Возрождение

Ангел видит, как сжимаются у него кулаки, и в ужасе ждет, что случится дальше. Ей слишком хорошо знаком его тяжелый суровый безжалостный взгляд. Тому, кто разозлит Клыка, вряд ли поздоровится. «Валите оттуда» — мысленно советует она девицам.
Звезда обняла подругу за плечи, и ее холодное непроницаемое лицо смягчилось:
— Клык. Нам ужасно жаль, что все так вышло с Майей. Но мы не виноваты. Она нам всегда нравилась.
— Врешь! — Клык не то рассмеялся, не то пролаял ей в лицо. — Скажи еще, вы были друзьями! Да вы ее ненавидели! — кричит он.
Глаза у него сверкают. Звезда отступила на шаг и заправила за ухо белокурую прядь.
— Я никогда не хотела ей смерти, — тихо говорит она.
— Клык, прошу тебя, послушай, — вклинивается Кейт, чувствуя, что он сейчас сорвется. — Нам было так страшно в твоей команде. С тобой мы все время в опасности. Ни минуты покоя не было. Джеб не сказал нам, что они убьют…
— Откуда вы знаете Джеба? — В голосе Клыка перекатываются громовые раскаты. При имени Джеба Батчелдера на висках его вздулись синие вены. Джеб, человек, когда-то заменивший стае отца, но оказавшийся самым грязным и мерзким предателем. — Каким образом он с этим связан?
— Он обещал обеспечить нам безопасность, — переходит в наступление Звезда. — Тебе-то нас защитить слабо.
Клык зарычал, бросился на нее и с диким ревом раненого зверя схватил за горло.
— Клык! Не надо! — взмолился Холден.
Рэчет, подскочив к нему сзади, схватил Клыка за руки:
— Охолонь маленько, браток. Охолонь. Они того не стоят.
— Тебе лучше, чем кому бы то ни было, должно быть известно, что главное — выжить, — продолжает выступать Звезда. Но гонор ее пропадает, едва только Клык стряхивает с себя Рэчета, двинув ему локтем в зубы.
Но он тут же разжимает кулаки.
Ангел знает, никакой Рэчет не удержит Клыка, коли он захочет покончить с Кейт и Звездой. Ей совершенно ясно: он сам решил их пощадить.
— Предательницы! — кричит он вслед девицам, быстро удаляющимся по пустынной дороге. — Давайте, уносите ноги, пока я не передумал. Спасайте свои поганые шкуры. И зарубите себе на носу, если вы еще когда-нибудь мне попадетесь, я вас собственными руками в клочки разорву. Валите!
И тут видение исчезает. Сцена в пустыне медленно пропадает. Только полные ярости и отчаяния глаза Клыка еще долго жгут Ангелу и без того изможденный мозг.
По крайней мере, Макс жива, но все рушится в щепки. Ангел съежилась в углу клетки. Густое зловоние химикатов наглухо забило ей нос, а все тело ноет от боли.
Как плохо ей без ее стаи.
Если бы только Макс и Клык были с ней рядом.
  
23
 
Ты что, совсем с дуба рухнул! — рассерженно орет Рэчет, нависая над Клыком. — Собираешься от нас отделаться? А с тем клыкастым волчиной, спрашивается, кто расправится? Не выйдет, паря!
Клык молча уставился на угли потухающего костра и раскачивается из стороны в сторону. Все у него болит, и душа, и тело, а на рубашке еще не засохла кровь Майи.
— Простите.
— Ты это из-за Кейт и Звезды? — продолжает Рэчет. — Думаешь, мы такие же стукачи, как эти две дряни? За кого ты меня принимаешь? — Как бы Рэчет ни орал, Клык понимает, это он не от злости. Ему больно. — А это что? Смотри! Откуда у меня эти раны? — Он рывком засучил рукав. Даже в темноте видны свежие рваные раны. Драка с ирейзерами не прошла Рэчету даром.
— Да никто не говорит, что вы стукачи. Просто… Мне это не под силу. Майи больше нет. Нас всего трое осталось… Все развалилось. И вообще… Команда Клыка была идиотской фантазией. Лучше я один…
От промелькнувшей мысли о стае у Клыка сжалось сердце.
— Один в поле не воин, — робко вякнул Холден.
Клык на него даже не обернулся.
— Заткнись, сосунок! — огрызнулся Рэчет и поддал ногой пустую банку из-под колы.
Холден откинул со лба светлые волосы и рассеянно потянул за только что отросшую мочку уха, откушенную одним из ирейзеров. Помолчав минуту, он все же отважился:
— И куда нам теперь деваться?
Клык тяжело вздохнул:
— Идите домой.
— Какой, к черту, «домой»? Нет у нас никакого дома! — взорвался Рэчет. — Моя банда видела, как я с тобой ушел. Не больно-то они теперь меня назад возьмут. И что, скажи на милость, мне теперь остается? У меня ничего не осталось! НИ-ЧЕ-ГО!
— Мне тоже идти некуда, — тихо вторит ему Холден. — Родителям я не нужен. Они меня… боятся.
— Я все понимаю. Простите меня. Простите. Мне нечего вам сказать. И оправдаться нечем. — Клык растирает переносицу. Он совсем измучен. Он устал строить планы, устал искать решения проблем. Как только Макс постоянно все это выдерживает?! — Как-нибудь образуется.
— Значит, конец, — начинает Рэчет ледяным голосом. — Значит, после всего того, что мы с тобой пережили, ты теперь делаешь нам ручкой. Мол, пока, мальчики, классно повеселились!
— Прости. Веселого со мной было, конечно, мало.
Клык встает на ноги и, не оглянувшись, хромая, уходит в укрытую ночной темнотой пустыню.
  
24
 
Чьи-то холодные пальцы легли на лоб Ангела. Кто-то снимает с ее глаз повязку.
Она даже не сопротивляется, просто лежит неподвижно. Какой смысл теперь бунтовать?
— Эй, солнышко, — слышит она знакомый голос и вздрагивает.
Джеб.
Джеб здесь, в Школе. Снимает с нее бинты после операции.
— Ты? — выдохнула она и дернулась в сторону от его прикосновения. — Не смей меня трогать! Ты снова нас предал. Это из-за тебя меня здесь мучают!
— Я знаю, моя хорошая. Прости меня. — Голос у него виноватый. — Ангел, ты даже представить себе не можешь, как я виноват. Прошу тебя, выслушай меня, дай мне тебе все объяснить.
— Не хочу я никаких твоих объяснений, — шипит на него Ангел и чувствует, как у Джеба начинают дрожать руки. — Мне на них с высокого дерева плевать. ТЕПЕРЬ никакие твои объяснения не помогут. — Она дотронулась до своего распухшего лица.
— Девочка моя…
— И называть меня тоже так не смей! — вышла из себя Ангел. — Сказано тебе, мне на тебя наплевать. На тебя! И на твои объяснения. И на человечество. — Она сама слышит свой жесткий и непримиримый голос. — Люди друг другу только и делают, что гадости. Вот и пусть погибают, — продолжает она с горечью. Пусть теперь хоть апокалипсис наступает, хоть конец света. Мне все равно. Меня это не касается.
Джеб гладит ее грязные, слипшиеся, потные кудряшки. Но Ангел ожесточенно впилась ему в руку.
— Ангел, послушай меня, пожалуйста. Я все устрою… Никто тебя больше не тронет…
— Сказано тебе, заткнись! — взвизгнула она, дрожа всем телом. — С Игги это тоже ты все «устроил»? Признайся, ты?
— Ангел? О чем ты? — В голосе Джеба отчетливо слышен испуг.
— О чем? А сам-то ты как думаешь? — бьется в истерике Ангел, неуклюже нащупывая стенки клетки. — Я ослепла!
  
25
 
Клык облокотился на холодный шершавый могильный камень.
В предрассветных сумерках небо над кладбищем цвета разбавленных водой чернил. Легкий ветерок шуршит листвой деревьев, но пока не слышно ни птиц, ни стрекота насекомых. Клык совсем один.
Кость сломанного крыла вышла наружу, и рана до сих пор кровоточит. Пока он пытался спасти Майю, он не замечал ни раны, ни боли. А теперь тупо пульсирующая боль в крыле отдается по всему телу.
Но это и к лучшему. Лучше такая боль, чем нестерпимая боль в его сердце.
К тому же он ее заслужил. Во всем, что случилось, виноват он сам.
Надо было следить за дракой, нельзя было выпускать ее из виду. Надо было глаз с нее не спускать. Нельзя было оставлять ее один на один с Ари. Если бы не он, она бы не умерла в пустыне у него на руках. Она была бы живой и веселой, похожей на Макс и не похожей на Макс. Если бы она осталась жить… что бы ни случилось, когда самому ему больше не справиться, он бы всегда чувствовал ее плечо.
А самому ему больше не справиться. Именно теперь.