Если веревку надеялся перетереть о камни, то как избавиться от цепей из черной бронзы? Зыркнул угрюмо по сторонам, но пока он был уже без веревок, но еще без цепей, в его ребра напоминающе кололи сразу три копья.
Их втолкнули в нору, в глазах после яркого света потемнело. Из сумрака вынырнул огромный толстый надсмотрщик, проревел свирепо:
– Берите кирки, лопаты – быстро!.. Нет, вы двое берите молоты!
В углу пещеры заметили груду молотов, кирок, лопат. Новых почти нет, все явно после бедолаг, которых вынесли отсюда трупами. Олег взял молот, цепи громыхали и мешали двигаться, надсмотрщик толкнул в спину.
Их заталкивали по длинному широкому ходу, в нишах жарко горят масляные светильники. По дороге встретили худого старика, что подливал бараний жир. Опускались ниже, воздух становился тяжелее и жарче, пропитанный запахами пота, гари, копоти.
Ход нигде не сужался, напротив – стены все больше расходились в стороны. Впереди появился свет от множества факелов: красноватый, чадный, а запах горящего дерева стал мощнее. Все громче и громче удары молотов по металлу: вгоняют клинья в щели, стук кирок, наконец, оба услышали негромкое звяканье цепей.
В исполинской штольне гремели кирками и молотами не меньше полусотни людей. В набедренных повязках, только пятеро сохранили штаны и обувь, исполосованные плетью спины, тяжелое дыхание...
Олег услышал свист рассекаемого воздуха, затем смачный щелчок плети по голому телу, болезненный вскрик. Тяжело дышали даже надсмотрщики: воздух жаркий, влажный, спертый, а из груди каждого раба дыхание вырывается частое и хриплое.
К ним приблизился, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, тучный коренастый человек, поперек себя шире, голый до пояса, грудь и лицо в безобразных шрамах.
– Ого, – просипел он, – крепкие... Я вас поставлю в самый дальний угол. Кирки оставьте. Ваши руки для молотов.
Ни один из работающих не оглянулся, хотя их вели вдоль длинного ряда. Глаза совсем привыкли, Олег рассмотрел не только широкие полосы на спинах, оставшиеся от плети, но и шрамы на боках, некоторые – со свежей запекшейся кровью, от тычков остриями копий.
Сама пещера огромная, просто исполинская, но Олег ощутил, что совсем недавно здесь был сплошной камень. Всю эту пещеру сотворили руки людские.
Надсмотрщик указал на одного тощего раба:
– Вот он сверлит дырки в камне. Вы будете вставлять клинья в щели, понятно?.. И – бить, бить, бить... пока плита не отколется.
Скиф молчал, Олег сказал:
– Да, мы все поняли... хозяин. Надсмотрщик хрюкнул, польщенный, но предупредил, уходя:
– Если будете отлынивать – узнаете мою плеть!.. Снова начнете что-то затевать – у меня есть и острое копье.
Когда надсмотрщик удалился, Олег с молотом в руках осмотрелся с мрачным любопытством:
– Вот как добывают камень?..
– Да зачем это тебе? – прошептал Скиф.
– Буду знать. Знание – сила.
– Много тебе помогли твои знания, – прошипел Скиф. – А вот хороший удар топора никогда не подводит.