Мила Рудик и руины Харакса

Мила, Ромка и Белка лениво плелись вдоль аллеи Тридцати Трех Богатырей, стараясь держаться в тени высоких дубов.
— Интересно, — задумчиво сощурилась Белка, — как будут выбирать лучших?
— Берти сказал, что выбор сделает какой-то камень, — ответил Ромка.
— Камень? — удивилась Белка.
— Ну, вообще-то, он сказал «каменюка», — с ухмылкой уточнил Ромка, обращаясь к Белке. — Тебе так понятнее?
— Хм, как камень может сделать такой важный выбор? — недоверчиво нахмурилась Белка.
— Да какая разница?! — возмутился Ромка. — Куда интереснее, что будет потом, когда лучшие будут избраны. Что им предстоит, любопытно.
— А ты что, у Берти об этом не спросил?
— Здрасьте-приехали, — фыркнул Ромка. — Ему-то откуда знать? На четвертом курсе от их группы лучшим избрали не его, а до восьмого Берти еще доучиться нужно, чтобы попытать счастья. Вот кто точно знает, так это наш куратор.
Мила, до этого слушавшая друзей вполуха, вся превратилась во внимание.
— Гарик, когда был на четвертом курсе, выиграл Соревнования Выпускников, оказался лучшим среди четверокурсников, — продолжал Ромка. — Серебряным Тотемом Факультета тогда стал грифон. Теперь Гарик обладатель Серебряного Грифона, и Золотой, наверняка, достанется ему же.
— Почему ты так думаешь? — сдержанно спросила Мила.
Ромка красноречиво фыркнул.
— Так все об этом говорят! Он мог бы проиграть, если бы в испытания вклинился кто-то посильнее его. А сильнее его ни на восьмом курсе, ни во всем Думгроте просто нет! — Ромка пожал плечами. — Без вариантов. Золотой Грифон, считай, уже у него в руках. Вот увидишь — из восьмикурсников-златоделов сегодня выберут его.
— Получается, что остальным ребятам с восьмого курса можно даже и не пытаться бороться за победу, так, что ли? — неодобрительно покосилась на Лапшина Белка. — Ты это хочешь сказать?
Мила с удивлением отметила в голосе Белки раздраженные нотки, словно Белка почему-то совсем не желала Гарику победы. Но, скорее всего, ей это показалось, ведь Белка лично не была заинтересована в том, кто выиграет Золотой Тотем. Мила не пыталась мысленно льстить подруге — с большой вероятностью борьба за Серебряный Тотем пройдет без ее участия. У Белки не было шансов стать избранной от их факультета. Ни у кого их не было. Ясно же, что Ромка на голову выше всех четверокурсников-меченосцев. Мила не сомневалась — выбор падет именно на Лапшина. Если бы не Ромка, тогда трудно было бы предсказать, кого из них выберут лучшим. Ну хотя бы Илария Кроху, к примеру, или даже ее, Милу. Но рядом с Ромкой шансы остальных находились где-то на уровне плинтуса.
— Я тут при чем?! — возмутился Ромка в ответ на Белкин упрек. — Я просто пересказываю, что говорят в Думгроте. — Он философски пожал плечами. — Нет, остальные, конечно, будут бороться, но шансов у них практически нет. Вон, кстати, Фреди идет. Уж он-то наверняка знает всё о… Нич-чего себе!..
Мила с Белкой дружно подняли головы, ища взглядами Фреди, и глаза у обеих невольно округлились.
Старший Векша медленным шагом прогуливался по другую сторону аллеи в компании… Платины Мендель. Они о чем-то негромко говорили, и на лицах обоих при этом были улыбки. Фреди улыбался сдержанно, пристально глядя в лицо девушки, а вот улыбка Платины не могла не вызвать у ребят ступор. На щеках старшей дочери Амальгамы играл румянец, глаза блестели, но главное — девушка казалась смущенной, какой-то рассеянной и одновременно, глядя снизу вверх на Фреди, сияла так, словно проглотила весь троллинбургский запас золотых троллей. Мила впервые подумала, что Платина, оказывается, привлекательная, пожалуй, даже красивая девушка. Раньше она этого не замечала.
Парочка прошла мимо застывшей с раскрытыми ртами троицы друзей, даже не заметив их.
Глядя им вслед, Ромка первым обрел дар речи и озадаченно произнес:
— Э-э-э… Вам не показалось… что они выглядят… — Он сделал длинную паузу, видимо, не зная, как закончить мысль, и, наконец, выдал: — Как-то… не так…
— Угу, — промычала в ответ Мила. — Какие-то они оба… странные.
Белка даже склонила голову набок, глядя вслед своему брату и сопровождающей его Платине.
— А это точно были они? — жалобно спросила она.
— Без вариантов, — категоричным тоном безжалостно отмел всякие сомнения Ромка.
— Но… Они выглядели так… как будто… они…
У Белки глаза сделались, как головы гекатонхейров, — то ли от недоверия, то ли от ужаса.
— Как будто в них угодили стрелы купидонов в Час Точного Попадания? — предположила Мила, вопросительно взглянув на подругу.
Белка громко сглотнула.
— Но ведь это невозможно! — возмутилась она, обращаясь непонятно к кому. — Этого просто не может быть!
Мила уже хотела было спросить, почему же невозможно, Фреди и Платина вполне могли находиться в парке в Час Точного Попадания и угодить под стрелы купидонов, но ей вдруг показалось, что Белка имела в виду совсем не ее предположение. И действительно…
— Они не могут… — чуть не плача бормотала Белка. — Они же не… Да не могут они!
Ромка, не скрывая сарказма, усмехнулся:
— Не то чтобы я считал это нормальным, но… Похоже на то, что Фреди встречается с Платиной Мендель.
Белка жалобно пискнула. Мила сочувственно вздохнула.
* * *
Восьмикурсники и четверокурсники в полном составе собрались на поляне перед парадной лестницей Думгрота. Столпотворения, как на Распределении Наследников или на Пиру Славных Побед, не было — все же сейчас студентов здесь присутствовало в несколько раз меньше. Стоя в компании своих друзей и однокашников-меченосцев, Мила огляделась по сторонам. Ближе всего к Миле и ее друзьям стояла группа восьмикурсников из Львиного зева. Фреди, заметив ее взгляд, ободряюще улыбнулся. Мила отозвалась ответной улыбкой.
Блуждая взглядом по группе старшекурсников своего факультета, она пыталась угадать, кто из них сегодня будет избран лучшим. По слухам, облетевшим весь Львиный зев, самой вероятной кандидатурой считался Илья Гончар — высокий красивый блондин, балагур и душа компании, за которым, как слыхала Мила, бегали все девчонки старших курсов в Львином зеве.
Мила пробежалась взглядом чуть дальше, где сплоченной группой стояли вместе белорогие с четвертого и восьмого курсов. Здесь была и Анфиса Лютик, с которой время от времени переглядывался Ромка, и Сергей Капустин. Там же стояла Улита — на втором курсе она была у Милы и ее друзей куратором, и Лидия — девушка, с которой встречался Горангель. Любой из этих четверых сегодня мог стать избранным от своего курса и факультета.
В другой стороне на небольшом расстоянии друг от друга собрались группы златоделов. Среди старших Мила почти сразу обнаружила Гарика и Платину. Она заметила, что Платина с взволнованной улыбкой почему-то смотрит в их сторону, и, повернув голову, увидела, к кому был обращен этот взгляд: Фреди Векша, приподняв руку, адресовал Платине характерный жест, выражающий поддержку.
В другой раз Мила, вероятно, раскрыла бы рот от удивления, как недавно в парке, но сейчас ей было не до того — посмотрев снова в сторону златоделов, она обнаружила устремленный прямо на нее взгляд Гарика.
Вздрогнув от неожиданности, Мила тут же потупила глаза, уставившись на носки своих ботинок. Ей было нелегко от того, что уже в который раз она ловила на себе его взгляд. Его внимание к ней буквально сводило на нет все попытки Милы о нем не думать. Более того, после таких взглядов, кроме как о нем, ни о чем другом она думать не могла. Сейчас Мила утешала себя тем, что с минуты на минуту Гарик станет одним из шести избранных и тогда он будет слишком занят Соревнованиями Выпускников, чтобы обращать на нее внимание.
Осторожно подняв глаза, Мила обнаружила, что Гарик на нее уже не смотрит. Облегченно выдохнув, Мила перевела взгляд на группу четверокурсников-златоделов. Лютов, Воронов, Алюмина и другие напряженно смотрели в сторону лестницы, где о чем-то совещались деканы факультетов и профессор Безродный. Бледо, стоящий чуть поодаль от своих одноклассников, заметив взгляд Милы, приветливо помахал ей рукой. Мила улыбнулась и коротко махнула в ответ. Она видела, что Бледо, в отличие от тех, кто стоял рядом с ним, совсем не волнуется. Похоже, он отлично знал, что сегодня на этой поляне он просто зритель, а не претендент на звание лучшего, и по этой причине чувствовал себя спокойно и расслабленно. Бледо показался Миле даже веселым. В кои-то веки знать, что тебе не грозят никакие неприятности и неожиданности — чем не повод для радости?