Шел по городу волшебник (с илл.)

– Видали, какой я сильный?
Главный профессор растерянно смотрел то на сломанное бревно, то на тяжеленную статую, которая мирно стояла на своем месте.
– Вы что-нибудь видели, коллега? – спросил он.
– А вы что-нибудь видели, коллега? – ответил профессор с простыми стеклами.
– Мне что-то показалось.
– И мне что-то показалось.
– Возможно, нам только показалось… – неуверенно сказал главный профессор.
– Да, это нам только показалось, – вздохнул профессор с простыми стеклами. – Ведь этого не может быть.
– Не может, – согласился главный профессор.
Профессора, испуганно поглядывая на Толика, сели в свою машину и уехали, так и не разрешив Толику играть за взрослых. Толик вздохнул и побрел в раздевалку переодеваться.
– Рыжков! – окликнули его сзади.
Толик остановился. Вытирая вспотевший лоб, к нему быстро подходил тренер.
– Что это значит, Рыжков? – спросил тренер, кивая на сломанное бревно.
– Я нечаянно, – скромно ответил Толик.
– Нечаянно?! – закричал тренер Алтынов. – Ты говоришь, «нечаянно»?! Хотел бы я видеть человека, который может сделать это нарочно!
– Я же не виноват, что я такой сильный родился.
– Слушай, Рыжков, – тихо сказал тренер, – объясни мне, пожалуйста, кто ты. Ты человек? Или ты бог? Или ты сумасшедший? Я слово даю – никому не скажу. Как ты это сделал?
– Это очень просто! – усмехаясь, сказал Толик. Он взял еще бревно и так же легко переломил его о другое колено. – Нужно только нажать посильнее – и всё.
– Иди домой, Рыжков, – устало сказал тренер. – Я ничего не понимаю. Приходи послезавтра. Мы с тобой поговорим. А сегодня я очень устал.
Схватившись за голову, тренер побрел обратно в медицинский кабинет, чтобы спросить у доктора, нет ли каких-нибудь порошков от сумасшествия. Тренер думал, что у него начинаются галлюцинации. Хорошо еще, что он не видел, как Толик, рассерженный тем, что ему все-таки не разрешили играть за взрослых, подошел к груде бревен, пнул ее, и она рассыпалась, как будто была из спичек.
Тренер не знал, что он только что разговаривал с самым сильным человеком в мире.
После собрания, на котором Толик уже в десятый раз рассказывал о своей победе над львом, к нему подошла Лена Щеглова.
Теперь она разговаривала с Толиком очень уважительно.
– Рыжков, – сказала Лена, – у нас к тебе есть просьба. Мы хотим выставить твою кандидатуру в старосты класса. Ты как на это смотришь?
– Валяйте, – согласился Толик. – Могу и старостой.
– Кроме того, – сказала Лена, – к Первому мая мы готовим концерт для родителей. Ты обязательно должен выступить.
– А чего я буду делать?
– Ничего. Просто расскажешь про свой мужественный поступок. Ну, про льва.
– Я уже сто раз рассказывал.
– Ну и что же, – сказала Лена. – Каждый будет делать что умеет. Леня Травин, например, будет играть на скрипке.
– Я и сам могу на скрипке, – небрежно сказал Толик. – Даже почище твоего Травина.
– Ты?!
– Я. Могу еще танцевать. Могу петь. Все что угодно могу.
– И на пианино играть?
– Хоть на двух пианино.
Лена с сомнением посмотрела на Толика. Но спорить с героем ей не хотелось. Еще обидится и выступать не будет.
– Тогда приходи на репетицию, – сказала Лена.
– Я и без репетиции могу.
– А как тебя объявлять?
– Объявите, что выступает Рыжков – и всё.
– Спасибо, – сказала Лена.
Она протянула Толику руку. Толик взял ее ладонь в свою, и вдруг Лена закрутилась на месте и завизжала.
Толик сначала не понял. А Лена, чуть не плача, трясла рукой и дула на побелевшие, слипшиеся пальцы.
– Сумасшедший! – кричала она. – Что я тебе, лев, что ли! Чуть руку не раздавил!
Толик совсем забыл, что он был теперь самым сильным человеком в мире.
До конца дня Толик неплохо повеселился. Он ходил по школе и пожимал руки. Это было очень интересно. Особенно если пожимать руки старшеклассникам. Встретит какого-нибудь десятиклассника. Тот скажет: «А-а-а, победитель львов…» Толик скажет: «Да, это я» – и протянет руку. Десятиклассник небрежно протягивает ему ладошку, а в следующую секунду начинает корчиться и плясать на месте.
После третьей перемены все уже знали, что у Толика Рыжкова стальное рукопожатие, и никто не рисковал протягивать ему руку. Бороться с ним тоже никто не хотел, потому что любого Толик швырял на землю одним мизинцем. Слава Толика росла с каждой минутой. Из незаметного четырехклассного человечка он превратился в знаменитость. Это было ужасно приятно!
Правда, были тут и некоторые неудобства. Играя на большой перемене в пятнашки с мячом, Толик чуть не насквозь пробил мячом Сашу Арзуханяна. Не то чтобы очень насквозь, но синяк под лопаткой получился здоровенный. После этого никто не захотел играть с Толиком. Все боялись. И Толик ходил по двору один со своей славой. А ребята поглядывали на него с почтением, но близко не подходили.
Лишь один Мишка, которому жалко стало, что Толик ходит один, подошел к нему и сказал:
– Ну, давай поиграем во что-нибудь.
– Чего с вами играть! – ответил обиженный Толик. – Трусы вы все, вот что.
– Никто не трусит, – сказал Мишка. – Просто ты очень сильный. С тобой неинтересно. Тебе же вот со мной в хоккей неинтересно играть. И с Ботвинником [2] тебе в шахматы тоже было бы неинтересно играть. Он тебя в два счета обыграет.
– Я сам могу хоть трех Ботвинников обыграть, – сказал Толик, – да мне не хочется.
По старой привычке Мишка постучал пальцем по лбу, но вышло это у него как-то невесело.
– Ладно, – сказал он, – ты сначала со мной сыграй.
В шахматы Толик играть не умел. Но за последнее время он привык к похвалам и даже не представлял себе, что у него может что-то не получиться.
Сам того не замечая, все подвиги, которые он совершил с помощью коробка, Толик приписывал одному себе. Он, конечно, помнил о коробке, но ведь он и на самом деле стал самым сильным и самым ловким. А из-за чего это произошло – это уже не важно.
Толику было просто смешно, что Мишка осмеливается спорить с таким великим человеком.
– Я тебя левой рукой могу на Луну забросить, – сказал Толик.
– Ты сначала меня в шахматы обыграй.
– Да я могу… Я все могу!
– Ну а в шахматы?…
– С закрытыми глазами! – гордо сказал Толик.
– Тогда приходи ко мне после уроков. Можешь даже с открытыми.
После уроков Толик, не заходя домой, отправился к Мишке. Мишкина мама покормила их ужином, и они сели за шахматную доску.
Первый ход сделал Мишка. Толик закрыл глаза и двинул пешку. Мишка усмехнулся и двинул слона. Толик двинул еще пешку. Мишка передвинул какую-то совсем неизвестную Толику фигуру.
– Можешь открывать глаза, – сказал Мишка. – Тебе мат. Называется «детский мат».
– Почему это – детский?! – возмутился Толик.
– Потому что на такой мат попадаются одни малыши, которые совсем играть не умеют.
– Уж ты молчи! – сказал Толик. – Ты вот ко льву в клетку не полез!
– А я ничего и не говорю, – ответил Мишка. – Я и не говорю, что полез. А ты говоришь, что меня обыграешь. Вот и обыгрывай.
– Я могу и к тигру полезть!
– Я не про тигра, – сказал Мишка. – Я про шахматы.
Следующую партию Толик играл с открытыми глазами. Она закончилась ровно через пять ходов. Толик снова получил мат. Все еще надеясь на случайное чудо, Толик проиграл и третью, и четвертую. После пятой партии Толик начал злиться.
– Дурацкая игра! – объявил он. – Клеточки всякие, фигурочки.
– Обыкновенная игра, – возразил Мишка. – Только тут думать надо.
– А я что – не думаю?
– Плохо думаешь.
– Значит, я дурак?
– Просто ты играть не умеешь, а хвастаешься.
– Я хвастаюсь?!
– А то я, что ли!
– Да я могу к трем тиграм в клетку залезть!
Мишка усмехнулся и стал собирать фигуры. А Толик – великий и могучий Толик! – почувствовал, что еще одна секунда – и он разорвет Мишку на мелкие кусочки. И очень хорошо, что эта секунда не настала. Толик быстро сообразил, что если он разорвет Мишку на кусочки, то ему не с кем будет рассчитаться. А как рассчитаться, Толик уже придумал. Он не позволит, чтобы над ним смеялся бывший друг, а теперь – жалкий, мелкий и слабосильный Мишка Павлов, который не может даже переломить бревно о колено. Толик сам над ним посмеется.