Бабки царя Соломона

Антон вытащил из кармана айфон, навел его на картонку и заявил:
— Средство для белья.
— У вас есть ручка? Напишите сверху «Стирать», — попросила я. — А на другой упаковке — «соль».
— С удовольствием, — восторженно заявил консультант.
* * *
Соль в пачке оказалась мелкая, белая и почему-то с голубыми крупинками. Я высыпала ее в сковородку, поместила сверху курицу, живо запихнула будущий кулинарный шедевр в электродуховку и перевела дух. Надеюсь, что «Кулинарная книга идиотки» не ошибается и у меня получится нечто замечательное. Теперь надо постирать рубашки Ивана, встретить его с улыбкой и попытаться с ним подружиться. Странно, что сия здравая мысль пришла мне в голову лишь после того, как я услышала в аптеке беседу старушки и двух девушек. Нужно было раньше сообразить, что не стоит скалить зубы, глядя на шефа. Правильно советовала бабушка: хитрей надо быть, использовать женские уловки.
Я открыла пластиковую корзинку, притулившуюся в ванной в углу, обнаружила там светло-голубую рубашку босса, взяла ее двумя пальцами, бросила в барабан машинки, насыпала в дозатор светло-розовый порошок, который, к моей радости, оказался совсем без запаха, и включила агрегат. Раздалось мерное гудение, через стеклянное окошко стало видно, как «прачка» медленно заполняется водой.
Я заварила себе фруктовый чай и села у телевизора. И почему большинство женщин с пеной у рта вещают о тяготах ведения домашнего хозяйства? Лично у меня на приготовление еды и стирку ушло всего десять минут.
  
Глава 13
 
Ровно через час я вытащила сковородку из духовки и пришла в восторг — птица покрылась аппетитной румяной корочкой. Похоже, кулинарный шедевр удался! Правда, пахнет немного странно, от тушки несет каким-то цветком, то ли фиалкой, то ли лавандой.
Я наклонилась и понюхала сковородку. Понятно, соль оказалась с отдушкой. В холодном виде она не издавала аромата, а когда нагрелась в духовке, появился запах.
За спиной раздался громкий звонок, машинка сообщила об окончании стирки.
Мигом забыв про курочку, я поспешила в ванную и вытащила из барабана светло-розовую рубашку. На секунду в голову закралось сомнение: вроде грязная сорочка имела нежно-голубой цвет?
Я начала внимательно ее рассматривать и успокоилась. Все в полном порядке, более никаких вещей в машинке не было, ничто не могло полинять. Если ваша шмотка во время стирки меняет цвет, то она превращается в тряпку с неаккуратными пятнами, а передо мной сейчас идеальное изделие. Я просто забыла, что рубашка изначально была цвета зари. Интересно, у меня хватит времени погладить ее до прихода босса?
Звук открывающейся входной двери я услышала в тот момент, когда разравнивала спинку сорочки. Поставив утюг на стол, я выбежала из комнаты и, сияя самой радостной улыбкой, сказала:
— Привет. Как дела?
Иван, стоявший лицом к двери, вздрогнул и уронил пакет, который держал в руках.
— Прости, не хотела тебя напугать, — защебетала я.
— Не ожидал тебя увидеть, — ответил босс, наклоняясь за ношей, — думал, ты уже спишь.
Я сделала улыбку еще шире.
— Время-то еще детское. А что ты принес?
— Шаурму, — смутился шеф. — Очень есть захотел, купил в ларьке. Могу с тобой поделиться. Надо было пару штук прихватить, но я решил, что ты, как всегда, уже пятый сон видишь. Давай закажем большую пиццу? Ее на двоих точно хватит.
Я прищурилась.
— Есть вариант получше. Ты любишь курицу?
— Приготовленную? — задал гениальный вопрос Иван. — То есть жареную?
— Ну не сырую же, — развеселилась я. — У нас на ужин бройлер.
Начальник опять уронил пакет.
— Кто?
— Я запекла в духовке курочку, — пояснила я. — Съешь кусочек?
— С удовольствием, — оживился шеф. — Сейчас, только руки помою…
Сбросив ботинки, Иван исчез в кухне. Я посмотрела на раскиданные в разные стороны штиблеты, на ветровку, брошенную у зеркала, на стоящий посреди крохотной прихожей портфель, решила отправиться за начальником, сделала шаг и замерла. Стоп! Таня, представь, что выполняешь оперативное задание, конечная цель которого завоевать доверие Ивана ради того, чтобы узнать, где Гри. Я должна стать другом Вани, продемонстрировать ему свою заботу. Значит…
Я схватила ботинки, аккуратно поместила их на полочку под вешалкой, повесила куртку на крючок, устроила портфель на стуле и, придав взгляду нежность, вошла в кухню.
Иван мыл над раковиной руки. Услышав шаги, обернулся, закрутил кран, тряхнул кистями, схватил бумажное полотенце и спросил:
— У тебя что-то случилось?
Первым моим желанием было сказать: «Вообще-то лапы ополаскивают в ванной. И не надо забрызгивать кухонный столик. А если ты все же это сделал, убери за собой». Но я исхитрилась задушить возмущения на полдороге.
— Голова болит? — продолжал Ваня.
Я добавила нежности во взгляд.
— Нет. Прекрасно себя чувствую. А что?
— Вид у тебя как у кошки, которая описалась в гостиной на глазах у хозяйки, — сказал шеф.
На секунду нежность улетучилась, захотелось ущипнуть шефа за нос, причем не легонечко, а с вывертом. Но я тут же взяла себя в руки.
— Ой, ты такой внимательный… Не всякий человек может правильно понять душевное состояние друга. Я беспокоюсь, понравится ли тебе моя готовка.
— Да я такой голодный, что камни съем! — объявил Иван.
Я повернулась к столику, на котором громоздилась сковородка. Ну и как подружиться с таким экземпляром? Моя замечательная курица не булыжник. Хорошо, попытаюсь еще раз. Я обернулась.
— Что ты хочешь? Грудку? Лапку? Крылышки?
— Давай ножку, — потер руки босс. — А картошечки случайно нет?
Вот черт! Про гарнир-то я забыла!
— Зачем тебе картофель? — спросила я. — Белки и углеводы нужно есть отдельно.
— Ладно, — согласился Иван, — обойдусь.
Я аккуратно отрезала окорочок, положила его на тарелку, подала боссу и села напротив.
Как надо смотреть на мужчину, если хочешь стать ему близким другом? Я подперла подбородок кулаком, слегка подняла брови, округлила глаза, растянула губы в легкой улыбке и уставилась на шефа. Тот быстро отрезал здоровенный кусок курицы, засунул его в рот, пожевал, проглотил и — начал судорожно кашлять.
Я вскочила, налила в стакан минералки и заботливо вручила Ивану. Он стал пить. Я опять приняла позу нежного заботливого друга: подсунула кулак под подбородок, округлила глаза и… взвизгнула.
А вы бы как поступили, увидев, что у босса из носа и рта лезет пузырящаяся пена?
Кинувшись к рулону с полотенцем, я оторвала кусок и сделала попытку вытереть Ване лицо. Шеф отнял у меня бумагу и начал промокать подбородок и щеки, одновременно жадно опустошая бутылку.
— Дай еще одну, — прохрипел он, отбрасывая пустую тару.
Я, здорово испугавшись, не понимала, что происходит. В голову полезли совсем страшные мысли. Человек, отравивший родственников и прислугу Захара Назаровича, совсем не глуп, мигом раскусил, что мы с Ваней не семейная пара, а «засланные казачки», и подсыпал Ивану яд. Босс не заходил в дом Гришкиных, он искореняет порчу на фирме, следовательно, преступник вовсе не член семьи, а служащий. Надо срочно вызывать нашу «Скорую». Я схватилась за телефон.
— Воды… — прошептал Ваня. — Не звони никуда.
— Тебе плохо! — воскликнула я. — Это отравление!
— К-курица… — прозаикался начальник. — Вот жуть… Ты ее пробовала?
— Нет, — ошарашенно ответила я, глядя, как у босса изо рта вместе со словами вываливаются комья пены.
— Не приближайся к ней, — простонал Иван. — Такое ощущение, что ужин сварили в мыле. Вкус… жуткий… дрянь невероятная.
Я вскочила, ринулась к сковородке и потыкала пальцем в соль. Рыхлый белый порошок с голубыми вкраплениями после приготовления в духовке превратился в окаменевший монолит темно-желтого цвета. Страшное подозрение заставило меня вздрогнуть. Налив в чашку воды, я плеснула немного на остатки курицы. Ужин, покрытый аппетитной корочкой, стал активно пузыриться.