У страха глаза велики

— Матерь божья! — вздохнула Степанида. — Бывает же… Я должна ее снять.
Кошка, видимо, нисколько не боялась людей и позволила себя сфотографировать. Она сидела и словно бы наблюдала за людьми.
— Боже мой! Юрочка, посмотри, что за восторг! Какая кисонька! — донесся до нас голос Оксаны Семеновны. — Эта порода называется колорпойнт! Изумительно! Погляди, сколько в ней загадочности. Какая таинственность! И какое совершенство!
И она двинулась к кошке, протягивая руки. Но кошка, похоже, не жаждала более близкого знакомства с восторженной дамой и скрылась в кустах.
— Какая жалость! Мне так хотелось ее погладить, — расстроилась Оксана Семеновна.
И вдруг я заметила на дорожке, ведущей от ворот к дому, новых гостей. Их было двое. Потрепанного вида мужчина и красивая нарядная женщина. Они остановились, обводя глазами собравшихся. И тут же к ним устремился хозяин дома. Поцеловав руку женщине, он поздоровался с мужчиной. Женщина вручила ему какую-то коробку и, улыбнувшись, направилась к группе гостей. А Холщевников остался на дорожке с мужчиной, лицо которого показалось мне смутно знакомым. Почему-то я решила, что ему неприятен этот визит. По-видимому, гости были незваные. Интересно! Я не сводила с них глаз. Эх, послушать бы, о чем они говорят. Но это было исключено!
Степанида тем временем пыталась догнать кошку. Она влюбилась в нее с первого взгляда и больше всего на свете хотела взять ее на руки. Но кошка, видимо, вовсе не стремилась к этому, она юркнула в кусты и исчезла. Степанида полезла за нею, но напрасно. Поплутав по кустам, девочка решила, что с нее хватит, и так уже локоть ободрала о какую-то колючку. И не только локоть ободрала, как выяснилось, но и зацепилась за нее рукавом. Она попробовала отцепиться, но это удалось ей далеко не сразу. Она боялась напороться еще на что-нибудь, и потому приходилось действовать осторожно. Не хватало только разорвать красивую блузку! И тут до нее донеслись голоса. Мужские. Говорили по-русски! Она невольно прислушалась.
— …и нечего было сюда являться!
Степанида узнала голос Холщевникова. И нутром поняла, что разговор будет непростой. Она замерла.
— Это тебе, Тимоша, так кажется, у меня на этот счет совсем другое мнение! А день рождения, согласись, отличный предлог!
— Что тебе нужно? Говори!
— Как будто ты не знаешь, что нужно бедному эмигранту от богатого наследника и удачливого предпринимателя. Ты ведь у нас богатый и удачливый, верно?
— Ты хочешь сказать, что тебе нужны деньги?
— Ты не только богатый и удачливый, ты еще и догадливый!
— Но с какой это стати я должен давать тебе деньги? Если ты просишь милостыню, изволь…
— О нет, я не нищий! Я бедный, но не нищий, и у меня хватило средств и ума, чтобы иметь возможность предложить тебе некий товар…
— Товар? Надеюсь, ты не связался с наркотиками?
— Я? С наркотиками? Боже упаси!
— Тогда что это за товар?
— Видишь ли, Тимоша, я человек творческий, и меня немного смущает то обстоятельство, что… как бы это поизящнее выразиться… Боюсь, ты можешь обвинить меня в плагиате…
— Послушай, Борис, мне это начинает надоедать! Будь проще! В чем дело?
— Дело, друг Тимоша, в том, что я, подобно незабвенному Остапу Бендеру, собрал на тебя досье…
— Что?
— Досье, пухленькое такое, подробненькое досье, где говорится если не обо всех, то об очень многих твоих художествах. И, как Остап Бендер, хочу получить за него свой миллион. Всего один миллион. Но, разумеется, не долларов, не рублей, а евро! Миленьких таких бумажек. Это ведь недорого, верно?
«Ну ни фига себе, — подумала Степанида. — Только бы меня не заметили!»
Холщевников молчал.
— Тимоша, что же ты молчишь, дорогой? Ты подавлен? Тебе жалко миллиона? Да что для тебя миллион, так, пустячок. А для меня это новая жизнь. Подумай, подумай, пораскинь мозгами, всего какой-то жалкий миллион — и живи себе спокойно! А я уеду далеко-далеко! Я куплю себе домик на каком-нибудь экзотическом острове, положу миллион в банк и буду жить на проценты. Клятвенно заверяю тебя, что ты обо мне никогда больше не услышишь.
— Шантаж, между прочим, — дело уголовно наказуемое! — не слишком уверенно произнес Холщевников.
— Тимоша, брось, ты же сам не веришь в то, что говоришь! Ты, что же, заявишь на меня в полицию? Но это же курам на смех! Если я передам полиции свое, вернее твое, досье, то в благодарность за разоблачение такого матерого преступника, организатора стольких убийств меня не только не осудят, а еще и наградят. И не пытайся меня убить! Досье в надежном месте, и, если со мной что-то случится, его немедленно передадут в полицию. А посему ты должен сдувать с меня пылинки, пока сделка не состоялась. Даю тебе на размышление… Впрочем, нет, ответ ты должен дать мне сейчас.
— Но я должен взглянуть на это досье, что, если это липа?
— Ну нет, это не липа!
— А как ты докажешь?
— Давай завтра где-нибудь в общественном месте встретимся, и я покажу тебе одну, только одну страничку. Думаю, этого будет довольно, чтобы ты раскошелился. Всего одна страничка может потянуть на миллион, так что цени мою скромность!
— А при себе у тебя ничего нет? Что это ты? Показал бы прямо сейчас, может, сразу обо всем и договорились бы.
— Ну нет, тебе сперва надо свыкнуться с мыслью о потерянном «лимоне», а то ты сгоряча можешь предпринять что-нибудь нежелательное. Например, напустить на меня твою охрану. Или отравить…
— Осторожный ты.
— А как же! И не думай, что при завтрашней встрече я не приму мер…
— Хорошо. Где и когда?
— Знаешь улицу Пти-Шан, это недалеко от Национальной библиотеки?
— Знаю.
— Кафе называется «Констанс». Жду тебя в два часа. И советую: возьми с собой денежки. Все будет более чем убедительно!
— Ты хочешь наличные?
— Естественно!
— Но это немыслимо! Собрать наличными миллион евро к завтрашнему дню я просто никак не смогу. Это исключено! В воскресенье все банки закрыты.
— Хорошо, я подожду! Но завтра мы все-таки встретимся, чтобы ты убедился, что я не блефую!
— Хорошо, но, если сделка состоится, какие у меня могут быть гарантии, что тот, кому ты оставил копию, не воспользуется ею?
— Предусмотрено! Когда деньги будут у меня и надежно помещены, я отдам тебе ключ от сейфа, и ты сам заберешь досье. Годится?
— Более или менее. А теперь проваливай! Не желаю видеть тебя весь вечер.
— С удовольствием исчезну. Твое общество не так уж меня привлекает! Только помни — если с моей головы хоть волос упадет…
— Не упадет, не волнуйся!
— Ты понимаешь, Тимоша, а вдруг я попаду в аварию? В обычную, а не подстроенную тобой? Вдруг на голову мне упадет кирпич?
— Что ты от меня хочешь? — уже с истерикой в голосе спросил Холщевников. — Чтобы я приставил к тебе телохранителя?
— Да не волнуйся, я просто так… В порядке шутки. Прощай до завтра, Тимоша! Очаровательную Бланш оставляю тебе.
И он прошел мимо Степаниды. Она узнала его сразу. Это был тот самый человек, которого они видели с Машиным дядей в ресторанчике «У Анриетты».
Холщевников стоял на том же месте, глубоко задумавшись. Степаниде не терпелось вылезти из кустов, побежать к девчонкам, рассказать им обо всем, но она не могла даже пошевелиться. Но вот наконец кто-то по-французски окликнул Холщевникова, и он очнулся. Поднял голову и с улыбкой пошел к гостям. Степанида, забыв о колючке, рванулась и выдрала клок из рукава. Но сейчас ей было не до того. Аська с Мотькой как назло разговаривали с какой-то дамой. Степанида остановилась чуть поодаль, стараясь привлечь внимание Аси. Она так сверлила ее глазами, что та, почувствовав взгляд, стала озираться и тут заметила Степаниду. Извинившись, она бросилась к ней:
— Степка, что с тобой? Где ты рукав порвала?
— Там, в кустах! Ой, Ася, я чего узнала…
— Где, в кустах?
— Вот именно, — зашептала Степанида. — Ася, я их подслушала, нечаянно…