Огонь

— Приложи на ранки подорожник, — говорит дедушка, — только вымой листочки хорошенько, чтобы не занести грязь. Если не поможет, спроси у мамы, не осталось ли у нее мази, которую я делал из календулы.
Анна-Карин секунду колеблется.
Она немного рассказала дедушке о том, что произошло в прошлом году, о своих магических силах и о том, как она их использовала. Он ведь и так о многом догадывался. Но она не рассказывала ему ничего об Избранницах. Совете. И апокалипсисе.
— Откуда ты все знаешь?
— Отец показал, как пользоваться разными растениями.
— Я не про это. Я вообще… Ты умеешь прутиком искать воду, знал про кровавую луну. И в прошлом году… Когда со мной стали происходить всякие вещи, ты догадался, что это магия.
Дедушка сплел пальцы рук в замок и наклонился вперед:
— Кто-то называет это магией. А для меня это просто часть природы. И я не вижу в этом ничего сверхъестественного.
— А Совет знаешь? — шепчет Анна-Карин.
У нее перехватывает дыхание. Но дедушка смотрит на нее непонимающе.
— Какой совет? — переспрашивает он.
— Никакой. Не знаю. Неважно. — Анна-Карин опускает глаза в пол.
— Расскажи-ка еще раз про лису, — просит дедушка.
Анна-Карин рассказывает еще раз с самого начала. Как она увидела лису первый раз у мертвого дерева, как началась гроза и за несколько секунд в лесу стало темно, как ночью.
— Я только не понимаю, зачем она это сделала. Я имею в виду лису, — говорит Анна-Карин.
— Помнишь семейство лис, которое жило в самом начале леса?
Анна-Карин вздрагивает, словно холод от больной руки распространяется по всему телу. Дедушка опять начал заговариваться.
— Дедушка, это я, Анна-Карин. Когда в лесу жили лисы, я была совсем маленькой. Я не могу этого помнить.
— Я знаю, — нетерпеливо перебил ее дедушка. — Но это было предрешено уже тогда. Насчет лис.
Анна-Карин неуверенно смотрит на деда. Она все еще сомневается, с ней разговаривает дедушка или все-таки с мамой или с бабушкой Гердой.
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает она.
— Лес знает, — отвечает дед глухо. Его взгляд обращен в прошлое, и он не слышит ее. Анна-Карин встает и осторожно обнимает деда на прощание.
— Мне надо идти, — говорит она. — Но я скоро к тебе приду.
Она надеется, что дедушка тоже вернется обратно, что он не останется в прошлом навсегда.
  
25
 
Мину просыпается от громких голосов в саду. Две женщины говорят без умолку, перебивая друг друга.
Вчера Мину обещала маме поехать с ней на станцию встречать тетю Бахар. И смутно помнит, как мама заходила к ней в комнату и будила ее, но она не встала. Почувствовав угрызения совести, Мину быстро натянула халат и выбежала на улицу.
Обе сестры сидели на садовых качелях и легонько раскачивались. Они не видели Мину, и она остановилась в отдалении, рассматривая их.
Бахар старше мамы всего на год, и, когда они были маленькими, окружающие принимали их за близнецов. Но теперь мама кажется старше собственной старшей сестры. Сейчас, когда они сидят рядом, Мину видит, какой уставший и изможденный у мамы вид, хотя лицо ее улыбается.
— Мину! — кричит Бахар, завидев Мину. — Nazaninam, cheghad bozorg shodi! Какая ты красивая! А как ты похожа на Дарью и Ширин!
Мину подходит поздороваться с тетей и заодно обнимает маму, задержав объятие на полсекунды дольше обычного. Мама удивленно смотрит на Мину.
— Ну что, пойдем наверх? — предлагает тетя Бахар. — Мы как раз собирались выпить кофе. Ты пьешь кофе? Ширин начала пить кофе в тринадцать лет, на мой взгляд, рановато. Но разве моего мнения спрашивали? Кстати, она передает тебе большой привет. Ей очень хотелось приехать, и Дарье тоже, но они так заняты. Всегда очень заняты. Ширин рассказывала, что она получила роль в фильме?
Бахар продолжает болтать всю дорогу до кухни. Наливая кофе, мама многозначительно улыбается Мину — Бахар опять хвалится своими дочерями.
Мину вдруг становится радостно от того, что Бахар здесь. Это именно то, что нужно маме. И папе. Он всегда с удовольствием спорит с Бахар обо всем на свете, хотя никогда с ней не соглашается.
— А ты как думаешь, Мину? — обращается к племяннице Бахар.
Мину непонимающе смотрит на тетю. Она понятия не имеет, о чем идет речь.
— Простите?..
— Я сказала, тебе нужно поучиться в такой школе, как наша. Здесь ты не получишь хорошего образования. Я уж не говорю про круг общения! Na, aslan fekresho nemikham bokonam! Здесь нет культуры! Наверно, даже книжного магазина нет! Тебе обязательно нужно переезжать в Стокгольм.
— Ну хватит, Бахар, — прервала ее мама.
Мину с изумлением посмотрела на нее. С чего это вдруг мама взялась защищать Энгельсфорс? Но еще больше ее удивила реакция Бахар, которая при этих словах мгновенно замолчала.
В кухню вошел папа. Бахар натянуто улыбнулась.
— Привет, Эрик, — сказала она.
Не ответив на ее улыбку, отец коротко поздоровался, подошел к кофеварке и долил себе остатки кофе.
— Извините, у меня много работы, — сказал он.
— Я понимаю, — кивнула Бахар с той же принужденной улыбкой.
Мама промолчала. Она избегала встречаться с папой взглядом.
Мину переводила взгляд с одного на другого, не понимая, что происходит.
Папа скрылся в кабинете, обстановка в кухне сразу разрядилась.
— Мы хотели прогуляться до шлюзов, пока еще не очень жарко, — сказала мама.
Мину посмотрела на закрытую дверь папиного кабинета.
— Да, жара ставит рекорды, об этом даже по первому каналу говорили, — заявила Бахар.
Мама смотрит на Мину.
— Пойдешь с нами?
— Я хочу принять душ, а потом буду делать уроки.
— Видишь, кое-чему их тут все-таки учат, — говорит мама, обращаясь к Бахар.
После душа Мину стучит в дверь папиного кабинета.
— Что еще? — раздраженно отвечает папа.
— Можно войти?
— Конечно, — говорит он уже мягче.
Мину открывает дверь и входит. Папа с усталым лицом сидит за письменным столом. Его руки на клавиатуре компьютера.
— Ну, выкладывай, что там у тебя.
— Я хотела поговорить.
— О чем?
О тебе и о маме. О том, почему вы все время ссоритесь. Может, вы собираетесь разводиться? А еще почему ты так странно разговариваешь с Бахар.
— Ты слышал, нашу директрису выгнали?
Папа оторвался от компьютера, было видно, что новость его заинтересовала.
— Когда?
— Вчера вечером. Я думаю, это пока не официальная информация. Но разве можно человека просто так выгонять?
Папа сделал глоток кофе:
— Это, конечно, очень странно. Но есть разные способы обойти правила…
— Я слышала, это как-то связано с Элиасом и Ребеккой…
— Откуда такие сведения? Это не сплетни?
— Я слышала это от… У вас это называется «надежный источник».
— Из тебя может выйти блестящий журналист.
Папа встал и обнял Мину. На ее глаза навернулись слезы. Она очень его любит. Его и маму. Как было бы хорошо, если бы и они любили друг друга…
Но, может, они все-таки любят друг друга? В глубине души.
Как бы ей хотелось на это надеяться.
* * *
— Ну как? — спрашивает Ида, возвращаясь в комнату из ванной.
— Вроде ничего, — говорит Юлия. — А тебе-то самой нравится?
— Не знаю, — отвечает Ида.
У черного платья глубокий вырез на спине и свободный силуэт. Ида покрутилась по комнате:
— Больше похоже на вечерний наряд, а не на платье для романтического вечера у парня дома, правда?
— Точно, — кивнула Юлия.
Ида раздраженно вздохнула. Как можно просить совета у того, кто тебе только поддакивает?
— Если тебе нравится, можешь взять поносить, — говорит Ида.
— Можно, — говорит Юлия, не глядя на Иду. Обе знают, что Юлия никогда не наденет платье с таким вырезом, потому что у нее вся спина в прыщах. Даже на озере она сидит в майке. И никогда не купается.