Полное собрание стихотворений в одном томе

  
Осеннее утро
 
 
 
Поднялся шум; свирелью полевой
 
Оглашено мое уединенье,
 
И с образом любовницы драгой
 
Последнее слетело сновиденье.
 
С небес уже скатилась ночи тень
 
Взошла заря, блистает бледный день —
 
А вкруг меня глухое запустенье…
 
Уж нет ее… я был у берегов,
 
Где милая ходила в вечер ясный;
 
На берегу, на зелени лугов
 
Я не нашел чуть видимых следов,
 
Оставленных ногой ее прекрасной;
 
Задумчиво бродя в глуши лесов,
 
Произносил я имя несравненной;
 
Я звал ее – и глас уединенный
 
Пустых долин позвал ее в дали.
 
К ручью пришел, мечтами привлеченный;
 
Его струи медлительно текли,
 
Не трепетал в них образ незабвенный. —
 
Уж нет ее!.. До сладостной весны
 
Простился я с блаженством и с душою. —
 
Уж осени холодною рукою
 
Главы берез и лип обнажены,
 
Она шумит в дубравах опустелых;
 
Там день и ночь кружится желтый лист,
 
 
 
Стоит туман на волнах охладелых,
 
И слышится мгновенный ветра свист.
 
Поля, холмы, знакомые дубравы!
 
Хранители священной тишины!
 
Свидетели моей тоски, забавы!
 
Забыты вы… до сладостной весны!
 
 
  
Разлука
 
 
 
Когда пробил последний счастью час,
 
Когда в слезах над бездной я проснулся,
 
И, трепетный, уже в последний раз
 
К руке твоей устами прикоснулся —
 
Да! помню всё; я сердцем ужаснулся,
 
Но заглушал несносную печаль;
 
Я говорил: "Не вечная разлука
 
Все радости уносит ныне в даль.
 
Забудемся, в мечтах потонет мука;
 
Уныние, губительная скука
 
Пустынника приют не посетят;
 
Мою печаль усладой Муза встретит;
 
Утешусь я – и дружбы тихой взгляд
 
Души моей холодный мрак осветит".
 
 
 
Как мало я любовь и сердце знал!
 
Часы идут, за ними дни проходят,
 
Но горестям отрады не приводят
 
И не несут забвения фиал.
 
О милая, повсюду ты со мною:
 
Но я уныл и в тайне я грущу.
 
Блеснет ли день за синею горою,
 
Взойдет ли ночь с осеннею луною —
 
Я всё тебя, прелестный друг, ищу;
 
Засну ли я, лишь о тебе мечтаю, —
 
Одну тебя в неверном вижу сне;
 
Задумаюсь – невольно призываю,
 
Заслушаюсь – твой голос слышен мне.
 
Рассеянный сижу между друзьями,
 
Невнятен мне их шумный разговор,
 
Гляжу на них недвижными глазами,
 
Не узнает уж их мой хладный взор!
 
 
 
И ты со мной, о Лира, приуныла
 
Наперсница души моей больной! —
 
Твоей струны печален звон глухой,
 
И лишь любви ты голос не забыла!..
 
О верная, грусти, грусти со мной,
 
Пускай твои небрежные напевы
 
Изобразят уныние мое,
 
И, слушая бряцание твое,
 
Пускай вздохнут задумчивые девы.
 
 
  
Истина
 
 
 
Издавна мудрые искали
 
Забытых Истины следов
 
И долго, долго толковали
 
Давнишни толки стариков.
 
Твердили: "Истина нагая
 
В колодез убралась тайком",
 
И, дружно воду выпивая,
 
Кричали: «Здесь ее найдем!»
 
 
 
Но кто-то, смертных благодетель
 
(И чуть ли не старик Силен),
 
Их важной глупости свидетель,
 
Водой и криком утомлен,
 
Оставил невидимку нашу,
 
Подумал первый о вине
 
И, осушив до капли чашу,
 
Увидел Истину на дне.
 
 
  
На Пучкову
 
 
 
Зачем кричишь ты, что ты дева
 
На каждом девственном стихе?
 
О, вижу я, певица Эва,
 
Хлопочешь ты о женихе.
 
 
  
Дяде, назвавшему сочинителя братом
 
 
 
Я не совсем еще рассудок потерял
 
От рифм бахических – шатаясь на Пегасе —
 
Я не забыл себя, хоть рад, хотя не рад.
 
Нет, нет – вы мне совсем не брат:
 
Вы дядя мне и на Парнасе.
 
 
  
Наездники
 
 
 
Глубокой ночи на полях
 
Давно лежали покрывала,
 
И слабо в бледных облаках
 
Звезда пустынная сияла.
 
При умирающих огнях,
 
В неверной темноте тумана,
 
Безмолвно два стояли стана
 
На помраченных высотах.
 
Всё спит; лишь волн мятежный ропот
 
Разносится в тиши ночной,
 
Да слышен из дали глухой
 
Булата звон и конской топот. —
 
Толпа наездников младых
 
В дубраве едет молчаливой,
 
Дрожат и пышут кони их,
 
Главой трясут нетерпеливой.
 
Уж полем всадники спешат,
 
Дубравы кров покинув зыбкой,
 
Коней ласкают и смирят
 
И с гордой шепчутся улыбкой. —
 
Их лица радостью горят,
 
Огнем пылают гневны очи:
 
Лишь ты, воинственный поэт,
 
Уныл, как сумрак полуночи,
 
И бледен, как осенний свет.
 
С главою, мрачно преклоненной,
 
С укрытой горестью в груди,
 
Печальной думой увлеченный,
 
Он едет молча впереди. —
 
 
 
"Певец угрюмый, что с тобою?
 
Один пред боем ты уныл;
 
Поник бесстрашною главою,
 
Бразды и саблю опустил!
 
Ужель, невольник праздной неги,
 
Отрадней мир душе твоей,
 
Чем наши бурные набеги
 
И ночью бранный стук мечей? —
 
Стезя войны пускай опасна,
 
Завиден гордый наш удел.
 
Тебе ли ныне смерть ужасна?
 
Ты ввек средь боев не бледнел.
 
Тебя мы зрели под мечами
 
С спокойным, дерзостным челом,
 
Всегда меж первыми рядами,
 
Всё там, где битвы падал гром.
 
С победным съединяясь кликом.
 
Твой голос нашу славу пел —
 
А ныне ты в уныньи диком,
 
Как беглый ратник, онемел". —
 
 
 
Но медленно певец печальный
 
Главу и взоры приподнял,
 
Взглянул угрюмо в сумрак дальный
 
И вздохом грудь поколебал.
 
 
 
"Глубокой сон в долине бранной;
 
Одни мы мчимся в тьме ночной,
 
Предчувствую конец желанный!
 
Меня зовет последний бой!
 
Расторгну цепь судьбы жестокой,
 
Влечу я с братьями в огонь,
 
Влечу грозой! – и одинокой
 
В долину выбежит мой конь.
 
 
 
О вы, которым здесь со мною
 
Предел могильный положен,
 
Скажите: милая слезою
 
Ваш усладит ли долгой сон?
 
Но для меня никто не дышит,
 
Меня настигнет тишина…
 
Эльвина смерти весть услышит
 
И втайне не вздохнет она. —
 
 
 
А вы, хранимые Судьбами
 
Для счастья жизненных отрад,
 
Пускай любовницы слезами
 
Благословится ваш возврат!
 
За чашей сладкого спасенья,
 
О братья! вспомните певца,
 
Его любовь, его мученья
 
И славу грозного конца!"