Пропавшие в Бермудии

И подошел к ней, и обнял ее. 
Настя оттолкнула его обеими руками: 
– Что это значит? Почему – у меня? 
– А у кого? 
– Слушайте, я не переношу хамства! Выйдите отсюда! 
Мужчина посмотрел на нее с тревогой: 
– Настя, ты что? 
– Ничего! Выйдите! 
– Настя, я Олег! 
– Какой еще Олег? Мне что, вызвать прислугу, чтобы вас вывели? 
– Я понимаю, ты сердишься, – с грустью сказал мужчина. – Ты считаешь, что я взял на работу эту дурочку… 
– Какая еще дурочка? Выйдите! 
Уж не сошла ли она с ума? – подумал Олег. 
Потому что это был все-таки Олег. Но ведь Настя в самолете перед тем, как пропасть, опрометчиво пообещала себе, что забудет его, вот и забыла. И, конечно, сама не понимала этого. 
Да еще голова у нее болела все сильнее. 
– Выйдите, я вас прошу! – на этот раз мягче сказала Настя. 
Олег пожал плечами и вышел. 
Надо все обдумать и понять – что произошло с Настей, да и с ним самим тоже. 
Куда они попали? 
Что здесь за люди? 
Тут же появились и люди, похожие на врачей. Один в зеленой шапочке, другой в синей. 
– Как вы себя чувствуете? – первым делом спросили они. 
– Прекрасно, – ответил Олег. – Скажите… 
– Откройте рот… 
И начались процедуры обследования. 
Проведя их с привычной быстротой, врачи сказали: 
– В пределах нормы! 
И прошли в апартаменты Насти. 
Настя обрадовалась им. Пока они обставляли ее приборами и датчиками, она пожаловалась: 
– Голова очень болит! 
– Сейчас? 
– Да нет, уже давно. В самолете болела. 
– Примем меры, – обнадеживающе улыбнулся зеленый врач. 
– Только они не помогут, – мрачно добавил синий. 
– Коллега, высказывать отношение в присутствии новоприбывших запрещено! – напомнил зеленый. 
– Я не высказываю, а ставлю диагноз. Голова у вас будет болеть всегда! – приговорил Настю синий. – Извините! 
И с этими словами вышел. 
– Не все так плохо! – успокоил Настю зеленый. 
И тоже вышел. 
– Ничего не понимаю, – тихо сказала Настя. – Почему всегда? 
Она легла на постель, приложила руки к голове. 
Стало немного легче. Сами закрылись глаза. 
А где Ник и Вик? – сквозь дрему подумала она, и тут на нее навалился крепкий сон. 
А Олег слонялся по коридору, чувствуя себя в дурацком положении. 
В коридоре, кстати, не было дверей. 
Только окно в дальнем конце. 
Он подошел к нему и увидел дом с ярко освещенными окнами. Одно было прямо напротив. 
И Олег увидел в нем женщину, похожую на Ольгу. 
К ней вошел мужчина. 
Олегу стало неловко – будто он подглядывает. 
Но пригляделся и мысленно ахнул: этим мужчиной был он сам! 
 
5. Ричард Ричард возвращается и снова исчезает 
Вик продолжал размышлять, сидя на берегу моря. 
Ему захотелось есть. 
Он представил котлету на тарелке – и воздух перед ним задрожал, начал проявляться контур тарелки. Такие у них дома – белые, с волнистыми краями. А где котлета? 
Постепенно проявлялась и котлета. От нее шел пар. Правда, не было вилки, но сейчас не до приличий. Вик взял из воздуха тарелку, схватил котлету, надкусил… И тут же выплюнул. Это была какая-то горячая, но безвкусная масса с явным химическим привкусом. И даже рот прополоскать нечем. Если бы тут был Ричард Ричард… 
И Ричард Ричард возник. 
– Очень мне это надо! – сказал он, протягивая Вику стакан с водой. 
– Спасибо! 
Вода оказалась пресной и теплой. Вик спросил: 
– Извините, а нельзя чего-нибудь… Какую-нибудь шипучку? 
– Все эти шипучки – отрава! – заявил Ричард Ричард. – Есть хочешь? 
– Да. 
– Только никаких котлет! Это вредно! Вот – тушеные овощи! 
И Ричард Ричард неведомо откуда взял тарелку с тушеными овощами. И вилка была, и кусок хлеба. 
И все это оказалось довольно вкусно. 
Ричард Ричард смотрел, как ест Вик, с гримасой недовольства и даже чуть ли не отвращения. 
– Я могу остаться и один, – сказал Вик. 
– Ага, конечно! А разве не ты пожелал, чтобы я появился здесь? 
– То есть надо только пожелать – и вы появитесь? 
– Ни в коем случае! Я тебе не джинн какой-нибудь! Необходимо взаимное желание! 
– Значит, вы тоже пожелали меня видеть? 
– Нет! То есть… Ну да, пожелал, – неохотно признался Ричард Ричард. – Я просто о тебе подумал. Что ты сидишь тут, голодный, и злишься на меня. А я не люблю, когда на меня злятся. Это неприятно, это расстраивает нервную систему, а состояние нервной системы может спровоцировать дисбаланс в организме, болезнетворные бактерии активизируются, и можно запросто схватить какую-нибудь внутреннюю инфекцию! – скороговоркой проговорил Ричард Ричард – как профессор, который сотый раз читает студентам одну и ту же лекцию. 
Он был без шлема, лысина его блестела на солнце. Вик, занятый едой, посматривал на нее – и вдруг над гладкой поверхностью повис фломастер, и написал быстро, четко, крупно: «Дурак». 
Ричард Ричард завел глаза наверх, прислушиваясь к ощущениям, и спросил Вика: 
– Что-то написал? 
– Я не… 
– Там написано что-нибудь? 
– Слово. 
– «Дурак»? 
– Да. Извините. 
– Обычное дело, – вздохнул Ричард Ричард, вытирая голову платком. – Удивительно однообразные у людей фантазии! Каждый, кто видит лысину, хочет на ней написать. И обязательно – «дурак». Как будто других слов нет. 
Вик подумал, что некоторые другие слова еще похуже «дурака». 
И немедленно на голове Ричарда Ричарда появилась черта, потом другая. 
Нет! – мысленно приказал себе Вик. У меня что, совсем нет силы воли? 
И две черточки исчезли. 
– Лучше вообще об этом не думай, – посоветовал Ричард Ричард. – Переключись на что-нибудь. Хотя навязчивые желания, они как икота. Закон белых слонов. Слышал, наверно? Шутка такая: «Стань в угол и не думай о белых слонах». Ну и, конечно, сразу же именно о белых слонах начинаешь думать. Давай сменим тему, а то так и будешь мучиться. 
– Давайте, – охотно согласился Вик, потому что фломастер вновь завис над головой Ричарда Ричарда. – А как узнать, где мои родители и где брат? 
– Я связывался с управлением, они сказали: все тут. И даже пилот вашего самолета. Довольно редкий случай. Наверное, вы все пожелали исчезнуть. 
– То есть я смогу их увидеть? 
– Пока нет. Существует закон: недельный карантин для прибывших, если это целая группа. Потому что были случаи: они собирались вместе и, думая, что здесь страна монстров, начинали нападать на кого попало. Неделя дается, чтобы человек сам разобрался, что к чему. Н у, и выясняется состояние здоровья, уровень воображелания. Ориентация. То есть будущая партийность. 
– Как-то это сложно. Спасибо, – сказал Вик, возвращая Ричарду Ричарду чистую тарелку. Тот кинул ее в сторону, и она пропала. 
– Ничего сложного. Все бермудяне делятся на две партии: ПТКХО, то есть Партия Тех, Кто Хочет Остаться, они же зеленые, но не те, которые Гринпис, и ПТКХВ, то есть Партия Тех, Кто Хочет Вернуться, синие. Есть еще одна маленькая – ПТКСЧВПСС, Партия Тех, Кто Считает, Что Все Произойдет Само Собой, но ее члены не признаются, что в ней состоят. Поэтому можно считать, что ее нет. Большинство, конечно, зеленые. Но у нас демократия, поэтому в День летнего равноденствия, двадцать второго июня, все голосуют, вернуться или остаться. И, конечно, все остаются. Кто добровольно откажется от вечной жизни? 
– Смотря какая жизнь! – заметил Вик. 
Эти слова почему-то вывели из себя Ричарда Ричарда. 
– Ну ты, умник! Здесь замечательная жизнь! Здесь такая жизнь, что ты даже не можешь себе представить! А я больше не хочу тебя видеть! И не увижу – даже если ты очень захочешь! 
И Ричард Ричард мгновенно растворился.