Мила Рудик и руины Харакса

Лютов холодно посмотрел на Улиту, но промолчал. Лишь скрестил руки на груди, как бы демонстрируя, что не собирается тратить силы на пустые затеи.
Мила подошла к двери, направила на нее перстень с карбункулом и произнесла:
— Апертус!
Вокруг руки вспыхнуло красное пламя магического света, но дверь даже не шевельнулась на петлях.
Мила боялась посмотреть на Лютова, зная, что увидит на его лице презрительно-торжествующую ухмылку. Она и сама не верила, что подействует, но все равно чувствовала, что должна попробовать.
— Ну, по крайней мере, мы знаем, что простые заклинания нам не помогут, — философски заметила Улита.
— Может, просто выломать ее, эту чертову дверь? — предложил Капустин; на его лице читалась мрачная решимость.
Подойдя к двери, он слегка налег на нее, словно проверяя прочность, и повернулся к Лютову.
— Поможешь?
Лютов в ответ лишь с высокомерным возмущением вскинул бровь. Сергей окинул его мрачным взглядом, верно истолковав мимику Лютова, и тяжело вздохнул.
— Вот урод, — тихо пробормотал он себе под нос.
Отойдя назад шагов на пять, Сергей разогнался и плечом хорошо приложился к двери. Дверь даже не содрогнулась, словно лежала в застывшем цементе.
Капустин потер ушибленное плечо и с досадой выругался. Прислонившись к ближайшей стене, он озадаченно погрузил пятерню в светлую копну волос и вдруг приглушенно охнул.
— Какого… Это еще что?!
Мила бросила на него быстрый взгляд и заметила, что тот с ужасом смотрит на свою ладонь: после того, как он отвел руку от головы, между пальцев у него остался клок светлых волос.
— У тебя вылезают волосы, — испуганно глядя на Сергея, пробормотала Улита.
Мила непроизвольно перевела на нее взгляд и ахнула: даже на расстоянии в десять шагов она хорошо видела, что кожа на лице Улиты словно съежилась, на лбу, вокруг глаз и рта расползлись глубокие уродливые морщины. Казалось, что Улита постарела лет на сорок.
— О нет… — прошептала Мила, таращась на девушку во все глаза.
— Что? Что такое?! — резко спросила та.
— Твое лицо… морщины, — несвязно ответила Мила.
Глаза Улиты расширились, выражая недоверие и ужас; резким движением она вскинула руки к лицу.
— Что происходит? — едва слыша собственный голос, просипела Мила.
— Чары Вия, — хладнокровно глядя на Улиту, сообщил Лютов.
У него был такой вид, будто происходящее его не касалось, словно он был тут случайным прохожим. Его безучастность вызвала у Милы приступ тупого бешенства.
— Какой Вий?! — воскликнула она, испепеляя Лютова яростным взглядом и одновременно ловя себя на мысли, что боится дотронуться до собственных волос. — Здесь же нет никакого Вия!
— Рудик, ты ребенок, что ли? — раздраженно воскликнул Лютов, повысив голос. — Руна Нужда запечатывает определенное место, символически называемое «круг». В этом круге вступают в силу Чары Вия. Его самого тут и не должно быть! Ты же не веришь, что Господь Бог спускается с облаков на землю?
— А почему нет? — нахмурившись, тихо пробормотала Мила, скорее чтобы просто позлить его, чем отвечая на вопрос.
— Дура, — отрезал Лютов. — Чары Вия — это просто определенного вида магия. Для того чтобы она начала действовать, необходим только один-единственный фактор — запечатанное руной Нужда замкнутое пространство.
— И как они действуют, эти Чары? — спросила Мила, резко повернувшись к Улите, — смотреть и дальше, как Лютов умничает, у нее не было ни малейшего желания.
— Считается, что в том месте, которое запечатано Чарами Вия, его глаза открыты. А взгляд Вия действует как сильный сглаз, — ответила Улита, будто бы непроизвольно прикрывая лицо одной рукой, из-за чего ее голос звучал немного приглушенно. — Сначала человеку становится плохо, потом совсем паршиво и…
— Короче, мы тут копыта можем откинуть, если не выберемся, — бесцеремонно вставил Капустин, снимая со светлой шевелюры еще одну толстую прядь.
Мила содрогнулась: волосы в руках Сергея выглядели настолько пугающе, что ее горло сдавил железный обруч паники. Мила едва удержала непроизвольное движение руки, с трудом подавляя желание проверить собственные волосы. Ей вдруг пришло в голову, что она не видит себя со стороны, а ведь с ее лицом может происходить то же самое, что и с лицом Улиты. Она украдкой оглядела остальных, остановив взгляд на Лютове.
«А с этим вроде все в порядке, — с удивлением подумала Мила. — Чары Вия на него, как будто, не действуют. — И уже со злорадством мысленно добавила: — Хотя, конечно, зараза к заразе не липнет».
В запертой комнате воцарилось гнетущее молчание. Мила могла поклясться, что не только она одна сейчас вспоминает непременное условие Соревнований — никакой помощи со стороны. Им не помогут. Вся ирония заключалась в том, что Мила, как наверняка и все остальные, не слишком серьезно отнеслась к этому предупреждению: попадете в беду — никто не придет на выручку.
— Сидеть нам тут до третьих петухов, — вполголоса, словно обращаясь к самому себе, пробормотал Капустин.
Он сполз по стене вниз и теперь сидел на полу; его руки, как зачарованные, тянулись к голове, и Сергей с видимым усилием каждый раз опускал их на колени.
— При чем здесь петухи? — угрюмо проворчала Мила.
— Считается, что Вий исчезает с третьими петухами, — вместо Сергея ответила Улита.
За все это время она так и не отвела руки от лица, прикрывая его почти полностью. Только глаза затравленно моргали под испещренным старческими морщинами лбом.
— Петушиный крик символизирует наступление рассвета. Орут они на рассвете, — вяло уточнила она.
Мила поразилась самообладанию Улиты: она не плакала, касаясь руками своего морщинистого лица, не тряслась, как в лихорадке, и говорила ровным голосом, не сбиваясь и не заикаясь, — ни малейших признаков истерики, лишь сдержанное волнение.
— Только до рассвета очень далеко, — подал голос Лютов. — Целая вечность. Здесь, — он обвел взглядом помещение без единого окна, — рассвет вообще никогда не наступит.
Из-за раздражения, которое вызывал в Миле Лютов, она хотела съязвить, что с его страстью к важничанью он легко сойдет за петуха — прокукарекал бы три раза и не надо никакого рассвета… как вдруг ее осенило!
— Погодите, — вскинулась она. — А зачем нам рассвет? — Она оглядела остальных и прямо посмотрела на Улиту: — Ты же сказала, что Вий исчезает с третьими петухами! Не с рассветом, а именно с третьими петухами! По идее, после третьих петухов Чары Вия должны перестать действовать! Нам просто нужен петух!
Улита с Капустиным переглянулись, на их лицах отразилось оживление. Лютов только громко фыркнул:
— Бредовая идея! Но даже если бы она сработала, где ты возьмешь петуха, Рудик?
Даже не задумавшись, Мила кивком головы указала на Улиту и Капустина.
— Они должны знать.
И уже обращаясь отдельно к Сергею, добавила:
— Ты же говорил, что зоочары — это ваш конек. А на боевой магии ты создал ужа. Значит, вы можете наколдовать и петуха, разве нет? Всего-то и нужно, чтобы он трижды прокукарекал.
Капустин с Улитой снова обменялись взглядами.
— Это может сработать, — сказала ему Улита. — Чары Вия теряют свою силу с третьими петухами — это непременное условие. А если петуху захочется петь не на рассвете, то это уже побочный фактор. Принцип действия любой магии — выполнение ее законов, то есть непременных условий, побочные факторы чаще всего просто не учитываются.
Сергей кивнул.
— По крайней мере, попробовать можно.
Он вопросительно посмотрел на Улиту.
— Делай ты, — сказала она, глядя на Капустина поверх прикрывающей лицо ладони.
Сергей поднялся с пола. Его руки все время непроизвольно тянулись к голове. Мила едва сдержала порыв крикнуть ему, чтобы не смел трогать свои волосы. Снятые с головы клочья светлых волос между пальцев Сергея — это было зрелище, от которого к горлу подкатывала тошнота. К ее безграничному облегчению, Капустин, похоже, контролировал, хоть и не без труда, зудящее желание проверить, есть ли у него на голове еще волосы. Решительно вздохнув, он направил сжатый кулак с волшебным перстнем вперед и воскликнул: