Огонь

— Думаю, вот это подойдет, — говорит Ида, доставая из шкафа платье в цветочек.
Она идет в ванную, чтобы переодеться.
— Все-таки Эрик — лапочка, позвал тебя на романтический ужин! — кричит Юлия из комнаты. — Представляешь — вы одни в целом доме! Шикарно! Вот бы у меня был такой парень!
— Влюбись в Кевина, — раздраженно бурчит Ида, снимая черное платье.
— В Кевина?! — опять кричит Юлия. — Знаешь, что он мне на днях сказал? Что ему нравятся девушки с красивым телом и некрасивым лицом. С ними приятно трахаться, и не нужно влюбляться.
Ида хмыкнула. Дурак этот Кевин!
— А Робин с Эриком недавно говорили, что Кевин недоразвитый, что он, типа, по уму как семиклассник. И что он им надоел.
— Прямо так и сказали? — переспросила Ида, надевая через голову платье в цветочек.
Платье оказалось коротким, едва доходило до середины бедра. Ида посмотрела на себя в зеркало. Похожа на сардельку в цветочек. Либо отекла от жары, либо потолстела. Она с отвращением стянула с себя платье.
— Мне теперь вроде Рикард нравится! — снова раздался из комнаты голос Юлии.
— Какой Рикард? Юнссон? Футболист?
— Он, типа, секси.
Ида и ее отражение в зеркале закатили глаза к потолку. Юлия не может сказать двух слов без того, чтобы не прибавить «типа» или «вроде». Боится высказать собственное мнение.
— Фелисия вроде тоже так думает, — добавляет Юлия.
«Фелисия не видит никого, кроме Робина», — хотела сказать Ида, снова надевая черное платье.
Ну и ладно. Пусть будет вечернее платье. Зато хорошо сидит. Мама говорит, черный цвет стройнит.
— А почему не в цветочек? — спрашивает Юлия, когда Ида выходит из ванной.
— Ты была права, — отвечает Ида. — Это гораздо красивее.
Эрик живет всего в нескольких кварталах от Иды, но Ида выходит заранее и идет медленно, чтобы не вспотеть. Перед дверью она проводит рукой по волосам и взъерошивает их. Потом нажимает кнопку звонка.
Эрик открыл сразу, словно ждал ее на коврике в прихожей.
— Какая ты красивая, — говорит он, притягивая Иду к себе и прижимаясь к ее губам долгим поцелуем. — Сексуальная.
— Спасибо, — говорит Ида, высвобождаясь. — Ты тоже.
Эрик доволен. Он оделся в костюм и надушился. Его густые темные волосы зачесаны назад. Так он выглядит старше своего возраста. Более мужественным. Иде нравится эта мысль, и она старается удержать ее. Но тут же, как назло, вспоминается день, когда по приказанию Анны-Карин Эрик описался на школьном дворе. Ида пытается отогнать эту мысль. Почему она до сих пор помнит тот инцидент, когда все остальные, похоже, давно о нем забыли?
— Посиди в гостиной, — говорит Эрик. — Я принесу напитки.
— Супер, — улыбается Ида.
Она проходит в гостиную и садится. Из динамиков звучит пошлый Ар-энд-Би. Ида знает: плей-лист называется «ErikLove». Но лучше об этом не думать, иначе становится очень противно. Ида садится на диван, ждет.
Дома у Эрика пахнет как-то странно.
Не то чтобы противно, но как-то по-особому, так пахнет старое мыло.
Взгляд Иды упирается в комок пыли на ковре. Мама Иды всегда говорит, что если родители Эрика не справляются с уборкой сами, им нужно приглашать людей из фирмы.
Когда Эрик и Ида были маленькими, их семьи ходили друг к другу в гости. Каждый раз, вернувшись домой, родители Иды начинали обсуждать семью Форслундов. Мама вздыхала по поводу грязи и безвкусицы дома и в одежде, папа критиковал сад, вино и еду.
Тогда Ида удивлялась: зачем мама с папой с ними общаются? Став старше, она поняла. Так нужно. Андерс Форслунд владеет лесопилкой. У Буссе Хольмстрёма перспективная транспортная фирма. У них общий бизнес, и, кроме того, в молодости они играли в одной хоккейной команде.
Эрик приносит два бокала и подает один Иде:
— За нас. За четыре месяца.
Родители Иды тоже начали встречаться в гимназии. Размышляя об этом, Ида пытается представить, как она и Эрик, став взрослыми, будут жить в собственном доме в этом же квартале. Эрик унаследует после отца лесопилку, потому что его старший брат хочет стать врачом, а Ида возьмет на себя управление папиной транспортной фирмой. Правда, ей эта работа не нравится, но, если она решит этим заниматься, успех фирме гарантирован.
— За нас, — говорит Ида, улыбаясь.
Она делает глоток из бокала. Горький напиток обжигает горло, у Иды перехватывает дыхание.
— Крепковато получилось? — спрашивает Эрик.
— Да уж, крепковато, — раздраженно отвечает Ида.
Но, увидев расстроенное лицо Эрика, уже мягче добавляет:
— Ничего, все равно вкусно. Я просто не ожидала.
Она решила сегодня быть милой и не сравнивать Эрика с Густавом. Сегодня с ней Эрик. К тому же он очень мил и так старается ради нее.
Эрик и Ида Форслунд.
Самые успешные предприниматели Энгельсфорса. Молодые, продвинутые. Новый дом. Два чудесных ребенка. Мальчик и девочка.
Они едят чипсы, пьют коктейли, и скоро у Иды начинает кружиться голова. Ей это состояние совсем не нравится, и непонятно, чем оно так привлекает многих людей.
За столом Эрик наливает ей вина, но Ида только делает вид, будто пьет. Когда Эрик уходит в туалет, Ида выливает свой бокал в раковину. Эрик подливает еще.
Они уже в который раз говорят об одних и тех же людях и вещах. Кто сказал, что мужчины не любят сплетничать? Эрик любит сплетни и скандалы, может быть, даже больше Иды. Ида рассказала ему о Керстин Стольнакке и предположила, что Керстин — лесбиянка. Эрик согласился.
— Она тебя гнобит, потому что ты не отвечаешь на ее чувства. Ты можешь привлечь ее к ответственности за сексуальное домогательство, — ухмыляется Эрик.
Ида смеется. Конечно, она никогда этого не сделает. Прежде всего чтобы не подставить себя. Пойдут слухи, ее репутация пострадает и будет испорчена.
Да и вообще, зачем тратить силы на Керстин Стольнакке? Это стоит делать только в одном случае: если Иду и в этом году не выберут школьной Люсией [13].
К десерту все темы были исчерпаны. Эрик один выпил почти всю бутылку, даже не подозревая об этом.
— Пойдем ко мне в комнату, — предложил он, как только Ида доела мороженое.
— М-м-м, — промычала Ида, потому что от улыбки Эрика у нее по телу побежали мурашки.
— Или к родителям. У них кровать больше.
— Фу, извращенец!
У Эрика на щеках заходили желваки. Ида тут же сменила тон:
— Просто мне больше нравится твоя кровать.
Они спустились на нижний этаж, который целиком находился в распоряжении Эрика с тех пор, как его старший брат стал жить отдельно. В этой комнате с малюсенькими окнами под потолком Ида всегда испытывала легкий приступ клаустрофобии.
Сверху звучала музыка «ErikLove» — Эрик сделал звук погромче. Заниматься любовью под эту «сексуальную музыку» было странно — словно играешь роль в плохом фильме. Но Ида не стала ничего говорить. Эрик думал про нее, составляя этот плей-лист. Так он сказал.
— Ты такая красивая. Самая красивая девушка в Энгельсфорсе, — шепчет Эрик, целуя ее в шею и в ухо.
Иде становится жарко. Она крепче прижимает к себе Эрика, гладит его спину. Вдруг он отстраняется от нее.
— Ну ты даешь, — ухмыляется он, и хорошее настроение Иды сразу улетучивается.
Но отступать поздно. Она начинает выбираться из платья. Лифчика на ней нет, и Эрик тут же принимается ласкать ее грудь, одновременно целуя в шею. Но тело Иды уже не отзывается. Она только мечтает, чтобы все поскорее закончилось.
— Раздевайся, — говорит она Эрику.
— Невтерпеж, да? — смеется он, торопливо расстегивая брюки.
Вскоре они, раздетые, лежат на кровати Эрика. Ида пытается думать о чем-нибудь сексуальном, но мысли сбиваются. И вот уже рядом с Эриком осталось только ее тело, а мысли витают где-то далеко.
— Тебе выписали новые таблетки? — спрашивает Эрик.
Ида никогда больше не будет пить противозачаточные таблетки. Она начинала принимать их летом, но бросила, боясь тромбоза. При тромбозе происходит увеличение одной икры по сравнению с другой. Ида целый месяц ежедневно мерила свои икры, пока ей это не надоело. Она сказала Эрику, что потеряла таблетки, и он настаивал, чтобы она выписала новые.