У страха глаза велики

Ресторанчик назывался «У Анриетты». Его хозяйка, мадам Женевьева, внучка той самой Анриетты, встретила нас весьма радушно, усадила за наш обычный столик, спросила меня про Ниночку, про деда. Степанида с большим интересом озиралась вокруг. Тем временем мадам Женевьева подала нам каждой по меню.
Мотька даже раскрывать его не стала.
— Аська, закажи на свое усмотрение.
Степанида же, наоборот, раскрыла меню.
— Степка, не придуривайся, ты же все равно ни фига не понимаешь, — засмеялась Мотька. — Пускай Аська закажет, она знает, что тут надо есть.
— Ладно, — буркнула Степанида.
— Здесь очень вкусно готовят рыбу, — сказала я.
— Что ж, рыбу так рыбу, — согласилась Мотька.
— Только я хочу с жареной картошкой! — заявила Степанида.
Мадам Женевьева приняла заказ и удалилась, ласково улыбнувшись.
— Ася, а где тут туалет? — шепотом спросила Степка.
— Вон туда иди, — показала я в глубь зала, — поднимись по лесенке, вторая дверь налево.
Она ушла.
— Ну, Мотька, что я тебе говорила? Она ужас какая самостоятельная. И вполне можно отпускать ее одну.
— Кажется, да, — кивнула Мотька. — Я просто удивляюсь, честно говоря. Ой, Ась, гляди, по-моему, вон тот мужчина в синей рубашке…
Я посмотрела в направлении ее взгляда и увидела дядю Степкиной новой подружки.
— Надо же, второй раз за день встречаемся, — засмеялась Мотька.
— Ничего удивительного, они, кажется, живут где-то близко, — припомнила я.
В самом деле это был он. За столиком рядом с ним сидел еще какой-то мужчина, и между ними явно шел серьезный разговор. Машин дядя с нахмуренным лицом слушал своего знакомого, а тот что-то как будто втолковывал ему.
— Знаешь, Аська, я вот гляжу на этих людей, — шепотом проговорила Матильда, — и что-то мне не нравится…
— Мотька! Что тебе может не нравиться?
— Почему-то мне кажется, что этот незнакомый мужик угрожает Машиному дяде.
— Печенкой чуешь? — вспомнила я любимое Мотькино выражение.
— Вот именно, печенкой!
— И какие будут предложения? — засмеялась я.
— Да какие там предложения… — разочарованно протянула Мотька. — Может, раньше я предложила бы проследить за ними или еще что-нибудь, но сейчас…
— А что сейчас? Старая стала, да?
— Не то чтобы старая, но теперь у меня Степка и я за нее отвечаю. У нее и так излишняя склонность ко всяким расследованиям.
— А ты против?
— Ну не за же! Это ведь опасно!
— Да, Матильда, ты впрямь постарела! Скоро тебе шестнадцать…
— Хорошо тебе смеяться, а я за нее отвечаю.
Но тут вернулась Степанида. Села на свое место и с любопытством огляделась вокруг. И вдруг она побледнела, да так, что у нее проступили все ее веснушки. Я поняла, что побледнела она, увидев Машиного дядю. Очень интересно!
Нам пока подали салат, маслины, разные маринованные овощи, масло и хлеб.
— Это уже можно есть? — шепотом спросила Степанида.
— Можно, можно. Проголодалась?
— Угу.
Но тут Мотька вдруг поднялась из-за стола.
— Говоришь, вторая дверь налево? — спросила она.
— Да.
Едва она отошла от стола, как я спросила:
— Степка, ты почему так побледнела, когда Машиного дядю заметила, а?
— Я? Побледнела? — прожевав, переспросила Степанида, явно пытаясь выиграть время.
— Ты, ты! Еще как побледнела! Ты о нем что-то знаешь?
— Да ты что? Что я могу о нем знать?
— Тогда, может, ты знаешь его спутника?
— Вообще первый раз вижу!
— Степка, мне врать бесполезно, могла бы уже на собственном опыте убедиться.
Она подняла голову и посмотрела мне в глаза. Взгляд был испытующим.
— Ася, я ничего не знаю, но…
— Какое «но»?
— Это долгая история, я сейчас не успею…
— Ты хочешь это скрыть от Матильды?
— Хочу!
— Но почему?
— Ей нельзя волноваться, нервы надо беречь…
— Это что-то страшное?
— Не знаю, может, и вовсе розыгрыш…
Но тут мы заметили, что возвращается Мотька.
— Я тебе потом расскажу, ладно?
— Ладно…
Между тем Машин дядя и его спутник расплатились и ушли. А нам подали рыбу. Мотька и Степанида пришли в восторг. Ужин вполне удался.
— Все, — выдохнула Мотька, когда с едой было покончено. — Я сдохла. Спать хочу смертельно. А ты? — спросила она меня.
— Хочу, но не безумно.
— А я как раз безумно. Просто умираю!
У нее и в самом деле слипались глаза. Все-таки прошлую ночь мы почти не спали.
— Степанида, а ты жива? — полюбопытствовала я по дороге к дому.
— Вполне, — ответила она и вопросительно на меня взглянула. Мол, мы сегодня поговорим?
Я кивнула.
Матильда и впрямь сразу пошла спать.
— Аська, а ты? — спросила она напоследок.
— Я тоже скоро лягу.
Мы со Степанидой устроились в гостиной.
— Ну, что там у тебя?
— Ой, Ася, я забыла! Мне же надо позвонить Маше… Договориться на завтра.
— Звони!
Но у Маши никто не подошел к телефону.
— Ничего, утром созвонитесь, в конце концов, у нее теперь есть твой телефон, может, она еще позвонит, время-то детское. Так в чем дело?
— Понимаешь… Тебе Мотька небось говорила, что я подрабатываю у Юлии Арсеньевны?
— Говорила, да.
— Ты меня осуждаешь?
— Осуждаю? Да ты что? С какой стати! Наоборот, я просто восхищаюсь тобой!
— Ты шутишь?
— Почему шучу? Правда, ты молодчина! Но это все лирика, давай ближе к делу!
— Ладно. Так вот, дочка Юлии Арсеньевны собрала по знакомым всякое шмотье для благотворительности… Ну, там, юбки, кофты и все такое, привезла их к матери и попросила разобрать. Вот я и занялась. И в кармане одной куртки нашла записку: «Если со мной что-нибудь случится, прошу винить Тимофея Михайловича Холщевникова».
— Без подписи записка?
— Без.
— Тогда скорее всего это ерунда.
— Почему?
— Потому что без подписи. А что за куртка была и чья?
— Куртка была дорогущая, мне так Алка Кошелева сказала, фирма известная, как ее… «Хьюго Босс». А вот чья, неизвестно. Елена Александровна не знала, она просто собрала эти вещи по знакомым… А сегодня, Ася, я вот чего нашла…
И она показала мне визитную карточку на имя… Холщевникова Тимофея Михайловича.
— Ты это нашла? Где?
— На тротуаре у того самого кафе, где мы фрукты ели… Как вышла, сразу увидала. Представляешь?
— Возле кафе «Фруктовый рай»?
— Ну да. Кафе-то небольшое, и других русских, кроме Машиного дяди, там вроде не было.
— Так ты думаешь, что Машин дядя и есть Холщевников?
— Может, он, а может, и нет… Он ведь мог потерять не свою карточку, правда же?
— Правда.
— И еще, Ася, мне показалось, что в этом ресторане второй мужик ему чем-то угрожал.
— Знаешь, мне тоже так показалось.
— Вот видишь…
— Ну и что ты собираешься делать? Расследовать это дело в Париже?
— Не знаю… Но все ж таки надо узнать, как зовут Машиного дядьку. И если Холщевников — это он, то, может, стоит попытаться выяснить, что он за человек.
— Степка, а может, не стоит, а? Зачем портить себе такую поездку? А история с запиской — это скорее всего розыгрыш, актеры обожают всякие розыгрыши!
— И Валерка, и Елена Александровна тоже про розыгрыш говорили. Я с ними согласна. Но уж если подворачивается такая возможность, то хоть узнать, кто такой этот Холщевников, все ж таки надо. Я так считаю. Ася, обещаю тебе, что просто встречусь завтра с Машей и как бы между прочим спрошу у нее фамилию ее дяди. И все.
— А если он не Холщевников, тогда что?
— Тогда… — задумалась Степанида. — Ну тогда… тогда я вроде бы случайно покажу Маше визитку, вдруг она знает, кто это такой?
— А если она спросит, откуда у тебя визитка?
— Скажу — нашла.
— А она спросит — ты что, всякий мусор собираешь?
Глаза у Степаниды вдруг блеснули.
— Точно! Я скажу, что собираю визитные карточки! И у меня дома целая коллекция. А эту я нашла в Париже, и притом — русскую!