Терапия для одиноких сердец или Охота на мужа-3

– Смотри, как удобно, я никогда не любил трусы!
Я смотрела на совершенно незнакомого голого мужика, от которого за версту несло самогонкой, и тихонько всхлипывала.
– Прекрати реветь! Тебе радоваться нужно, что ты спросом пользуешься и что тебя хотят! Реветь будешь, когда тебе годков стукнет побольше и ни у одного мужика на тебя не встанет. А ты сейчас трагедию разыгрываешь. Рано еще до трагедии. Ой как рано.
Я по-прежнему сидела на постели, прикрывая собственную наготу руками, и чувствовала, как пылают мои щеки и лихорадочно дрожит все тело. Иван положил пистолет на ветхий подоконник и стал приближаться к кровати. Признаться честно, даже когда он был без оружия, я не могла сопротивляться этому бугаю. Я пригляделась и заметила, что его тело сверху донизу было покрыто наколками. У меня не было больше сомнений. Передо мной стоял уголовник. Наверное, откуда-то сбежал и от кого-то прячется. Я понимала, что влипла по самое некуда и в данный момент вся моя жизнь не стоит и гроша. Прикрыв лицо руками, я громко заплакала. Уголовник нежно погладил меня по голове и задумчиво произнес:
– Послушай, а ты красивая.
– Отпусти меня.
– Не могу.
Уголовник прижал меня к себе и ущипнул за сосок.
– Грудь у тебя тоже красивая. Я уже тысячу лет бабу за сиськи не мял.
Я задрожала еще больше и закрыла глаза.
– Ты меня не бойся. Когда со мной по хорошему, я смирный. Лучше расслабься и получи удовольствие.
Но я не собиралась получать удовольствие. Я подняла правую руку и со всей силы ударила этого типа по лицу. Затем не удержалась и принялась его бить практически не переставая.
– Ты чо?!
– Ничо! Ты что себе позволяешь, хрен моржовый?! Я порядочная женщина! Трахаться хочешь, так иди проститутку на улице снимай!
– Я с проститутками не сплю. Я сплю с нормальными женщинами!
– С нормальными женщинами спят нормальные мужчины!
– А я, по-твоему, ненормальный?!
– По-моему, ты вообще не мужчина! По-моему, ты урод! Видимо, мои последние слова вывели уголовника из себя. Он заревел, словно раненый зверь, и, схватив меня за голову, принялся со всей силы колотить о стенку.
В этот момент свершилось самое невероятное. Послышался громкий выстрел – и мощное мужское тело упало с кровати прямо на пол. Я закричала и увидела рядом с собой перепуганного деда Герасима, держащего охотничье ружье.
– Дед, ты?!
– Я, дочка, я.
– А ты как выбрался-то?
– Так чего ж не выбраться. Мой погреб. Я его сам строил. У меня там еще один выход был, только его сначала разобрать нужно было. Я его за ненадобностью камнями завалил. Хорошо, что успел, дочка. Он с тобой ничего плохого не сотворил?
– Не успел.
Почувствовав, что страшное напряжение от всего случившегося еще не ушло, я бросилась к деду Герасиму на шею и дала волю своим чувствам, разрыдавшись на полную катушку. Дед накрыл меня простыней и, не выдержав, прослезился сам.
– Успокойся, дочка. Самое страшное уже позади, успокойся, милая.
Когда я наконец успокоилась, я вытерла слезы и произнесла, перемешивая слова со всхлипами:
– Отвернись, дед. Я оденусь.
Дед Герасим повернулся в сторону выхода и наклонился над трупом. Я бросилась к своей одежде и принялась судорожно натягивать ее на себя.
– Сколько лет в этой деревне живу, никогда ничего подобного не было. К нам сюда отродясь никакие уголовники не заглядывали, даже когда в деревне много народу жило и она процветала. А тут на тебе… И откуда он только взялся?! Наглый детина! А наколок-то у него тьма-тьмущая! Сразу видно, что он из тюрьмы сбежал. Такой бы ни перед чем не остановился. Таких еще при рождении отстреливать надо.
– При рождении все равны. Разве можно знать, кто из кого вырастет?! – возразила я, натягивая майку.
Я оделась и поцеловала деда в щеку.
– Спасибо, дед Герасим. Я теперь твоя должница. Я это никогда не забуду.
– Анечка, о чем ты говоришь? Мы же все люди… Я всегда рад защитить женщину.
Дед Герасим встал и подошел к окну.
– Пистолет. Тебе, дочка, он нужен?
– Нет.
– Тогда я его себе возьму. Я оружие собираю. Жизнь сейчас, видишь, какая пошла. Нужно уметь за себя постоять.
Я вновь посмотрела на разрисованную спину голого детины и как-то нерешительно спросила:
– Он мертв?
– Мертвый. Пуля в самое сердце попала.
– Дед, а, что с трупом-то делать будем?
– Как что? Дождемся первых петухов, и ты меня в райцентр до милицейского отделения добросишь.
– Зачем?
– Как зачем? Сдаваться пойду. Честно скажу, что убил подонка, а ты подтвердишь. За чистосердечное признание меньше дают.
– Ты что, дед, в тюрьме, что ли, собрался сидеть?
– А куда мне деваться, я ж человека убил.
– Да ты что, дед?! Ты что, такой честный, что ли?! Кому на фиг твоя честность нужна?! Ты что, и в самом деле из-за какого-то урода в тюрьме собрался сидеть?! Не вздумай идти ни в какую милицию,– жалобно взмолилась я.– Не вздумай.
– А что ж мне делать? – вконец растерялся дед.– Я человек старый, мне много не дадут. Я три войны прошел. Участник Великой Отечественной, ветеран труда. Должны же это взять на заметку.
– Да никто это на заметку брать не будет. Ты же сам знаешь, что сейчас честного человека засадят и глазом не моргнут. Сдашься – и на тебя еще пару убийств повесят.
– Каких?
– Откуда я знаю. Может, в соседней деревне тоже кого-то убили, а преступника не нашли.
– А я тут при чем?
– Милиция не любит разбираться, при чем ты или не при чем, она считает, что, где дали десять лет, там можно дать и двадцать.
Я немного помолчала и сказала как можно убежденнее:
– Дед, если бы все были такие честные и за свои поступки отвечали, то на всех просто бы тюрем не хватало. Всех бы пересажали, и работать бы некому было. Если власти не могут разобраться и защитить нас от подобных подонков, то мы это можем сделать сами.
– Ты это к чему клонишь?
Я вновь замолчала и представила, как дед сдается милиции и меня признают потерпевшей. Тут же откроется мое настоящее имя, и во всех газетах появятся ехидные статейки о том, как нашу звезду телеэкрана чуть было не изнасиловал уголовник, да еще в какой-то глухомани, в полуразвалившейся избе. Тем более здесь зарыта внушительная сумма денег… Нагрянет милиция, пресса… Только не это.
– Понимаешь, дедуля, об этом трупе не обязательно сообщать в милицию. Мы можем захоронить его сами.
– Ты предлагаешь этот труп закопать? – чуть было не задохнулся от услышанного дед.
– Вот именно. Закопать вместе с пистолетом.
– А пистолет-то зачем?
– Вещественная улика.
– А может, я его лучше хорошенько спрячу? Что ж такому добру пропадать.
– Смотри, дед.
– Анечка, я его, ей-Богу, хорошо спрячу. Ни одна живая душа не найдет.
– Ладно, уговорил.
Украдкой посмотрев на лежащий на полу труп, я почувствовала, как меня затошнило, и закрыла ладонью рот, чтобы сдержать рвотный спазм.
– Дед, давай его в покрывало завернем.
– Давай,– напуганный не меньше меня дед кинулся за покрывалом и на удивление бережно расстелил его на полу.
– Ты точно знаешь, что он мертв?
Я подозрительно посмотрела на деда и отметила тот факт, что он в погребе зря времени не терял. Скорее всего он не только разбирал выход, но и осушил не одну бутыль самогонки.
– Дед, ты уверен, что уголовник мертв? – вновь повторила я свой вопрос и побоялась, что сильно шатающийся старик упадет рядом с трупом.
– Мертвее не бывает. Не веришь – сама проверь.
– Я на него даже смотреть не могу.
– Ань, а мы его что, в моем погребе зароем?
– Зачем же в погребе-то?! Деревня большая, места много. Каково тебе потом придется, если ты будешь знать, что в твоем погребе труп зарыт?!
– А тогда где?
– Ну сам подумай. Твои же края. Скоро светать начнет, бабки проснуться. Нужно это сделать как можно быстрее. Главное – выбрать место, чтобы земля была хорошая, рыхлая. Чтобы копалось легко. Ты так набрался, что с тебя, по всей видимости, толку будет мало. Все на мои хрупкие плечи ляжет…